– Все нормально? – прошептал мне Жан-Люк. Он бдительно стрелял глазами по сторонам. – Ты побледнела.

Я убрала пистолет в поясничную кобуру:

– Просто пытаюсь решить, какой из стихий воспользоваться в грядущей, как говорит Таннер, девчачьей заварушке.

– И уже определилась?

Да, но пока что не хотела признавать. Но отпираться бесполезно.

– Скорее всего, огонь. Он создает пепел, противоположное тому, что укрепляет Осушающую задницу.

Жан-Люк фыркнул и быстро покосился налево, затем оглянулся назад. Он приблизился ко мне ещё на дюйм:

– И какая эмоция тебе для этого нужна? Ярость, да?

– В точку. – Замедлив шаг, мы повернули за угол.

Жан-Люк кивнул и о чем-то глубоко задумался, перемещая дуло пистолета в одном направлении со взглядом.

– Рому не по душе, что ты агент.

Я сузила глаза:

– Ты не можешь этого знать. Ты вернул ему воспоминания, а это значит, что сейчас их в тебе нет. Ты не знаешь, что он чувствует.

– Серьезно? Знаешь что, милая? Я все записал. Я знал, что придет время вернуть их и осчастливить тебя, но мне не хотелось забывать ни единой детали, связанной с тобой. Поэтому я все записал и потом несколько раз перечитывал. Я выучил его воспоминания наизусть. Ром не хотел, чтобы ты была агентом. Он думал подхватить тебя и вместе со своей дочкой спрятать в безопасном месте.

Донельзя потрясенная, я перевела взгляд на человека, о котором шла речь. Я видела лишь его напряженную спину и половину лица, когда он, совсем как Жан-Люк, смотрел по сторонам в конце коридора, решая, куда идти дальше.

– А ещё сразу же после развода с Лексис у него была интрижка с Осушающей девушкой. Он называл её Конфеткой. Их роман протекал весьма бурно, но потом Ром порвал с ней, чтобы попробовать вновь вернуть Лексис. Это жутко разозлило Кэндис. Оскорбило её.

Каждая мышца моего тела напряглась. Лед внутри меня таял быстрее, чем когда-либо. Из кончиков пальцев выстреливали язычки пламени.

– Это невозможно. Во-первых, она парапрест, работавший на Очаровашку. Во-вторых, Ром ненавидит парапрестов. В-третьих, прикосновение к ней высасывает из человека все запасы воды, а Рома не осушали.

Жан-Люк начал качать головой ещё до того, как я договорила:

– Не-а. На Очаровашку она работала всего год, поэтому вовсе не факт, что была парапрестом, когда Ром с ней встречался. И она не такая, как Элейн. Прикосновение к её коже не осушает человека. Кэндис контролирует свою способность. Она сама решает, когда осушать, а когда нет.

Он был прав. Я видела, как Коди касается её и с ним ничего не происходит.

– Я… Я… – Нет слов. Почему же Ром не рассказал мне об этом?

Мы снова завернули за угол и резко остановились, так как Ром поднял руку. Я врезалась в Жан-Люка. Он хмыкнул, споткнулся и налетел на Ганса.

– Прости. – Я осмотрела комнату, в которой мы оказались. Просторная, но здесь тоже теснились клетки, на этот раз с людьми. Примерно пятнадцать человек. Я рассмотрела их грязные побитые лица и нашла Шерридан и Лексис.

Сердце заколотилось, а на глаза навернулись слезы. Они живы. Слава богу, слава богу, слава богу! Они сидели в отдельных клетках и выглядели более избитыми, чем другие узники, но все равно были живы! Они вцепились в железные прутья решеток и наблюдали за происходящим со смесью страха и надежды на лицах.

А в центре комнаты стоял Коди. Если во мне и оставались сомнения, можно ли ему доверять, в тот миг они полностью развеялись. Из одной его руки струились молнии, обвиваясь вокруг Осушающей девушки электрической клеткой. Волосы злодейки стояли дыбом, глаза выпучились от напряжения. Очевидно, она не могла пошевелиться. Но морщинки в уголках рта говорили, что она пыталась освободиться каждой клеточкой своей силы.

Другой рукой Коди указывал на группу людей. Врачей, судя по их лабораторным халатам. По лицу Коди градом лил пот, а его рубашка уже прилипла к груди.

– Не… могу… больше… удерживать их. – Он выдавливал из себя каждое слово, хотя его голос эхом разнесся по всему помещению.

Воздух в комнате отчего-то давил на нас, так что у меня закладывало уши. Это напрягало.

– Никаких пистолетов, – предупредил Ром, кладя свой на пол и пинком отправляя его к дальней стене. Все члены нашей небольшой команды сделали то же самое.

Я посмотрела на женщину, предположительно когда-то делившую постель с моим возлюбленным, и стиснула зубы. Даже зажженная как новогодняя елка, в жизни она была красивее, чем на крохотном экране телефона Рома. Черт! Все бывшие девушки Рома привлекательнее меня.

– Элейн. – Ром вынул нож. – Когда щит Коди упадет, выруби как можно больше врачей.

Она кивнула и двинулась вперед, расправив плечи, с испуганным, но решительным выражением лица. Вспоминает ли она клетку, в которой так долго жила? Бедняжка. Но какая смелая, раз все равно устремилась вперед!

– Ганс, охраняй двери, – велела я. – Не дай никому сбежать.

Паренек посмотрел на Рома. Тот кивком подтвердил мой приказ, и Ганс отошел.

– Жан-Люк, если возможно, прыгни на Осушающую девушку, едва Коди освободит её, и забери у неё как можно больше воспоминаний, – продолжил Ром. – Позже мы с ними разберемся. Если не сможешь добраться до неё, подожди. Белл попробует дать тебе такой шанс. Таннер, освободи наших девочек.

Оба мужчины помчались выполнять приказ. А мы с Ромом остались вдвоем. Он посмотрел на меня, упрямо сжав губы.

– Коди сейчас свалится. Я оттащу его в безопасное место. Если Жан-Люк не сможет до нее добраться, тебе придется разбираться с ней самостоятельно. Не бойся пользоваться своими силами. Она-то свои применит по полной программе.

– Я одержу победу, – дрожащим голосом сказала я, про себя гадая, как Ром может быть так жесток, если раньше спал с этой женщиной.

– Лучше бы ты оказалась права. – Его глаза потемнели, а зрачки расширились. – Об остальных не беспокойся. Ладно? Не пытайся сдерживать эмоции. Освободи их. И… будь осторожна.

– Буду, – кивнула я.

– Я люблю тебя, Белл. Надеюсь, ты это знаешь.

Он не дал мне времени ответить, а подскочил и впечатался в мои губы поцелуем, глубоко скользнув языком в рот. Сладкий огонь. Я сразу же перенеслась из здания фабрики в рай, где пели ангелы и текла золотыми реками амброзия. В ту секунду я поняла, что все будет хорошо, что ничего плохого не произойдет и не может произойти, а завтра я проснусь в объятиях этого мужчины и скоро пойду с ним к алтарю. Но потом Ром отстранился и помчался к Коди, а я вынырнула из эйфории, не уверенная даже в сегодняшнем дне, что и говорить о завтра.

Но страсть все равно пылала во мне. И она была жаркой, такой жаркой. Обжигала меня изнутри. Наверное, именно этого и добивался Ром, а не хотел заверить меня в своих чувствах. Хотя, возможно, новая я просто стала циничной. Беспокоиться об этом в тот миг не было времени.

Разминая пальцы, я двинулась к Осушающей девушке. Я представила её с Ромом в постели, обнаженную, как она обнимает его и покусывает, просит ещё и ещё, и моя страсть превратилась в вожделенный гнев. В руках запылал огонь.

– Давай, Коди! – закричал Ром. – Давай!

Молнии внезапно исчезли. Я услышала ворчание, стоны и шелест одежд – Элейн сорвалась с места и принялась трогать каждого, до кого дотягивалась. Услышала шорох шагов, когда Ром оттаскивал с дороги бесчувственного Коди.

Осушающая девушка упала на колени, светлые волосы закрыли её лицо, а узкие плечи поникли. Жан-Люк бросился к ней, но она, очевидно, ожидала чего-то подобного и быстро откатилась в сторону.

Я запустила в неё шаром огня. Но стерва не дремала и вытянулась на животе, чтобы шар пролетел над ней. Затем подняла на меня глаза и наши взгляды скрестились. Она потянулась ко мне, направив на меня пальцы. Я швырнула очередной огненный шар. Из её рук струей забила вода, встретив огонь на полпути и потушив его.

Её поступок был настолько неожиданным, что я не сумела отпрыгнуть, и поток воды врезался мне в грудь, отчего я рухнула навзничь. Прозвище «Осушающая девушка» предполагало, что ей нужна вода, а не то, что её у злодейки в избытке и она может вот так ею плеваться.