- Что ж, они, по-видимому, хорошо тебя воспитали. По большей части, во всяком случае. Всё-таки ты меня недавно спас. И я благодарна тебе. Спас, хотя мог бы этого и не делать. Так что спасибо.

- Поверь, я сделал это с огромным удовольствием.

- Серьезно, я у тебя в долгу. Но хочу, чтобы ты знал: я твердо решила непременно засадить тебя…

- Как насчет ужина? – прервал он мой ультиматум на полуслове.

- Возможно, как-нибудь в другой раз. – Нас объединял Ром, так что единственной темой для бесед стали бы его воспоминания. – Просто я сейчас очень занята, понимаешь? Послушай, ты не должен был забирать…

- Знаю, детка, знаю. Хотя не раскаиваюсь.

Детка. Так прежде звал меня Ром – до потери памяти, да и несколько раз после того. Я так стиснула телефон, что тонкий пластик хрустнул.

- Еще будешь. В смысле, раскаиваться.

Хорошо, значит, злость во мне всё-таки осталась.

М-в-квадрате хихикнул:

- Ты всё о том же, и всё так же упряма и восхитительна. Где ты сейчас? Я хочу снова встретиться.

Я провела рукой по лицу. Действительно, где я? Вот черт! Я осмотрела комнату. Всё было по-прежнему: дешевые пестрые обои в цветочек, две двуспальные кровати со скрипучими пружинами накрыты покрывалами с растительными узорами. Темно-коричневый ковер – наверное, он скрывает многочисленные пятна.

- Странно, что ты за мной не проследил, - заметила я.

- После твоего ухода я слегка замёл следы. Убедился, что у тебя не возникнет проблем с местной полицией.

- Спасибо.

Очаровательный упрямец!

- Всегда пожалуйста.

- Проклятие! И как тебе только удается быть таким милашкой? Ты ведь работал на Очаровашку – Винсента! Так? Ведь так?

- Не по своей воле, - последовал напряженный ответ.

Наши подозрения подтвердились.

- Как же он заставил тебя? По крайней мере, хоть это мне объясни.

- Дело в моих отцах. Винсент похитил их, спрятал, а потом продемонстрировал видео, где они молят об освобождении. Видео, где их пытают. Потом все было просто: стоило ему пригрозить расправиться с моими родными – и я соглашался на все его требования. Я пытался найти их штаб, но Винсент позаботился о том, чтобы никто из тех, с кем я имел дело, не знал, где он находится. Я бы собственными руками прикончил эту мразь, но каждый раз он предусмотрительно скрывался до моего возвращения и добровольного заточения в одной из его клеток. И лишь после того, как Ром меня освободил, я выяснил, что мои отцы мертвы уже больше года.

Как же бедняга страдал! Как, должно быть, ранила его эта трагедия.

- Ты – единственное, что поддерживало меня все это время, – тихо признался Жан-Люк, – поэтому… пожалуйста, скажи, где ты сейчас.

В тот момент я почти решилась – лишь бы смягчить терзавшую его боль. Но…

- Я… я не могу.

- Я же говорил, что ты упрямица.

Кажется, к нему вернулось хорошее настроение.

Так уже лучше.

Сумка Рома валялась на единственном в комнате сидении – продавленном кресле из потрескавшегося кожзаменителя. Если бы он отправился на задание, то взял бы её с собой. Может, пошел раздобыть нам поесть? Ммм, еда!.. Желудок заурчал.

- Эй, Белл? – голос Жан-Люка ворвался в мое сознание.

- Что? Прости, отвлеклась. Мысли витали в другом месте.

- Есть у тебя такая привычка, - ответил он дружелюбно с легким смешком. – И мне она нравится.

- Как ты узнал, что я… - Я оборвала фразу, губы сжались в тонкую линию. Он знал, потому что когда-то это знал Ром. Черт, а я до сих пор даже не наорала на этого воришку!

Думаю, Мнемомэн понял, о чем я размышляла, потому что сказал:

- Ты знаешь, как. Ну, так где же ты сейчас?

- Не скажу.

Где, черт возьми, Ром? Думаю, он бы захотел оказаться сейчас здесь, чтобы самому потолковать с М-в-квадрате.

Жан-Люк вновь хохотнул:

- Если бы ты дала мне шанс, ручаюсь, я бы убедил тебя мне открыться.

В который раз я пожалела, что в моём сотовом нет устройства слежения. За неимением последнего мне оставалось лишь удерживать Мнемомэна на линии до тех пор, пока не вернется Мастерс.

- Да? И что именно ты бы сделал?

- Я бы сказал, но в прошлый раз ты запретила говорить о твоей страстной натуре, - ответил М-в-квадрате хриплым голосом.

Ладно, я сама затронула эту тему. В последнее время часто попадаю впросак.

– Ты прав. Не стоит. Слушай, Жан-Люк, ты знаешь обо мне достаточно, чтобы понять: я ценю честность и никогда не стану иметь дело с человеком, которому не доверяю. Сейчас я не доверяю тебе. Да, ты спас мне жизнь, но ты же её и разрушил.

Повисла долгая пауза, затем Мнемомэн поклялся:

- Когда-нибудь я непременно придумаю, как заслужить твое доверие.

- Есть только один способ – и он известен нам обоим.

- Я же тебе говорил. Я всё для тебя сделаю – всё, кроме этого. — Его голос понизился до интимного хрипловатого шепота. – Эти воспоминания – единственное светлое пятно в моей жизни. Когда ты бросилась к отцу, вырвавшись от Очаровашки, кинулась на линию огня, чтобы его спасти… я чуть не расплакался. Твоя любовь к нему… она прекрасна. Чиста. Ты сама-то понимаешь, как редко подобное встречается?

Я уставилась в потолок – фу, что это за рыжее пятно?..— моля о божьей помощи в укреплении моего так некстати размякшего духа.

- Но ты, по крайней мере, обдумаешь возможность их возвращения? Да?

В ответ Мнемомэн лишь вздохнул:

- Может быть. Как-нибудь потóм, после пары-тройки свиданий. Это всё, о чем я прошу, – несколько свиданий. Только ты и я. А после ты, возможно, сама не захочешь, чтобы я их возвращал.

Я покачала головой:

- Свидания исключаются. Мы с Ромом помолвлены.

Я гипнотизировала дверную ручку; та оставалась неподвижной. Ну, где же Мастерс, черт побери?!

- Он всё ещё хочет жениться на тебе?

Я так стиснула зубы, что заныла челюсть. Несомненно, я по-прежнему привлекаю Рома физически. Но хочет ли он большего? Нет. И, знаете, это немного сбивает с толку. Если нам суждено быть вместе, то разве Мастерс не должен был снова в меня влюбиться?

Подобные мысли порождали всё новые и новые сомнения, и это бесило меня.

- Слушай, это неважно, - ответила я (и, конечно, солгала). – Захотел бы, если бы помнил.

- Я буду относиться к тебе так, как ему и не снилось. Беречь, как сокровище. По сути, я уже проявил к тебе больше внимания, чем он за всё время вашего знакомства.

Моя уязвленная гордость — гордость, втоптанная в грязь пренебрежением Рома, — начала оплавляться по краям под лучами столь искренней преданности.

- Но кем я стану, если так легко буду менять мужчин? Уж явно не той, какую ты смог бы полюбить.

Мнемомэн вздохнул:

- Послушай, я позвонил не затем, чтобы с тобой препираться. Я лишь хотел услышать от тебя, где ты находишься, хотя и так это знал… ну, в общих чертах. Просто для того, чтобы ты не слишком психовала, когда я появлюсь. Сейчас еду в Денвер, появлюсь там в течение часа.

Моя улыбка увяла.

- Как ты узнал, где я нахожусь?

Не получил ли он информацию из того же источника, что и Осушительница?

- Когда ты не вернулась домой, я покопался в головах нескольких агентов и вскоре узнал, где ты сейчас.

Ну, допустим.

- Ты не можешь вот так запросто влезать людям в мозги и воровать их воспоминания!

- Ты мне ещё спасибо скажешь. Я тут кое-что для тебя выяснил.

Тут во мне проснулся агент.

- Я слушаю.

- В ПИРе есть вампир. Зовут Риз.

- Да. Мы с ним хорошие знакомые. И что?

- Он – информатор Осушительницы.

Я недоверчиво покачала головой:

- Нет. Он не может. Он…

- Он постоянно жаждет твоей крови. Я тут провел часок-другой у него в голове. Это из-за него тебе пришлось сдавать в последнее время так много анализов: Риз убедил Джона, что так надо, что химический состав твоей крови меняется. На самом деле он соврал. Просто уже произошедшие перемены сделали её слаще любой другой и доставляют райское блаженство, на которое вампир и подсел. Сначала он боролся со своей зависимостью. И даже преуспел. Но, как и любому наркоману, проигравшему битву, теперь Ризу нужны всё бóльшие дозы. А Осушительница, у которой повсюду есть свои глаза и уши, прослышала о его маленькой проблеме. Она пообещала отдать тебя ему, после того как покончит с тобой. Вампир должен был лишь помочь ей поймать тебя.