— Он держал в ящике стола письма из банка, больше ничего. Мистер Чаплин увез большую их часть в юридическую контору.

Минуту-другую майор Эллис разглядывал пол, а потом спросил:

— Ваш муж неоднократно просил о переводе из военного министерства. По какой причине?

В душе Нины закипело негодование.

— Он чувствовал себя виноватым, майор Эллис. Его мучила мысль, что он находится в безопасности, в то время как другие рискуют жизнью.

— Не пытался ли завязать с вами дружбу кто-нибудь, симпатизирующий Германии? — невозмутимо продолжал майор. — Может быть, кто-нибудь из ваших знакомых говорил что-то, заставившее вас усомниться в его лояльности?

Нина сглотнула и твердо ответила:

— Нет.

— Вы говорите, ваш муж ничего не скрывал от вас. Не называл ли он вам имена мужчин, которые были его любовниками?

Нина покачала головой.

— Известно ли вам о его любовных связях с какими-нибудь другими военнослужащими? Не говорил ли он, что в военном министерстве есть и другие гомосексуалисты?

Нина облизнула пересохшие губы.

— Я никогда не слышала от него ничего подобного. Он только сказал мне о своих отношениях с молодыми людьми, с которыми он знакомился во время прогулок.

— Так значит, вы знали, куда он пошел тем вечером?

— Я думала, он пошел прогуляться.

Майор снова взял свою сигарету и кивнул капитану Стюарту.

— Миссис Трулав, — начал капитан, — ваш муж никогда не возвращался со своих «прогулок» со следами побоев?

— Нет.

— Может быть, у него на руках были синяки, будто он ударил кого-то?

— Нет.

— Он когда-нибудь поднимал на вас руку?

Нина подавила искушение плюнуть ему в лицо.

— Он был не тем человеком. — Ноги у нее были как ватные, но все же ей кое-как удалось встать. — Думаю, вам лучше уйти.

Мужчины тоже поднялись и переглянулись. Майор кивнул, и капитан Стюарт очень медленно заговорил:

— Миссис Трулав, если верить тому, что Рид рассказал одному человеку, он ударил ножом вашего мужа в порядке самообороны после того, как тот унизил его самым чудовищным, скотским образом. — Капитан пояснил вкрадчивым голосом: — Он сказал, что ваш муж изнасиловал его. Вы понимаете, что это значит?

Впервые это слово произнесли при Нине по-английски, хотя в детстве она часто слышала, как на кухне шушукались о том, что мужчины иногда берут женщин силой… Нина вспыхнула:

— Он не только убийца — он еще и лжец!

— Гм, многие люди лжецы, миссис Трулав. — Капитан Стюарт отыскал в блокноте нужную страницу. — Мы допросили юношу, который снимал комнату по соседству с Ридом. — Он протянул ей блокнот с таким видом, будто бросал ей вызов.

Текст на бумаге в клетку был копией, сделанной через копирку. Вверху стояла подпись, дата и подчеркнутый заголовок — «Показания Эдди Холмса».

«Вчера вечером, около одиннадцати, когда я пришел домой, ко мне прибежал Джимми Рид из шестого номера. Рубашка его была забрызгана кровью, вообще весь он был в крови, и на нем просто лица не было. Я спросил, что стряслось. И вот что он мне рассказал.

Он познакомился с одним офицером, капитаном, который пришел к нему на Карлтон-Хилл и поинтересовался, не педик ли он. Джимми ответил, что готов его развлечь, потому что ему нужно платить за квартиру, но вообще он не голубой. Офицер спросил, есть ли у него комната, и Джимми ответил, что есть. Тогда офицер пообещал щедро заплатить ему. Когда они пришли к Джимми, офицер велел ему раздеваться и лезть в кровать. Потом он спустил брюки и сказал Джимми отсосать у него. Джимми говорит: хорошо, но только чтобы не кончать ему в рот, а офицер: ладно, для меня, мол, это не принципиально. Джимми принялся за дело, но через какое-то время офицер вынул член у него изо рта, повалил его на живот и говорит: «Теперь я тебя трахну, но не волнуйся — я тебе за все заплачу». Джимми говорит: нет, меня уже трахали — это было жутко больно, к тому же я подцепил триппер. Тогда офицер очень сильно ударил его по голове, и не успел Джимми опомниться, как офицер уже овладел им. Офицер действовал очень грубо, и Джимми орал, обзывая его вонючим педрилой, и звал на помощь, думая, что я дома. Офицер опять саданул его и велел заткнуться, не то он его задушит. У Джимми под кроватью был припрятан нож, он протянул руку, схватил его и пырнул офицера.

Когда он рассказал мне все это, я спросил, сильно ли ранен офицер, а Джимми сказал, что он мертв. Он сказал, что взял деньги из бумажника офицера и делает ноги. Он и меня звал с собой, но я не мог уйти с ним из-за своей больной матери. Это все, что я помню, все — истинная правда».

У Нины зуб на зуб не попадал — чувство было такое, будто прямо на улице ее раздели донага и высекли. Капитан Стюарт взял у нее блокнот:

— В суде он будет утверждать, что это была самооборона.

У Нины подкосились ноги, и она рухнула обратно в кресло.

— Он лжец, — повторила она, на сей раз шепотом — у нее свело челюсти.

Капитан Стюарт посмотрел на нее сверху.

— Простите, миссис Трулав, — в его голосе звенело презрение, — я не расслышал, что вы сказали.

— Денежные затруднения тебе не грозят, — заверил Фрэнк. — Доходы Ричарда от траста переходят тебе. Швыряться деньгами не стоит в любом случае, но если ты будешь благоразумна, то беспокоиться тебе не о чем. Позже предстоит уладить кое-какие дела — например, срок контракта об аренде этого дома истекает в будущем году, так что тебе придется решить, хочешь ли ты остаться здесь — но времени для размышления еще полно. Что касается вызова в суд, я бы не слишком волновался на этот счет. Я буду очень удивлен, если военная полиция рьяно возьмется за это дело. Конечно, тяжело думать, что убийце Ричарда, может быть, удастся избежать кары, но тут приходится думать и о других людях, и в первую очередь нельзя допустить, чтобы что-то повредило твоему здоровью или здоровью ребенка. Судебное разбирательство будет тяжелым испытанием для всех. Но пусть этого Джимми Рида и не поймают — ты должна верить в божественное правосудие. Так или иначе, ему воздастся по заслугам на том свете. Как и всем нам.

Какой приговор ждет ее саму?

В конце второй недели Фрэнку пришлось вернуться в Лондон, и с Ниной осталась Мэгги. Фэй Проктор тоже согласилась остаться: «Я подумала о своей дочке: когда она рожала, вокруг нее собралась вся семья. А потом я подумала о вас — только что овдовевшей, да еще иностранке — и поняла, что не могу бросить вас».

Нина управилась с омлетом и съела кусочек хлеба. За последнюю неделю тошнота уменьшилась, зато появился новый симптом — слюнотечение, и теперь Нина постоянно носила при себе один из больших носовых платков Ричарда. Фэй заметила это и сказала, что у нее было то же самое: «Каждый раз при беременности я пускала слюни, точно бешеная собака. Но вы не волнуйтесь — через недельку-другую это пройдет».

Мэгги ушла за покупками, и Нина пообедала одна. В прошлом месяце строительные работы, которые велись на Западном пирсе почти год, закончились, и на крыше нового концертного зала гордо реял государственный флаг. Нина отодвинула тарелку и вынула из кармана письмо от Гарри, написанное две недели назад. Интересно, подумала Нина, получил ли он уже ее письмо, в котором она сообщала о смерти Ричарда и о том, что ждет ребенка.

«В отличие от Египта, — писал Гарри, — во Франции нам не разрешается иметь фотоаппаратов. Но если бы у меня все-таки был фотоаппарат, какие бы снимки я тебе прислал? Мы прошли через места, которые когда-то, наверное, были живописными поселками. В одном из них мы видели руины средневековой церкви — крыша и почти все стены обрушились, но центральные своды уцелели, изящные и естественные, как молодые побеги…»

Внизу письма стояла подпись: «Любящий тебя Гарри».

В дверь постучали, и вошла Фэй:

— Я за тарелками. Вы уже поели?

— Спасибо, Фэй.

Фэй составила посуду на поднос.

— Утром я купила чудных сосисок. У мистера Джиббса, мясника. Его старший сын Том приехал в отпуск из армии, он говорит, что планируется мощное наступление на юг. — Она надула щеки и шумно выпустила воздух. — Пора им что-то сделать, правда же? А то ерунда какая-то получается — два шага вперед, два шага назад, а тем временем сотни наших ребят гибнут. — Она остановилась на пороге. — На ужин я могу запечь сосиски в тесте.