— Вы подозревали меня в зависти, — горько произнесла Эмила. — Я была зеленой кикиморой. Вы поверили Гаклу…

— Не удивляйтесь, Эмилка, — Янда широко улыбнулся ей. — Вы написали такую разгромную статью…

— Сейчас, надеюсь, понимаете почему! — воскликнула она раздраженно.

— Конечно, понимаем, — успокоил ее Гронек. — Не сердитесь, голубушка. У нас же дружеская беседа, а не допрос.

— Я с самого начала подозревала, что автор «Реки» — Мария. Ведь я знала ее с юности. Правда, когда переехала к ней, книга была уже в типографии. — Эмила вытерла глаза и продолжила спокойным голосом: — Мария никому не открывалась, даже мне, но и слепой мог увидеть, что она сходила с ума по этому красавцу. Не знаю, как такое могло случиться, ведь она же во всем была выше его на две головы…

— У Дарека, — вмешался Янда, — на этот счет есть любопытная теория.

— Любая теория сути дела не изменит, — вздохнула Эмила. — Короче, мое подозрение, что она из любви преподнесла Рудольфу такой великий дар, переросло в уверенность. Особенно после того, когда я перечитала ее прежние статьи. Ведь стиль сильно изменить нельзя. Разозлило меня это страшно, ведь Мария была мне как сестра, никого другого у меня нет. Но открыто сказать, что мне известна правда, я не могла. Надо было знать Марию. Тогда я потеряла бы ее навсегда. И я решила забыть, не думать об этом. Но, к сожалению, этот случай не стал единственным. Гакл, который надувался прямо на глазах, стал намекать, что готовит новую книгу — о крупнейших памятниках архитектуры и их влиянии на чешскую культуру… Мария стала чаще удаляться в Угошть — без меня. Готовилось новое жертвоприношение идолу. А потом вышла эта ее ужасная брошюра. Меня до сих пор зло берет. Дальше ехать было некуда. Не думаю, чтобы Гакл просил ее написать брошюру… она сама хотела снять любые подозрения, если они у кого-нибудь появятся в будущем. Брошюра была на ту же тему, что и готовящаяся книга, но складывалось впечатление, что писал ее дебил. Короче, я решила: пора вмешаться. Напишу критическую статью на тему: способная, подающая надежды специалистка вдруг абсолютно поглупела. И этим выбью оружие из ее рук. В редакции со мной согласились, потому что тоже удивлялись таким переменам. Не случись этой трагедии, ее с Гаклом афера все равно рано или поздно провалилась бы.

— Когда Залеска узнала имя автора, вам пришлось несладко, — как бы размышляя вслух, заметил Гронек.

— Вначале она страшно бушевала, а потом принялась ходить за мной. Видно, хотела уговорить, чтобы я держала язык за зубами.

— Ну хорошо, — вмешался Дарек, — а какая здесь связь со мной? Вы сказали, что вместе с Милушкой…

— Еще одна специфика этого дела — сплошная ложь в показаниях свидетелей, — принялся объяснять Янда. — Мадленка и Геленка в один голос твердили, что вы ни на миг не покидали их. Но потом проболтались о кружке выпитой вами пахты. И когда я спросил вас, как долго вас мучил желудок, вы запаниковали и вдребезги разбили свое алиби. Нам было известно, что вы обожаете Эмилу, но — как знать? — может, обожаете настолько, что готовы сделать для нее бог весть что… Встречу в то утро назначила мне она. Позвонила неожиданно…

— Это, — вмешалась Эмила, — ваша идея или… — Она скосила глаза на Гронека.

Янда молчал.

— У меня было всего лишь смутное предположение, — смущенно забормотал старый адвокат, — одна из множества версий. На самом деле прежде всего я подозревал Гакла и хотел, кстати, сказать об этом Йозефу, но он все не находил время меня выслушать. Гакла я не просто подозревал — я знал, что это он. Из всех мужчин только у него был перстень. Массивный, с большим камнем, к тому же на правой руке. Он задел им за подсвечник, когда шарил в темноте в рыцарском зале. Этот звон вы, Дарек, и услышали.

— Выходит, я… — Дарек усмехнулся, — находился под подозрением потому, что бегал в туалет. Как мало надо, чтобы человека постигло несчастье.

— В истории, — поднял указательный палец Рафаэль, — найдется не одна сотня случаев, когда люди попадали под подозрение и не за такое.

— Хорошо, согласен, — кивнул великодушно Дарек. — Ну ладно, со мной и Милушкой мы покончили. Теперь можно поговорить о Ленке.

— Но… нам уже надо идти. Правда. Скажи, Михал, — засуетилась девушка.

— О Ленке потом. Сейчас на очереди Яначек и Беранек, — пришел ей на помощь Янда, хотя толком не знал, что говорить об этой паре. С ними все было ясно.

— Слушай, Эмила, — вспомнил Рафаэль, — это правда, что вы с Яначеком рассказали друг другу, как видели Гакла с подсвечником — он в замке, а ты во дворе?

— Помилуй! — фыркнула Эмила. — Человека считают интеллектуалом, хоть и слегка деградировавшим, — а он вдруг ляпнет такую глупость! Если бы Гакл хоть чуть-чуть подумал, он на это тоже не клюнул бы.

— Значит, вы все выдумали?

— Конечно! Хорошо, что о подсвечнике почти никто не знал. Ты молчал, а Яначек решил на этом деле подзаработать и поплатился жизнью. Гакл понятия не имел, что известно следователям. Поэтому, когда я заговорила об орудии убийства, он впал в шоковое состояние, не смог сдержать себя…

— И дал нам в руки прямые улики, — дополнил Гронек.

— Мы могли арестовать его и раньше, — заметил Янда. — Он единственный не имел «железного» алиби, давал противоречивые показания, путался во времени. Несоответствий было много. Ну вот, например: такой расчетливый человек никогда не предложил бы подтвердить взаимное алиби девушке, которая выскочила из замка, кипя от злости на убитую, а во время совершения убийства шлялась неизвестно где. Но он это сделал спокойно. Потому что знал, что Ленка — не убийца. Или, скажем, Гакл утверждал, что все время ждал Ленку в своей комнате, но двое из свидетелей его там не нашли. Далее, он хотел уничтожить мотив преступления, но ему не повезло — наш сотрудник записал в Угошти номер его машины. А самое главное — кроме следов крови, на подсвечнике нашли в отпечаток пальца Гакла. Этих доказательств было достаточно, чтобы изобличить его как убийцу, хотя повозиться, конечно, пришлось бы немало. А благодаря Эмиле все разрешилось быстро и просто. Ее мужественное поведение заслуживает уважения.

— Большое спасибо за все, но нам уже пора, — сказала Ленка, поднимаясь со стула.

Стали прощаться. Вместе с Ленкой и Михалом отбыл и Дарек с сумкой и сложенным штативом.

— Послушайте, пан капитан, — продолжил беседу Рафаэль, — одна вещь мне до сих пор непонятна. Гакл вроде бы видел нас, когда мы с паном адвокатом крались по коридору и путались в силоновых нитях. Было около половины первого. Не получил ли он таким образом частичное алиби?

— Он вас, конечно, видел и даже рассказал нам, как Яник попал ногой в петлю и как вы чертыхались. Этот эпизод, думаю, навел его на мысль о втором убийстве. Точнее, способе его проведения. Потому что на убийство он уже решился. Яначек вначале пугал его намеками, а в то утро перешел к шантажу. В выставочных залах не было никого, кроме вас. Ленка, как известно, убежала к Михалу. Но в тот момент убийца допустил одну серьезную ошибку. Не проявил любопытства. Каждый нормальный смертный, увидев двоих взрослых мужчин, которые играют в индейцев, спросил бы их, чего они сходят с ума, или направился вслед за ними. Это Гакл должен был сделать! Он увидел бы, как вы нашли картину и, главное, подсвечник. Ему не пришлось бы совершать второе убийство — можно было изменить тактику и добавить нам массу трудностей. Но он был одержим мыслью, что главная опасность для него — Яначек.

— Но я никак не могу понять, — Гронек провел рукой по серебристым волосам, — почему этот пройдоха Яначек так глупо себя вел? Пытался шантажировать убийцу — и проявлял полную беззаботность! Улегся дремать на солнышке там, где никого не было. Один. К тому же все знали, что ровно в полдень в хорошую погоду он постоянно ходил туда есть свои бутерброды.

— Вспомни: он задремал, когда рядом с ним был Беранек, — ответил Янда. — Яначек уснул и не знал, что Иво ушел за пивом. У Гакла было достаточно времени, чтобы совершить это зверское убийство. Впрочем, — капитан лукаво подмигнул, — так же, как и у вас, пан Седлницкий.