— Скинемся! У кого что с собой есть — все на стол! — дал команду старший.

— «Винцо, винцо, ты бело-о…» — затянул Венда, но ему помешал Иво Беранек, который стал выбираться из-за стола.

— Куда спешишь, дружище?

Иво объяснил, что в постель, так как завтра с утра ему надо работать.

— А нам разве нет? — возмутились за столом.

— Пускай идет! А вы, пани, останетесь с нами?

Мария осталась и подтянула песенку о винце белом, потом — о рюмочке стеклянной, о Находском замке на круглой горе.

Отсутствие опасности ее словно убаюкало. В приятной и дружной компании время летело быстро. Забывшись, Мария совсем упустила из поля зрения Рафаэля, поэтому не заметила, что он не только не замедлил темпа в чередовании коньяка и пива. Оставаясь внешне спокойным, художник все больше багровел и — что тоже было недобрым признаком — бормотал что-то себе под нос.

Матрос Венда, который во время пения время от времени клал руку на плечи Марии, уже не выпускал ее из объятий. Приблизив лицо к ее волосам, он стал шептать, что здесь ему все надоело и не пойти ли им на судно. Как ни велик был соблазн хоть ненадолго избавиться от страха, преследовавшего ее, Мария отказалась:

— Это исключено. Не могу же я… — продолжить ей помешал крик и удар кулаком по столу. Все повернулись к Рафаэлю.

— Ты, сосунок! — заревел он так, что все вокруг задрожало. — У тебя еще молоко на губах не обсохло, а уже руки протягиваешь! А ты, бесстыдница! — Он перевел безумный взгляд на Марию. — Если уж решила соблазнять молокососов, то хотя бы не делай это на глазах у всех! Я болван, тысячу раз болван! И ты говоришь мне о морали! Сама бегаешь как потаскушка.

Венда попытался задержать Марию, но она неожиданно ловко перепрыгнула через его колени и побежала к выходу. Дверь за ней захлопнулась.

Все, включая Рафаэля, замолчали.

— Ты с ума сошел, Квасан?! — крикнул Горчиц, который первым пришел в себя.

— Вы чего нам портите вечер! — присоединился к нему старший из матросов. — Кто она вам, жена?

— Я ее убью, — прохрипел Рафаэль.

— Перестань! — подбежал к нему Горчиц. — Садись, сейчас принесу кофе с содовой водой. Выпьешь и пойдешь домой. Напьется, — бросил он через плечо, — а потом себя не помнит…

— Мария! — крикнул Рафаэль, но в его голосе слышна была не злоба, а скорее тоска. — Мария!

Нетвердой походкой он направился к выходу, налетел на косяк и едва не упал. В последний момент ему удалось ухватиться за ручку, дверь распахнулась, и Рафаэль вывалился наружу.

— Сумасшедший горбач, — проворчал Горчиц и пошел закрывать за ним дверь.

— «Меня милка разлюбила», — запел Венда, остальные весело подхватили.

Мария выбежала наружу, но не пошла к замку, а прижалась к стене сарая, примыкавшего к ресторану, и стала ждать. Вскоре раскрылась дверь, и в пучке света появилась качающаяся фигура Рафаэля. Он упал на колени, но сразу же поднялся, перебежал через дорогу и полез вверх по насыпи. Мария скорее слышала, чем видела, как он часто падает, потом его тень мелькнула около железнодорожных путей. Дальше за него неуверенным, но упорным продвижением вперед проследить было невозможно. «Мария!» — донеслось до нее уже издалека.

Из кармана полотняной юбки Мария вынула сигареты и закурила. Осмотрелась, постепенно успокаиваясь. Ночь была очень теплой. Время от времени луна показывала свое неясное, подернутое туманом лицо; потом снова пряталась за облачную завесу. У противоположного берега реки мелькали огоньки буксиров, барж и теплоходов, а еще выше по течению в большой каменоломне ярко светили дуговые лампы. Издали они бросали слабый свет на склон горы. До Марии донесся рокот бульдозеров — работала ночная смена.

Этот самый обычный земной звук помог ей освободиться от нахлынувшей тоски. Она бросила сигарету и направилась к железнодорожному полотну. Услышав шум приближающегося поезда, остановилась на краю насыпи. Цепочка ярко освещенных окон, слившись в сплошную белую полосу, пролетела мимо, на миг ослепив ее. Грохот вагонов слабел и наконец смолк совсем, но она продолжала стоять и вслушиваться в черную тишину. Наверху, на косогоре, кто-то вдруг визгливо захохотал. Мария испуганно вздрогнула, но, догадавшись, что это ночная птица, скорее всего сыч, облегченно вздохнула и улыбнулась.

Наконец она решительно ступила на крутую тропу и пошла, не оглядываясь по сторонам, заставляя себя думать о завтрашней работе. «Эмила должна еще раз пересмотреть коллекцию французских портретов, может быть, этот Миньяр затерялся где-то среди них. Впрочем, есть ли в этом толк — все портреты проверены уже дважды. Тогда где он… Напишу директору института докладную, пусть решает, что делать. Для Беранека это конец. Сам виноват, у него здесь такой кавардак, какого я в жизни не видела. Надо же было уродиться таким лентяем. А вообще существуют ли мужчины без недостатков? Я таких в жизни что-то не встречала. Вот и Рафаэль этот, пьяница несчастный…»

Мария остановилась и резко обернулась. Ниже по склону в зарослях ольхи затрещали ветки, зашуршали листья. Она немного постояла, пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной тьме, но ничего не увидела — мешали огни за рекой. Снова послышался шум, теперь слева от нее, и одновременно — в другом месте, подальше. «Дикие кролики, — наконец догадалась она, — косогор кишит ими». Мария ускорила шаг, а в пологих местах переходила на бег. «Рафаэль жарит их постоянно, недавно даже достал новый рецепт приготовления, с шалфеем». Она представила себе его кухню в замке Клени — черную каморку, где он готовит пищу и пропускает по рюмочке — якобы для аппетита. «Он говорил, что здесь кролики — как лошади».

Ей показалось, что треск раздался у нее за спиной. Впереди был самый крутой участок пути, но она преодолела его бегом. Воздух из легких вырывался с хрипом, в груди покалывало. Вот и ровное место, теперь небольшой участок редких деревьев вдоль края заказника, стена замка, дверца.

Наконец-то, наконец!

Дрожащей рукой она нащупала отверстие для приготовленного заранее ключа.

Словно желая посветить ей, из-за туч неожиданно выглянула луна. Повернув ключ, Мария дернула обитую жестью дверь с проржавевшими петлями и быстро проскользнула внутрь. Затем с треском захлопнула и заперла ее. Захотелось постоять и немного отдышаться. Но вместо этого она пошла, теперь уже медленно, вдоль кикимор.

Край облака снова приглушил лунный свет. Смешные фигуры превратились в черные, уродливые и вызывающие страх тени. Не Мария к ним привыкла, они не пугали ее.

Вдруг она застыла в оцепенении: отчетливо послышался шорох за спиной. Мария хотела обернуться.

Но на это ей уже не хватило времени.

Старенькая «шкода» хрипло закашляла.

— Не сердись, старушка, — сказал вполголоса Йозеф Янда, имевший привычку беседовать со своей машиной. Преодолев последний крутой участок дороги, ведущей к замку Клени, капитан притормозил перед каменным мостом через ров. Осмотрелся. Поодаль, на опушке редкого лесочка, стояло несколько машин. На перилах моста, тоже сделанных из камня, сидел молодой человек и курил. Как только Янда вылез из автомобиля, он спрыгнул с перил и пошел ему навстречу.

— Здравствуй! — улыбнулся молодой человек. — Докладываю: место происшествия осмотрено…

— Только не повторяйся, пожалуйста, — прервал его Янда. — То, что ты не рассказал по телефону, мне сообщили в городском отделе, я останавливался там по пути. Куда спрятал местную публику?

— Все на втором этаже. В так называемом конференц-зале, который считается также комнатой для подготовки экспонатов. Но мне кажется, чаще всего там готовят обеды на плитке. Я приказал, чтобы они оттуда не высовывались. Кстати, довольно странный народ. Все. Да сам увидишь. Во всяком случае, далеко не то, что называется хорошим и дружным рабочим коллективом.

— В хорошем и дружном рабочем коллективе не убивают, Петр, тебе бы уже надо знать. Ну, пойдем. Жара, как в печке, а ведь еще только май. — Янда вытер носовым платком лицо и намечающуюся лысину. — С ремонтом здесь не торопятся, а? — заметил он, разглядывая обшарпанный фасад замка.