Джон опустился на диван рядом со Стефани. А она привстала на колени и припала к нему, обняв обеими руками за плечи. Джон пальцами пробегал по ее спине, и Стефани вздрагивала от его прикосновения.

Чувствуя как в женщине нарастает желание, Джон все быстрее и быстрее скользил руками по ее спине, гладил бедра. Стефани счастливо отдалась Джону.

Их близость была долгой и сладкой.

Они лежали в полумраке мастерской. Полуоткрытое окно выходило в узкий переулок, залитый лучами стоящей в зените луны. Они долго лежали рядом, неподвижно и молча, ждали сна с закрытыми глазами. Их соединяло лишь тепло тел.

Джон думал о своей жене, наверное, уже погрузившись в сон, о ее теле, которое он только-только начал узнавать по-настоящему и которое было вручено ему. Он приподнялся на локти и посмотрел на Стефани. Та пошевелилась, но глаз не открыла. Он осторожно опустил голову на ее плечо, вздрогнул, как засыпающий ребенок, вздохнул и затих.

Она ощутила тяжесть этого дорогого ей мужчины, его крупную голову на своем плече.

В мастерской было жарко, и они долго лежали неподвижно, прижавшись друг к другу.

Он перебросил руку через нее, чтобы оказаться еще ближе, а она повернулась лицом к нему и почти касалась губами его щеки. Им казалось, что они пробуждаются, но глаза их были по-прежнему закрыты, и они медленно всплывали на поверхность сна, и вскоре он окончательно покинул их.

Они вновь ощутили влечение друг к другу, но никак не могли стряхнуть странное оцепенение. Каждый из них каким-то внутренним взором видел, как они, прижавшиеся друг к другу любовники — муж и жена, разделенные отлетающей пеленой сна и тонкой простыней, выглядели со стороны.

Наконец, они открыли глаза и окинули взором мастерскую. Бледно-лунный свет втекал в нее через окно с высоким подоконником, выступавшим над спинкой дивана.

Джон кончиками губ коснулся ее уха и прошептал:

— Стефани…

Она еще теснее прижалась к нему, и его колени охватили ее округлое колено цвета лунного камня, гладкое, как отполированный горным потоком камень.

Они еще ничего не решили, а просто лежали в полумраке с широко открытыми глазами. Джон видел в лунном свете красивое лицо Стефани, обрамленное темными локонами. Джон обнял ее, его ладони застыли над ямочками над ягодицами, и он почувствовал всем телом свежесть и жар этого женского тела, которое не подозревает о будущем распаде и будущей смерти, ибо пока еще длится мгновение их неотъемлемого счастья.

— Стефани? — вдруг совершенно спокойным голосом спросил Джон.

— Что, дорогой?

— Кстати, ты отпустила шофера? Или он все еще ждет нас?

— Наверное, ждет. А какое это имеет значение?

Стефани приподнялась и выглянула в окно.

— Машина стоит.

— Так что, может, поедем домой? — спросил Джон.

— Домой? Знаешь, мне и здесь очень хорошо. Я чувствую, что со мной происходят странные перемены: мне хочется все время быть с тобой и всецело принадлежать тебе. Мне не хочется ехать домой.

— Так что, машина так и будет стоять всю ночь под окном?

— Я думаю, тебе стоит спуститься и отправить водителя.

Джон приподнялся, в полумраке мастерской нашел одежду, быстро оделся и спустился вниз.

Стефани слышала, как, тихо шурша шинами, машина отъехала от дома.

Джон стоял на крыльце, провожая глазами красные габаритные огни автомобиля Стефани. Он не спешил подниматься наверх. Он достал сигарету и затянулся дымом.

Джон стоял, вспоминая, как его ласкала Стефани, и думал о том, что вспоминать об этом лучше, чем пережить вновь. Сейчас в его теле была только усталость и спокойствие. А в мыслях он вновь был со своей женой, вновь переживал то, что невозможно высказать словами.

Он стоял и курил.

Из темных грозовых туч падали крупные капли дождя. Они стучали по подоконнику, по крыше. Мутные потоки дождя текли вдоль стен, скрываясь в решетках канализационных люков.

А Стефани припала лицом к стеклу и пыталась рассмотреть в темном дворе своего мужа. Наконец, она заметила красный огонек сигареты и вновь легла на диван.

Когда в мастерскую зашел Джон, Стефани притворилась спящей. Он, стараясь не разбудить жену, осторожно устроился рядом. И тут Стефани осторожно взяла его за руку:

— Джон.

— Что?

— А если бы ты пришел и не застал меня здесь?

— Куда бы ты могла уйти?

— Ну не знаю, просто представь себе. Ты приходишь, думаешь найти меня на диване, а я исчезла.

— Не знаю, — пожал плечами Джон, — наверное, я сошел бы с ума. А почему тебе в голову приходят такие странные мысли?

— Нет, просто я на какой-то момент испугалась. Я выглянула в окно, и мне показалось, что ты уехал. Понимаешь, Джон, уехал и оставил меня одну здесь? Мне просто стало страшно.

— Я никогда не оставлю тебя одну, — сказал Джон. — Я никогда не покину тебя.

— Мне хочется верить твоим словам, — произнесла Стефани, — но просто я знаю цену тому, что сама говорила раньше. А почему ты сразу не вернулся?

— Я стоял и думал.

— Да нет, наверное, ты просто боялся сразу вернуться сюда, думал, что я вновь начну приставать к тебе.

— А разве ты не будешь приставать ко мне? — спросил Джон.

— Конечно же буду.

Стефани положила руку на спинку дивана.

— Я жду, — сказала она.

— Чего?

— Когда ты начнешь приставать ко мне.

Джон подошел к окну и опустил тяжелые шторы. Мастерская погрузилась в полный мрак. В этой абсолютной темноте Джон ощущал присутствие Стефани. Он чувствовал запах ее духов и жар ее тела. Он протянул руку и коснулся обнаженного плеча. И тут же Стефани оказалась в его объятиях. Он поцеловал ее в лоб, затем в губы, а руки заскользили по обнаженной спине.

— Мне хорошо, — шептала Стефани между поцелуями, — мне очень хорошо…

— И мне.

Тело Стефани было нежным, гладким и горячим.

Через несколько мгновений Джон оказался обнаженным в объятиях Стефани. Возбуждение и жар Стефани передались Джону и вновь пробудили желание, причем настолько сильное, что он не ощущал такого уже давно. И поскольку он не мог видеть Стефани, то неторопливо исследовал каждый сантиметр тела губами и кончиками пальцев. На шее у Стефани висела цепочка.

— Странно, — прошептал Джон, — я не вижу, но ощущаю холод металла.

— Да, этот камень всегда очень холодный.

Джон говорил, почти не понимая смысла произносимых слов. Стефани животом прижалась к нему, когда его губы впились в ее грудь. Стефани вся задрожала, когда губы Джона спустились к талии, а затем к паху.

— Да, да, да, — забормотала она.

Его ладони скользили по внутренней стороне ее бедер.

— А теперь мой черед, — через некоторое время выдохнула Стефани.

Она опрокинула его на спину, и ее руки принялись блуждать по его телу. Ее пальцы едва касались кожи, изредка нажимая на какую-то точку на ключице, на внутреннем сгибе локтя. И Джон вздрагивал от удовольствия.

Вскоре она оказалась на коленях между ног Джона. Грудь ее лежала у него в ладонях.

— Остановись, — умоляюще прошептал он.

— И убери руку, — мгновение спустя попросила она.

Джон схватил ее за руки, притянул к себе и уложил на спину.

Ее колени поднялись и разошлись.

Джон скользнул в нее и с удовольствием ощутил контакт с упругим животом и грудью.

Она схватила его руками за шею.

— А теперь не спеши, — шептала она ему на ухо, — я хочу, чтобы это длилось столетие.

Джон хотел того же. Он двигался медленно, размеренно и вскоре ощутил, как Стефани выгнулась, напряглась и ее тело сотрясла дрожь. Он замер, а потом возобновил свое медленное движение.

Еще дважды он доводил ее до пароксизма страсти, а она выкрикивала со стоном какие-то бессвязные слова, да и сам он уже не мог противиться растущему возбуждению. Он стал резким и быстрым. Мощная волна взмыла внутри него, вынесла на вершину, и он тяжело рухнул на Стефани.

Несколько минут они лежали и отдыхали, не произнося ни слова.

— Многие любят поговорить с Чаком, но почему-то предпочитают это делать из таксофона. — Леонард Смайлз не любит ждать. — На деликатные темы разговаривать всегда сложно. — Иносказания Чака и Леонарда, назвавшегося Робертом. Несложная арифметика: сложение и приписывание нулей. — Иногда полезно вспоминать старых друзей. — Кое-что о маленьких слабостях наемных убийц. — Маленький Билли всегда готов помочь другу, особенно если за это ему обещаны неплохие деньги.