— Да нет, я почувствовал превосходство перед этими существами и немного потерял к ним интерес, — признался Джон Кински.

— Нет, все очень интересно, — сказал Стефани, — но Джон в последнее время очень рассеян, и, я думаю, вы сможете простить его.

— А, я знаю, что вам нужно, — вспомнил профессор. — У нас не так давно открылась экспозиция, посвященная первобытному человеку. Вот тут вы уже сможете узнать себя, — улыбнулся профессор.

— Человек? — спросил Джон. — А где он у вас?

— В подвале, — ответил профессор Кук. — Если вы уже достаточно посмотрели тут, давайте спустимся вниз.

Подвал освещался искусственным светом. Там, где проходили Джон, Стефани и профессор Кук, в стенах, за стеклом, были устроены маленькие театры.

Восковые фигуры первобытных людей в натуральную величину воссоздавали сцены из ранней поры человечества. И перед каждой из них гости останавливались и слушали комментарии профессора.

Джон задержался возле одной из витрин: маленькие волосатые люди испуганно сбились в кучу и, видимо, обсуждали на своем праязыке, как прожить на этой земле, заполненной более сильными и лучше вооруженными существами.

— О чем ты думаешь? — спросила Стефани.

— Посмотри на боязливую отчужденность и беспомощность этих волосатых людей в чужом мире, для которого они не снабжены ни рогатинами, ни челюстями, разрывающими мясо, ни клыками. Наконец, у них нет костяных панцирей или железных крючковатых клювов. И, по-моему, они, несмотря на все это, были уверены, что превосходят всех остальных существ.

— У тебя странные мысли, — сказала Стефани, — по-моему, у тебя просто начинается мания величия.

Профессор тактично не вмешивался в разговор между Стефани и Джоном. Он счастливо улыбался, поняв, что экспозиция музея заинтересовала мистера Кински.

Он подвел своих гостей к следующей витрине. За стеклом открывалась обширная пещера, в которой неандертальцы высекали огонь — коренастые люди с тяжелыми затылками, но уже безусловно люди.

— Профессор, они выше нас, — сказал Джон, указывая рукой на неандертальца. — Я хотел бы посмотреть на современного человека, который бы смог добыть огонь таким способом, без спичек и без зажигалки.

Джон замолчал. Он смотрел на замершую сцену за стеклом. Особенно тяжелым, косо срезанным затылком отличался один из неандертальцев — с лицом, заросшим волосами, с сутулой спиной. Одно колено у него было ободрано до крови, руки — непомерной длины в сравнении с его ростом. Одной рукой он держал за рога оленя, которого только что убил и втащил в пещеру. У всех неандертальцев были короткие шеи и длинные руки.

— Посмотри, Стефани, — сказал Джон, указывая на скульптуру мальчика, который почтительно смотрел на мужчину, втаскивающего оленя в пещеру. Рядом с ним стояла женщина с младенцем, сосущим грудь.

— Стефани, вот что интересно, — продолжал Джон, — младенец выглядит совершенно так же, как они выглядят в наши дни. Это вполне современный ребенок, и он единственный кажется мне из всех взрослым.

— Конечно, — улыбнулся профессор Кук, — дети и тогда, и сейчас были одинаковыми. Это взрослые разные.

— Как это? — спросила Стефани.

Профессор уточнил свою мысль.

— Раньше детям приходилось опускаться до взрослых в своем развитии, а теперь они должны подниматься до них. Джон, у меня есть витрина как раз по твоей части, — сказал профессор Кук.

Джон недоуменно посмотрел на профессора.

— Идем-идем, я сейчас все покажу. У меня есть доисторический художник.

Профессор подвел их к следующей витрине. И Джон замер, не в силах оторвать взгляд от первобытного художника, который десятки тысяч лет назад, скорчившись в пустой пещере, с непостижимым усердием покрывал ее стены изображениями буйволов, газелей и других зверей.

Его собратья и вправду охотились, а он сидел здесь один и писал на стене, а его испачканная рука, которой он опирался о скалу, оставила на ней множество отпечатков, мелькавших среди изображений. Джон долго смотрел на него, а когда профессор Кук и Стефани двинулись дальше, сказал:

— Подождите, мне и в самом деле не по себе, когда я гляжу на него.

— Джон, у нас есть еще один такой, — сказал профессор, — это резчик по камню.

— Нет, мне достаточно одной и этой пещеры с художником. Спасибо за экскурсию, — сказал Джон, обращаясь к профессору Куку.

Стефани недоуменно спросила своего мужа:

— Ты что, уже больше не хочешь смотреть музей?

— Нет, — покачал головой Джон, — по-моему, нужно возвращаться к жизни.

— Ну что ж, рад был помочь, — сказал профессор, — будете в моих краях — непременно заезжайте. У меня всегда что-нибудь меняется в экспозиции, появляются новые экспонаты. Мы расчищаем в меловом карьере еще один скелет динозавра. Могу показать вам последнюю находку — яйца динозавра.

Стефани вопросительно посмотрела на Джона. Ей не хотелось огорчать профессора Кука, ведь он так преданно относился к своему делу. Но Джон отказался и от этого предложения.

Когда они распрощались с профессором Куком и подошли к машине, Стефани сказала:

— По-моему, Джон, ты был не слишком-то любезен.

— А мне, Стефани, все прощают любые мои выходки, потому что люди любят меня.

— Когда-нибудь это кончится, — немного сдержанно сказала Стефани. — Конечно, мы все когда-нибудь умрем и с нашей смертью это кончится. Осмотр музея наводит нас, Джон, с тобой на не очень веселые мысли: эти кости, неандертальцы, доисторические художники. Нам, Джон, не следует терять времени, ни одной минуты, нам нужно заниматься жизнью, а не думать о смерти.

— Мне больше не хочется возвращаться в Редбридж, — сказал Джон.

— У меня тоже какие-то нехорошие предчувствия. Лучше будем отдыхать во Фрипорте, там мы еще не примелькались, — согласилась Стефани.

Чак и Билли на своем зеленом форде въехали в небольшой городок.

— Неужели это то место, куда ездят отдыхать миллионеры? — удивился Билли.

Чак пожал плечами:

— У богатых свои причуды, и не нам их судить. А мне даже нравится, что здесь не очень многолюдно.

— Нравится?! — изумился Билли. — Знаешь, лучше бы здесь ходили толпы народу, тогда все можно было бы сделать куда более спокойно, а так мы на виду.

— Ничего, мы прикинемся любителями рыбной ловли. Ведь ты рыбак?

— Да, я люблю это дело, — сказал Билли.

— Ну что ж, тогда все будет прекрасно. Хотя не знаю, сезон ли сейчас для рыбной ловли?

— А это не имеет значения, мы прикинемся богатенькими, которые приехали сюда отдохнуть.

— А кем конкретно?

— Ну, например, скажем, что мы стоматологи.

— Стоматологи? А почему именно стоматологи?

— У меня от ветра разболелся зуб, поэтому, я думаю, лучше всего, если мы будем стоматологами.

— Уговорил, — сказал Чак, — стоматологами так стоматологами. Правда, я в этом деле ничего не понимаю. Да и рожа у тебя бандитская, — Чак посмотрел на Билли.

— У меня бандитская? — возмутился тот. — Да я самый добропорядочный человек в Австралии! Ты только посмотри на меня внимательно, разве я похож на преступника?

— Ладно, ладно, это я пошутил, не обращай внимания. Смотри, вот это, наверное, отель, — сказал Чак, указывая рукой на невысокое трехэтажное здание, — конечно, отель. И, конечно, он пустой, и никого в нем нет. Сейчас проверим.

Зеленый форд остановился у крыльца отеля, мужчины вышли из машины и с сумками в руках поднялись по ступенькам. Портье, дремавший за своей конторкой с книгой в руке, приподнялся. Он вскинул глаза за толстыми стеклами очков на вошедших, одернул полы пиджака.

— Добрый день, господа, мы приветствуем вас в нашем городке.

— Добрый день, ответил Чак.

Билли, в свою очередь, приветливо кивнул головой.

— Вас интересует номер? Вы хотите у нас остановиться?

— Конечно, а зачем же, мы сюда зашли.

— Пожалуйста, любой номер на ваш выбор.

— Что, у вас все номера свободны?

— Ну почему же? Пару номеров занято… Если честно, господа, то занят только один номер.