Рядом со станцией располагался современный и довольно большой торговый павильон. «Суперсам» — так с гордостью и некоторым преувеличением называли его жители Подлешной. Это был самый большой магазин в поселке. Майор отправился туда за покупками, чтобы приготовить обед. Вечером он собирался в Варшаву, намереваясь привезти личные вещи.

Первым, кого майор увидел в магазине, была пани Ханка Нелисецкая, сидевшая в белом халате за кассой. Она приветствовала офицера сияющей улыбкой:

— Как мило, пан майор, удостоить меня визитом. Я была бы вполне счастлива, если бы не маленькое опасение, что цель вашего прихода не столько моя скромная особа, сколько предметы более прозаические. Тем не менее я сердечно приветствую вас и рада служить.

— Я даже не знал, что вы тут работаете, — честно признался Неваровный.

— Ох, я уверена, если бы вы об этом знали, то прошли бы еще километр до следующего магазина. Но раз уж вы здесь, возьмите, пожалуйста, корзинку: я проведу вас по своим владениям и помогу в покупках. — Нелисецкая обратилась к одной из продавщиц. — Ядзя, пожалуйста, замени меня у кассы.

Неваровный послушно взял корзинку и пошел за провожатой, она тем временем говорила:

— Вы, наверное, хотите купить что-нибудь к обеду, в здешнюю столовую ходить не советую. Рекомендую взять буженину. Электроплитка и сковородка найдутся, наверное, в вашей милиции? Теперь хлеб, сахар и пачка чая. К чаю рекомендую это печенье. Оно вкусное и долго не портится, что немаловажно в вашем холостяцком хозяйстве. И еще осьмушка масла.

Заведующая магазином даже не спрашивала согласия майора, а просто складывала продукты ему в корзинку.

— Вы сегодня возвращаетесь в Варшаву? Значит, поужинаете и позавтракаете дома. А послезавтра… Что вы пьете за завтраком?

— Молоко с хлебом.

— Надо вас записать на доставку молока. Литр или поллитра?

— Пусть будет литр.

— Правильно. Останется на простоквашу. А это очень полезно, особенно после «Марысеньки», где вы, думаю, будете постоянным гостем. Теперь пройдемте к кассе, подведем баланс, а потом я приглашаю вас в свой кабинет. Поболтаем за чашечкой хорошего кофе.

Майор без сопротивления выполнял указания энергичной заведующей. Машинально расплатился, сунул в бумажник длинный узкий чек, но думал при этом о другом. Лишь когда они оказались в маленькой служебной комнатке, офицер спросил:

— Вы доставляете молоко на дом?

— Уже почти два года. До этого носили женщины из деревни. Молоко неизвестного качества, да и посуда не особенно чистая. Я долго боролась за прикрытие этой ненадежной торговли. Труднее всего найти разносчика, здесь это занятие потяжелее, чем в Варшаве. Приходится развозить молоко по всему поселку на ручной тележке. Но в конце концов нашелся желающий. Не разносчик — клад. Работящий, пунктуальный — ни разу не подвел. Если сам не придет, посылает помощника. Каждое утро, как часы, в четыре утра он появляется у магазина. Иногда ему даже приходится ждать машину с молокозавода. Это действительно тяжелая работа. Изо дня в день, при любой погоде. Заработок, правда, неплохой, но не слишком уж большой. Думаю, что он и от клиентов что-нибудь получает, иначе не выдержал бы долго.

Эти слова подтвердили предположения майора. Был, значит, человек, который ежедневно на рассвете проходил со своей тележкой по улицам поселка. Может, он заметил что-нибудь, что могло бы пролить свет на дело об убийстве Квасковяка? Левандовский в свое время допросил множество людей, но о разносчике молока почему-то не подумал.

И снова майор почувствовал некоторое удовлетворение от того, что сумел обнаружить упущение в работе младшего коллеги.

— Я хотел бы поговорить с этим молочником. Кто он такой?

— Стефан Зборковский. Живет неподалеку, за железной дорогой, — заведующая глянула на часы, — вам не придется его искать. Сейчас около двух. Обычно в это время Стефанек, как его тут все называют, заходит узнать, сколько молока надо будет развезти завтра.

— Так ведь заранее известно, кто сколько заказал.

— Это в Варшаве. У нас все более по-домашнему. Случается, кто-нибудь захочет взять на литр больше или вовсе откажется. Кроме того, кафе каждый день заказывает разное количество, в зависимости от ожидаемого спроса. Между прочим, эти изменения и в интересах разносчика, он ведь не из чистой любезности их учитывает. Подождите минутку, я предупрежу в магазине, что Стефанек нам нужен.

Когда заведующая вернулась, майор, потягивая крепкий кофе, спросил:

— Откуда вы знаете, что сегодня я не буду здесь ночевать?

— Очень просто. Достаточно посидеть за кассой и послушать, что говорят люди. В Подлешной практически нет человека, который бы раз в два-три дня не зашел сюда за покупками. Тут все друг друга знают и всем интересуются. Недаром говорят: знает сосед, что у вас на обед. Часов в двенадцать заглянула ваша уборщица. Сказала, что у нее много работы: надо хорошенько прибрать комнату, там будет жить новый комендант, но он еще должен привезти себе постельное белье из Варшавы. Остальное домыслить было нетрудно.

— А насчет убийства Квасковяка вы ошиблись.

— То есть.

— Не дети убили старшего сержанта. Даже не те, самые распущенные, вроде молодого Белковского, Янки Воркуцкой или двух лоботрясов Марысеньки Ковальской.

— Но ведь каждый из них угрожал разделаться с комендантом.

— Возможно. Но от ребячьих угроз до преступления довольно далеко.

— Анджей Белковский не ребенок. Ему двадцать четыре года. И он был в Подлешной накануне убийства.

— Уверяю вас, все будет самым тщательным образом проверено. Разберемся мы и с этим молодым человеком. И все же от подметания улиц два года назад до удара Квасковяка ломом по голове — путь неблизкий. Как по времени, так и по существу. Кроме того, молодой Белковский не живет в Подлетной постоянно, значит…

Майор умолк, поскольку дверь открылась и на пороге появился среднего роста мужчина, одетый в синий, поношенный, но чистый комбинезон. Лицо у него было круглое, гладко выбритое, волосы русые. Он производил приятное впечатление и располагал к доверию. Серые глаза весело смотрели из-под бровей. Мужчина, увидев в комнате незнакомого человека, поклонился и хотел уйти, но пани Ханка удержала его:

— О-о, пан Стефанек! Прошу вас, заходите. Пан майор хотел с вами поговорить. Может, кофе?

— Нет, спасибо. — Зборковский вопросительно глянул на офицера милиции.

— Вы не знакомы? — Пан майор Неваровный, новый начальник нашего отделения милиции, а с завтрашнего дня еще и ваш клиент. А это пан Стефан Зборковский.

Майор встал и пожал протянутую руку.

— Пан майор, вероятно, ведет следствие по делу об убийстве Квасковяка?

— И да, и нет, — ответил Неваровный, — собственно, следствие ведет воеводское управление в Варшаве. А я просто командую местным отделением.

— Понимаю, хотите на месте разобраться в ситуации.

— Пожалуй, так. Именно поэтому я и хотел поговорить с вами.

— Мне надо быть у кассы, — Нелисецкая тактично оставила мужчин наедине.

— Вы разносите молоко?

— Да. Машина с молокозавода приходит около четырех утра. Тогда я и начинаю работу. Поселок у нас большой, поэтому кончаю только часов в семь.

— Вы отправляетесь отсюда, от этого магазина?

— Да, прихожу сначала сюда и узнаю, сколько доставили молока. Если бы весь товар был в одном месте, то я просто не успел бы его развезти, поэтому машина выгружает здесь только часть ящиков с бутылками, остальные оставляет еще в двух местах: на Розовой и на углу Резедовой и Березовой.

— А откуда вы начинаете работу?

— Беру здесь несколько ящиков и еду по Резедовой. По дороге оставляю молоко у дверей домов и уже только с пустыми бутылками доезжаю до Березовой, где меня ждут новые ящики. Заканчиваю Резедовую, еду на Березовую, потом на Акаций, до самого леса и обратно. Снова забираю ящики с бутылками у магазина, проезжаю с ними всю улицу 15-го Декабря и беру остальные бутылки на Розовой. Последней получает молоко Малиновая улица, на которой мы сейчас находимся. Это потому, что, если кто очень спешит, может сам пройти несколько шагов и взять бутылку из ящиков, стоящих у магазина.