Что такое? Гномы принесли? Узнали, что у Хмуры неприятности? А я всегда хорошо относился к гномам.

Редакторша объясняет мне:

— Представьте себе, что за история. Иоланта отдала роман на перепечатку машинистке, которая когда-то работала у нас в редакции, но теперь уже на пенсии. Эта пани договорилась с Иолантой, что оставит перепечатанную рукопись у дворничихи, в пакете, адресованном Иоланте. Дело в том, что она уезжала на три недели в Болгарию. Иоланта не пришла, и пакет лежал себе у дворничихи. Когда машинистка вернулась, дворничиха отдала ей пакет, сказав, что хозяйка бумаг не появилась. Машинистка знала, что Иоланта писала этот роман для нас, и сегодня принесла его мне… Я не вскрывала, ждала вас.

Я разворачиваю — один слой оберточной бумаги, другой… Внутри — оригинал, исчирканный, переправленный, и четыре экземпляра, чистенькие, старательно напечатанные. На титульном листе — фамилия автора: Иоланта Кордес, а ниже, по центру — название: „Кто выпьет этот бокал?“

Мы понимаем друг друга без слов. Темноглазая женщина берет один экземпляр, я другой. И воцаряется напряженная тишина.

Я перелистываю страницы. Конечно же, дома, вечером, я засяду на всю ночь (чем ужасно рассержу Марианну) со стаканом крепкого чая, который все же не так вреден, как кофе, — и проштудирую все досконально, слово за словом. Но я уже все понял и узнаю всех. Самовлюбленного Барса, который здесь называется Лепешко (Не знаю — зачем? Чтобы было смешнее?), бессердечную эгоистку Божену, которая носит имя Мажены, неверного Нечулло, переделанного в Пачулло, Михала и Мариолу Протов, которым автор дала фамилию Страхотов… Ну, конечно же, послушный, словно пластилин, журналист-кинокритик Рудзик — это Дудко, эксцентричная художница Зуза — это Лилиана Рунич, а демонический интриган, хладнокровный подлец с манерами английского лорда и вечной трубкой в зубах, Зволень, — это Павел Бодзячек. Есть и сама Иоланта, которая назвала себя здесь Иоанной. И даже кот Йоги. Только здесь он не сиамский, а персидский — пушистый, черный, и зовут его Калиф.

Все здесь, и, насколько я могу понять, перелистывая страницы, те же отношения и интриги между ними. Все, что я узнал в процессе следствия.

Голос редакторши вырывает меня из задумчивости:

— Пан капитан, обратите внимание на последнюю страницу!

Вот что значит профессионал! Пани редактор уже добралась до конца. А может, роман был знаком ей и раньше. Может, только финал до сегодняшнего дня составлял для нее загадку?

Я беру в руки эту последнюю страницу рукописи и читаю:

„Нет, я не жалею, что пригласила их всех на свой день рождения. Кто-нибудь мог подумать: вот сумасшедшая, вместо добрых друзей созвала одних врагов. Нет среди них ни одного, кто не сделал бы мне какой-то подлости, не причинил боли, которую не забывают до конца жизни. Я презираю их: маленькие, злые людишки, и каждый из них готов подставить ногу другому. Я могла бы плюнуть им в лицо и пойти, куда глаза глядят, — библиотекаршей в какой-нибудь сельский клуб или кухаркой в дом отдыха „Солнышко“. Но моя ненависть скоро привела бы меня обратно. Я должна быть среди них, потому что — лишь тогда я живу по-настоящему, когда наблюдаю, как они бредут от одной подлости к другой. Я ненавижу их за то, что они со мной сделали. А еще больше за то, чего я не сделала, чего не написала, чем не стала — из-за них. Ведь это они „обкатали“ меня, наклеили этикетку посредственности, подавили все живые мысли и чувства, приговорили к жалкому существованию. Я ненавижу их за мою неудавшуюся жизнь.

Ненависть моя такова, что мне мало бросить им в лицо все те страшные, ядовитые слова, которые они заслужили. С какой радостью я убила бы их всех — но я этого не сделаю, не стоят они того, чтобы платить за их смерть жизнью за решеткой. Я убью кого-нибудь из них. Трудно будет установить, кто совершил преступление: между ними клубится столько конфликтов! Здесь каждый может хладнокровно убить каждого, и есть за что. Никто не заподозрит меня, хозяйку дома, скажет: „Это абсурд, не настолько она глупа…“ Я не стану выбирать жертву. Я с удовольствием рассчиталась бы с каждым, и мне все равно, у кого отнять его подлую, жалкую жизнь. Моя изощренность доходит до того, что я хочу, чтобы они сами выбрали. Чтобы сами решили, кто из них умрет через минуту. Кто бы это ни был — я того и хотела.

Я иду на кухню, расставляю бокалы на подносе, их десять — столько же, сколько нас. Наливаю хороший французский коньяк. У него сильный аромат и горьковатый привкус. Никто не почувствует цианистый калий, который я бросаю в один из них. Не почувствует, пока не выпьет содержимого. Бокал с ядом я ставлю в центре подноса.

Я вношу поднос в столовую. Они слегка удивлены. Что за манера — приносить уже наполненные бокалы, но я мгновенно делаю гримаску смущенной идиотки, которая никогда не знает, что и как полагается в приличном обществе. Они пожимают плечами. Десять рук протягиваются и берут десять бокалов.

Кто выпьет этот бокал? Мне хочется смеяться: я уже и сама не различаю, в каком из них яд…“

Вот и все. Дальше лишь одно слово, напечатанное вразбивку: К о н е ц.

Я откладываю страницу. Мы с редакторшей молча смотрим друг на друга.»

Сегодня я доложил шефу, что следствие закончено. Резюме было кратким. Вот как я изложил результаты моей работы:

Это последняя страница в папке с материалами по делу «Ночные мотыльки».

Я собираю разбросанные подборки, пачки страниц и отдельные листочки, аккуратно складываю, выравниваю края. Укладываю все обратно в папку, закрываю ее и старательно завязываю черные тесемки бантиком. Отдам ее Хмуре так, как взяла: в самом лучшем виде.

Зачитавшись, я не заметила, что дверь открылась и в кабинет своим быстрым легким шагом вошел Себастьян Хмура. Лицо его выражает усталость. Совещание было долгим и, похоже, нелегким.

Он садится за письменный стол и смотрит на меня выжидающе.

— Это то, что вам было нужно, пани Барбара? — спрашивает он, угощая меня сигаретой.

— Похоже, что так, — отвечаю я неуверенно. — Но у меня такое впечатление, что я прочитала злую сказку с плохим концом. А ведь сказки всегда кончаются победой добра и справедливости. Детективные романы, эти современные сказки для взрослых о борьбе благородного рыцаря со злым духом, тоже обычно кончаются раскрытием и наказанием виновного, преступника, убийцы. Мы, авторы детективов, знаем, что без «хэппи-энда» никак не обойтись. Люди ждут от детективов именно этого, потому что в жизни их, к сожалению, обижают часто и несправедливо, а отомстить они не могут. Вот они и ищут в книгах инстинктивной жажды справедливости. А где же справедливость в истории Иоланты Кордес?

Хмура возражает:

— Пани Барбара, я дал вам материалы следствия, а не готовый роман. А вы уж делайте из этого литературу. Если, конечно, хотите…

Мой консультант по криминальной тематике явно в плохом настроении. Может, у него были какие-то неприятности на совещании. Говорят, он уже несколько месяцев мучается с каким-то сложным делом, которое никак не удается распутать. Но я его об этом не спрашиваю, потому что Хмура не любит рассказывать о текущих делах. Впрочем, он и права не имеет. Служебная тайна.

Мне вдруг показалось, что Хмура заставил меня в течение нескольких часов ломать голову над мистификацией. Может, это учебный материал для подрастающих кадров, проверка их логического мышления и знания психологии? А может, это «проба пера» самого Хмуры? Ведь его коллеги довольно часто берутся за писательское ремесло. Имеют право, материала хватает, а реальные подробности следовательской практики они знают гораздо лучше нас, писателей. Однако, поразмыслив, я прихожу к выводу, что такая шутка была бы не в характере Хмуры.

— Мне хотелось узнать от вас несколько деталей этого дела, — осторожно начинаю я.

— Я вас слушаю.