Холодный ночной ветер не мог остудить перегретый разум Александра. Он прошагал мимо своей машины и пешком пошёл домой. Наткнулся на павильон круглосуточной торговли. Машинально достал деньги и потребовал у продавца бутылку водки. Тот посмотрел поверх головы покупателя и, не заметив позади него ничего подозрительного, выдал ему запретный продукт. Александр присел на скамью автобусной остановки, сорвал пробку и, не отрываясь, почти опорожнил бутылку. Горячая волна изнутри лишь слегка отрезвила разум, и он начал воспринимать окружающий мир.

И тут же услышал звук: где-то под ногами скулила собака. Он заглянул под скамью и увидел маленький, дрожащий и скулящий комочек. Александр ладонью сгрёб щенка и сунул себе за пазуху. Допил бутылку и пошёл домой.

Войдя в квартиру, достал из-за пазухи щенка, который отогрелся и пытался маленьким язычком лизнуть пальцы спасителя. Александр, делая всё неосознанно, машинально положил его на прикроватный коврик и пошёл на кухню. Налил в блюдце молока, накрошил хлеба и поставил перед щенком, который жадно набросился на пищу.

А Александр, разморённый спиртным, грузно опустился рядом. Достал из кармана измятый листок исписанный рукой жены, разгладил его на коленях и погрузился в чтение.

Щенок, осушив миску, взобрался на колени Александра, лизнул благодарно ладонь, свернулся клубочком и вмиг уснул. Александр прочитал перечень необходимых вещей, поднял голову, невольно взглянул в ночное окно, освещенное луной, и вздрогнул от неожиданности. Серебристая морда овчарки глядела на него с обратной стороны окна. Умные глаза овчарки излучали теплый, добрый свет. Видение длилось мгновенье и исчезло. Александр опустил щенка на коврик и подбежал к окну.

С безоблачного лунного неба слетел ком из серебристых больших снежинок и, сверкая, зашторил окно комнаты.

В кармане надрывно вибрировал телефон. Александр нетерпеливо вырвал из кармана трубку и медленно опустился на пол с глупейшей улыбкой на лице, а трубка счастливым голосом жены сообщала:

– Василёк очнулся. Врачи в шоке. Ничего не понимают. Он абсолютно здоров. Нас оставляют до завтра под наблюдением. Я люблю тебя, родной!

Трубка выпала из ладони Александра, продолжая что-то радостно рассказывать. Навязчивая мысль, пришедшая ниоткуда, импульсивно билась в опустошенном разуме Александра в поисках выхода: «Окружающий нас мир – это зеркало воображения, не стреляй в своё отражение».

Кирилл покинул ночлежку «Адвентуре Брев Костел» и бродил по улицам второй столицы Боливии.

Симон Боливер лишил Перу чудного городка Ла-Пас. Наёмный гид, смуглая красавица индианка с большими мерцающими фиолетовыми глазами, стройностью фигуры не вписывалась в визитную карточку местных дам.

Коренастые, широкобёдрые, в пышных юбках женщины, похожие на абажуры, неспешной походкой мудрой утки бредущие вперевалочку по своим делам, вызывали добрую улыбку.

Мягкий обволакивающий голос красавицы-гида звучал на языке пламенной грусти и любви, впитанной с детства вместе с песней «Гренада» на слова Светлова:

– Откуда у хлопца испанская грусть? – вспомнил ностальгически Кирилл.

– Обрати внимание, эта автостанция создана по проекту Густава Эйфеля, создателя Эйфелевой башни.

Кирилл слушал гида, любовался дворцом Диес де Медина с аркадами и лестницами во внутренних двориках, восхищался церковью святого Франциска (его трёхлопастной портал поражал великолепной резьбой), но вдруг отметил, что более увлечен наблюдением за гидом по имени Флор. Яркие без помады пухлые губы и без косметики контрастные краски чистого лица, рисованные природой изгибы бровей и два веера густых ресниц.

– А вообще ты знаешь, Кирилл, что Ла-Пас – город-побратим твоего города Москва? – спросила девушка и встретилась с глазами молодого человека, мгновенно прочитала его мысли, смутилась.

– Ты не слушаешь меня?

– Что ты, что ты! Я весь поглощен тобой!

– Не шути, я всё понимаю, это не хороший взгляд мужчины.

– Я просто любуюсь окружающей красотой.

– Все, на сегодня налюбовался, я должна ещё помочь маме.

– Я тебя провожу.

– Не боишься? Моя мама колдунья. Она торгует на рынке ведьм.

– Неужели? – искренне восторженно воскликнул Кирилл, – быть в Боливии и не посетить Меркадо-де-Брухас, ты это серьезно? Я с тобой!

Старинный лабиринт петляющих улочек вывел молодых людей на улицу Линарес, к рынку ведьм.

Длинные торговые ряды пестрели красками магических вещей. Сакральные предметы, амулеты, обереги, лекарственные и приворотные травы, статуэтки из дерева и глины, изделия из серебра и из шерсти ламы и альпаки. Хозяева торговых точек – ведьмы и шаманы – в яркой радуге одежды, в платках и шляпах с лентами и цветами.

Дух магии и гипноза вибрировал в осязаемом пространстве рынка. Тяжелые, зазеркальные взгляды продавцов судьбы давили на сознание, которое терялось и искало выход из дурманного лабиринта.

Мать девушки, ведьма с умным, всевидящим взглядом темно-карих глаз, полным тревоги голосом неприязненно сказала, обращаясь к Кириллу:

– Гринго, я тебя знаю. Я видела тебя во сне. Ты человек хороший, но ты чужой, не ломай Судьбу моей дочери.

– Мама, мы едва знакомы с Кириллом.

– Я знаю, что я говорю!

Кирилл посмотрел на Флор и поймал себя на мысли, что он не хочет расставаться с этой девушкой и понял старую ведьму.

– Судьба, однако, её не обойти!

– Не болтай! – вдруг сердито закричала ведьма, – я поведу твою Судьбу по ложному пути. Я не хочу отдавать тебе дочь.

Девушка посмотрела на мать и Кирилла и удивленно прошептала:

– Мама, так это тот гринго, которого ты показывала мне в зеркале?

– Тот, не тот, чужой он! Не прикипай к нему!

– А тебе дальняя дорога далеко от моего дома, – обратилась она к Кириллу, – и моё заклятие: в день ближайшего новолуния принеси мне «La flor de la luna» и только тогда я подчинюсь Богам, отдам тебе дочь.

– «Лунный цветок», – перевёл для себя Кирилл, – что это значит?

– А это значит, что этот цветок цветет в новолуние раз в сто лет, но никто не знает, в какой год, месяц, какую ночь он зацветет. У твоей судьбы один лишь шанс на сотню лет. Он растет только в Боливии, но Боливия большая, удачи тебе, гринго! А сейчас уходи! Придёт Бернардо и тебе будет худо!

– Кто такой Бернардо?

– Иди прочь, гринго!

Флор тронула локоть Кирилла и тревожно зашептала:

– Уходи, Кирилл!

– Но у нас с тобой контракт на два дня, – так же шепотом ответил Кирилл, – до завтра?

Девушка поспешно кивнула головой.

Дискомфорт в объятьях душной, влажной ночи пробрался в сон. Кириллу снились неясные тени одноногих калек, толпою, словно деревья, обступивших поляну, где он спал на рыхлой куче муравейника.

Костлявые руки, покрытые листвой, тянулись к его телу, и вибрирующий шепот рвал перепонки:

– Цветок, луна, новолуние.

Откинул мокрую простынь, сел на постели, луна лимонным ломтем зависла над окном комнаты хостела:

– Кошмар, – проговорил Кирилл, а мысль извне прошлась в сознании: «Скоро новолуние».

Кирилл старался понять причину жуткого дискомфорта, вспомнил колдунью и Флор, и щемящая, сладкая тревога заполнила сердце.

– Чертовщина, какая-то, я и впрямь влюблен безвозвратно.

Дым старины пропитал здания улицы Хаен. Кирилл в сопровождении Флор познавал историю Боливии в хранилищах музейной улицы. Налёт застывшей вечности прошедшего времени тоскливо напоминал о быстротечности жизни. Из дома музея Мурильо, провозгласившего независимость страны, они вышли, взявшись за руки. Перед Судьбой безмолвны чувства.

В богемном ресторане «Сохо», разбавляя грусть коктейлем «Куба Либре», влюбленные глазами вели молчаливый диалог о неподвластных разуму чувствах.

Неожиданно Флор отодвинула бокал и испуганно посмотрела поверх головы Кирилла. На плечо парня легла большая мужская ладонь. Он обернулся и увидел за спиной смуглого атлета.