Доктор Захи глянул на табличку, прикрепленную к халату врача, и невольно вздрогнул, прочитав надпись на бейдже: «Доктор Марк Антониади».
Проникающий в долину жизни дважды. Парзифаль
Жизнь – как ссуда под проценты. Потратишь неразумно, вбирая блага – бремя расплаты придавит потомков. Тугоухость «калифов на час» не слышит язвительных условий нетленного кредитора.
Гарун-аль-Рашид – султан из Багдада, и олигарх на сутки – Абу-Гасан, арабская версия заштампованной истины. На самом деле всё не так весело, а порой ужасно.
* * *
Нескончаемый дождь. Их много. Они идут толпой бесконечного потока с небес. Дожди. До? Жди? Что было «до»? И надежда – «жди». Тоскливо до жути.
Безлюдный час ночного мегаполиса. Нити влаги сырой ткани одежды обмывали тело одинокого горожанина.
Парзифаль стучал зубами, сотрясая застывающую плоть. Ощущение бездомной собаки, прячущейся от дождя под струёй осадков из водосточной трубы, и полное предсуицидное безразличие атрофировали разум. День, потерянный в поисках работы.
Лишь импульс мысли кратковременным всплеском заставлял тело жить и двигаться.
Милое лицо жены, истерзанное беспомощным страданием за неудачника мужа. Прикованная к инвалидной коляске, она израненной душой, сломанной падением воздушной акробатки, плакала в бессилии помочь любимому мужчине.
Неудачник промокшей тенью брел домой по узкой колее дороги бездушного, душного, отсыревшего мира, чтобы обсохнуть рядом с той, что еще удерживала его у края бездны.
Фонарь, словно клок оборванной луны, дрожащим светом переливом струй осветил фасад небольшого строения, привлекая внимание Парзифаля.
Прямоугольник стеклянной двери притянул безвольное тело мужчины. Текст объявления светоотражающими буквами предлагал:
Только сегодня!
Дресс-код
упакованные тела удачи в рассрочку
Открываемая дверь прозвенела тревожным сигнальным колокольчиком. Небольшое помещение, разделенное надвое прилавком.
Ироничный продавец в безупречном белом костюме и черной бабочкой крестом, скрывающей шею, спросил:
– Какую удачу желаете? Быструю? Выстраданную?
Израненная душа вошедшего отреагировала мгновенно:
– Да уж настрадался. Мне быструю, жена умирает с голоду.
Продавец откинул столешницу, открывая проход за прилавок:
– Прошу пройти в крайнюю слева кабинку.
Оставляя лужи следов, Парзифаль проследовал по указанному маршруту. Его угнетенное сознание получило шоковую встряску. В просторной закрытой кабинке две абсолютно нагие красавицы профессионально быстро стащили с него мокрое тряпьё, которое исчезло в бронзовом контейнере. Откуда-то сверху пенящимся шампунем душ обмыл тело, оглаживаемое банными губками в руках улыбчивых фей. Еще мгновение – и поток теплого воздуха осушил тело клиента.
И вскоре большое зеркало отразило утончённого щёголя в белом смокинге и шелковом цилиндре.
Прижимаясь обнажённым телом к обезумевшему от бредовости происходящего мужчине, смеющаяся глазами обольстительница затянула нежно на его шее поверх белого воротничка симметричный узел банта галстука-бабочки. Вторая красавица отдернула штору, предлагая вновь проследовать в торговый зал.
– Вот и прекрасно! – воскликнул продавец и подвёл Парзифаля к прилавку.
– Распишитесь, – положил он перед ним рукопись мелких загадочных узоров незнакомых знаков.
Сожалея лишь об одном, что он вот-вот очнётся от галлюцинаций на залитой вечным дождём улице, новоявленный денди взял гусиное перо, обмакнул в услужливо придвинутую чернильницу и широким росчерком передал душу свою щедрому благодетелю.
Черная персональная клубная карта в руках блистательного джентльмена заставляла растягиваться в улыбке прорезь губ швейцаров и разрывать в поклоне закальцинированные позвонки скрытого ливреей скелета.
За столом рулетки Парзифаль изумленно вслушивался в себя, кто-то незнакомый изнутри, подавляя малодушный разум диффузией жесткого, надменного цензора перекраивал все фразы, выдаваемые его голосом наружу.
– Делайте ваши ставки, господа! – объявлял крупье.
– Red!
– Sixline!
– Zero!
Размещая фишки по команде, он выигрывал и выигрывал.
В какой-то момент ясный разум и собственные мысли, дали понять: «на сегодня хватит».
Получив выигрыш, раздавая чаевые лакеям, провожаемый завистливыми подобострастными улыбками, он покинул казино на вызванном швейцаром такси.
* * *
Лизабет выкатилась на коляске в прихожую, едва услышала звук вставляемого в замочную скважину ключа.
Милое, трогательное лицо жены с ясными глазами, наполненными слезами, радостно, но тревожно разглядывала мужа, родного и чужого одновременно.
– Тебя не было всю ночь. Я волновалась. Откуда у тебя этот костюм?
– Я устроился на очень престижную работу, – соврал он, выкладывая свёртки с продуктами и пачками денег.
– Не пугай меня, любимый. Что всё это значит?
– Лишь то, что я сказал. Я подписал выгодный контракт и это аванс. Мы еще успеем пожить счастливо.
* * *
Вскоре имя Парзифаля стало синонимом удачи для жителей мегаполиса.
Он заканчивал ремонт старинного особняка, отделенного от городской суеты кованым забором и цветущим разноцветием двора.
За домом располагался протяженный сад, ограниченный скалистым обрывом, омываемым пенным абсентом моря.
Лизабет часы вынужденного одиночества проводила на краю обрыва, прижимаясь щекой и ладонями к стволу огромной необычной черешни, вслушиваясь в голос листвы, перекликающейся с шепотом моря.
Морской бриз горьким запахом полыни и галлюциногенным туйоном уносил её в счастливый мир грёз.
* * *
Закрепленные за Парзифалем апартаменты в гостиничном комплексе при казино в минуты отдыха от игры были посвящены общению с городской и заезжей элитой.
Ирландский виски, лишенный привкуса шотландского дыма, постепенно растворил в сознании игрока от рока всю тяжесть прошлой жизни.
Он был весел, легок, остроумен, великодушен.
Дочь банкира Эмма Парзифаль, странно совпавшая фамилией с его именем, фанатичная поклонница таланта, оказывала неоднозначные знаки внимания. Ему льстила привязанность молоденькой девушки. Двадцатилетняя разница в возрасте лишь поднимала рейтинг собственного эго.
Теперь она всегда стояла рядом с ним, сидящим за столом рулетки.
– Девушка с бокалом шампанского, талисман везунчика, – шептали новичкам проигравшиеся в хлам игроки-завсегдатаи, окружающие Парзифаля в ожидании чаевых, которые тот щедро раздавал после каждой игры.
Праздная жизнь, ночные клубы и интимная близость с молоденькой красавицей всё более отдаляли его от Лизабет.
Безразличие и пустота в его глазах, которое она видела в дневные минуты его появления в доме, пугали.
Она тихо подъезжала на коляске в его спальню, где он отсыпался от ночных вылазок.
Ласково гладила его волосы и беззвучно плакала, просила у Господа помощи мужу, легкой дороги.
* * *
Однажды Парзифаль исчез надвое суток. Лизабет теряла разум, мысли ожившими кошмарами терзали её душу.
Поздней ночью она уговорила дворецкого отвезти её к месту работы мужа. Но отъехав квартал от дома, заметила его автомобиль у ажурных ворот небольшого богатого особняка.
– Кто здесь живёт? – спросила слугу, приказав остановиться вне зоны света уличных фонарей.
– Эмма Парзифаль, дочь банкира.
Тошнотворная тоска подкатила к горлу Лизабет. Она прикрыла ладонью рот.
И в эту минуту увидела мужа, освещенного светильниками, обнимающего за талию стройную красавицу.
– Отвези меня домой! – с натужной болью выдавила из себя не склеивающиеся слова и потеряла сознание.
* * *
