Сон императора прервался стоном, он проснулся от звука плачущей души. Образ Изольды стоял над его ложем, прекрасный, всепроникающий.

Мгновение она стояла молча, сверкая презрением драгоценных глаз, затем развернулась и прошла сквозь стену. Император вскочил на ноги. Мирно спящий у его постели белый лев, тревожно поднял голову.

Император хлопнул его по могучему телу, призывая подняться, и сидя на его спине, гигантскими прыжками оседланного животного, понёсся к храму Золотого Венценосца.

Храм был пуст. Ни химеры, ни саркофага с царицей.

Рядом с ним неслышной тенью возник Верховный Жрец.

– Что происходит? – воскликнул император. – Где все эти???

– Они в пути к границе тонкого мира.

– Что за бред я слышу из твоих уст?

– Иди за мной, мой повелитель, увидишь всё своими глазами.

Он вывел императора, опекаемого четверолапым грозным хищником, наружу и указал вдаль по дороге, увитой радугой мраморных аркад. В свете полнотелой, неимоверно яркой луны в сторону отвесной стены скалы шла скорбная процессия жрецов.

Двое богато убранных носилок, колыхались на плечах служителей культа. Впереди на небольшом постаменте стояла золотая химера. Следом на вторых носилках стоял хрустальный погребальный ковчег с телом Изольды. Главный Жрец храма Золотого Венценосца замыкал процессию, держа за руку сына Изольды.

Ироим вскочил на льва и устремился вслед за печальной вереницей. Он почти нагнал её у порога отвесной скалы. Но Золотой Венценосец, следом за ним Изольда с сыном, сопровождаемая жрецами, вошли в стену и, отразившись, словно в зеркале, исчезли в ней.

Лев в полёте, бросившийся следом, лишь жутким скрипом когтей заскользил к её основанию, оставляя раны на теле камня.

Ироим могучими кулаками сотрясал загадочную стену, бесслёзно рыдая порванной душой.

Верховный Жрец обнял его за плечи и увел от бесчувственной стены, забирающей всё самое дорогое для сердца императора.

Ироим утвердил своим декретом брата Изольды Лемуха в царском звании страны Двуликих. Оставил ему в поддержку пять легионов во главе с военачальником Карачубуком и отбыл в столицу империи Рема.

Шёл второй закатный год до эры новорожденной. Страшные телесные боли и кошмарные сны пророчили семидесятилетнему Ироиму скорое свидание с Изольдой.

Вся жизнь вереницей великих дел, ведомая гордыней созидателя и воина, во снах разбивалась Немезидой, обнажая дорогу, мощённую могильными плитами поверженных врагов императора.

И самый жуткий сон заставил его идти за советом к Верховному Жрецу.

– Я знаю, как и ты, мой учитель, что этот год – последний из жизни моей суетливой. Я жизнь свою просматривал и гордостью наполнялись мысли мои, но Немезида показала мне плиты могильные мной умерщвленных врагов и предателей. Страшно стало мне, но я не каюсь, все делал во имя Богов, меня назначивших своим наместником на Реме для процветания империи, их почитающей. Но во снах Немезида погребает меня заживо пирамидой тел убиенных, окровавленных младенцев числом четырнадцать тысяч. Это безумство амнезии Вселенной, не было такого жуткого преступления на совести моей.

– Ироим, я ждал, когда ты задашь мне вопрос, и я готов ответить. Иди за мной, в сакральное пространство тайного Хранилища.

Огромные скрижали каменными листами, прошитые незримыми пружинами, легко листались рукой Верховного Жреца.

– Классификатор возвращенных сообщает, что знаку звезды твоей соответствует Ирод Великий.

– Я знаю. А что Оракул мне расскажет?

– От имени летописца твоего Иосифа Флавия свидетельствую, что Ирод умер, процарствовав тридцать четыре года после завоевания Иерусалима и тридцать семь лет после провозглашения своего царём со стороны римлян. Дата смерти царя Иудейского – 2 год до н. э.

– А кровавые младенцы здесь причём?

– Читай.

– «16. Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов». Учитель мой, но ты знаешь, что прах Ирода четыре года до этого события покоился в могильном ковчеге, и возвращённая искра в чреве матери моей дала новую жизнь мне! – изумлённо воскликнул Ироим.

– Ты хочешь взглянуть на того кто пишет этот текст?

– Молю тебя!

Верховный Жрец подошёл к алабастрону у зеркальной стены из обсидиана и зажёг фитиль масляного светильника. Из чёрной глубины застывшей лавы Ироим увидел склонённого над папирусом писца в длинной льняной тунике и плаще из овечьей шерсти.

Цепкая память на лица отозвалась режущей болью в голове:

– Золотобровый! – воскликнул Ироим.

В обсидиановом фантоме мужчины он признал черты сына царицы двуликих Изольды и вспомнил угрозу мальчика.

Ироим зарыдал от боли обиды и бессилия, воскликнув:

– Жестокая месть – покрыть имя мое ужасной славой детоубийцы на века!

Перчатка, брошенная Марком Антонием в 35 году до н. э. Риму была поднята Октавианом.

Взорвавшийся консул, тонущий в дельте Нила и в чарах Клеопатры, порушил священные римские традиции и примерял корону эллинистического монарха.

Впервые в истории Древнего Рима Антоний справил триумф победы над Парфией и Арменией не в Риме, а в Александрии.

Он бросил к ногам возлюбленной царицы земли, некогда принадлежавшие Риму. Последний фараон Египта – Клеопатра объявила себя «младшей богиней, любящей отца и отчество».

Цезарь Октавиан под предлогом объявленной войны римского народа против египетской царицы, опием любовной магии лишившей разума Антония и поправшей римскую добродетель, отправился в поход на Египет.

Могучий полководец Марк Антоний, раздираемый надвое безумный страстью к великой женщине и гордым духом бесстрашного воина, лишился покровительства Марса и потерпел поражение в решающем морском сражении при Акциуме в Ионическом море.

Его мощные корабли-крепости – эннеры и децимремы – лишенные маневренности, были атакованы стремительными, быстроходными либурнами под командованием талантливого полководца Агриппы.

Блокированный в Амбрийском заливе, Марк Антоний при помощи быстроходных легких кораблей флота Клеопатры прорвал блокаду, пересел с флагманского корабля на скоростную пентеру и вслед за царицей вернулся в Александрию.

После этой битвы девятнадцать легионов Антония добровольно влились в армию Цезаря Октавиана.

Смертельно раненый колдовской любовью, могучий лев умирал, как великий воин в золотой клетке Александрии. Лишь малочисленная элита преданнейших ветеранов-легионеров и военачальников, знавших истинный нрав прежнего полководца, сохраняли верность своему господину.

Изощренный ум Клеопатры врожденной мудростью и высокой образованностью воспринимал земную жизнь как временное пристанище и мог в любой жизненной ситуации с жадным любопытством раскрывать секреты короткого бытия.

В ожидание неизбежной кончины, она создала «Союз смертников», вовлекая Марка Антония и своих приближенных в игру со смертью, в надежде приручить последнюю, сделав управляемой, подчинить её своей воле.

Каждый новый день неистощимой фантазией Клеопатры начинался непредсказуемо.

– Сегодня к смертникам идем, я хочу угостить их смоквой перед казнью.

– Ты великодушна к своим врагам! – воскликнул Антоний.

«Коварная, придумала новую игру», – про себя подумал Селевк, – придворный казначей.