Ироим велел разбить походный лагерь, выставить охранные посты. Военачальникам приказал явиться в свой шатёр для обсуждения плана взятия Зероимии.

Верховный жрец последним покинул императорский шатёр.

Ироим опустился на походное ложе в пурпурном легком платье, едва скрывающем могучий торс, подпоясанный ремнём из золотых пластин с кривым ножом на боку. Снаружи слышался рык львов и вой ночных хищников, пришедших на поле брани, как на пиршество.

Масляный светильник тусклым светом отражался от сверкающего великолепия походной мебели палатки. Сон мягкой ладонью прикрыл глаза полководца.

Чуткий слух настороженного тела внезапно уловил движение постороннего существа в помещении.

Стараясь быть недвижимым, чтобы не спугнуть не прошеного визитёра, Ироим поднял веки и обомлел, увидев ярко желтые янтарные глаза химеры в образе склонившейся над ним роковой обнажённой красавицы. Непреодолимый соблазн обладания потянул руки императора к телу богини. Но врождённая интуиция полубога заставила его выхватить нож и полоснуть по горлу красавицы. Плач ребёнка трепетной болью всколыхнул полог шатра.

Ироим вскочил на ноги. У ног его лежало бездыханное тело химеры с головой льва, изящным телом козы и хвостом-змеёй. Быстро облачившись в латы, с мечом в руке и факелом в другой, откинув плечом полог, он выскочил наружу.

Такой тревожный тишины он не испытывал даже в изолированной многотонными блоками гробнице своего отца.

Быстрый взор успел охватить все видимое пространство. Два стражника императора спали стоя, опершись на копья и уткнувшись шлемом обронённой головы в его древко.

Легионеры вповалку лежали у костров, сморенные сном. Белые львы, пождав хвосты, сбились в кучу и дрожали трусливой рябью могучих тел.

Завораживающая тоскливая мелодия тишины, слышимая сознанием, усыпляла, делала тела безвольными. Сотни химер бродили вдоль костров, вонзая львиные клыки в горла спящих воинов.

Ироим плашмя мечом ударил по шлемам стражников, приводя в чувство, и велел трубить тревогу. Бронзовые трубы выплюнули тревожный рёв. Ошарашенные химеры, подняли окровавленные пасти и оборотились в беззащитных обнаженных красавиц.

Легионеры, поднятые тревогой, с обнаженными мечами и яростным взором искали врагов, а рядом видели небесные создания.

– Рубите нечисть! – как мог громко закричал император и сам сразил ближайшего обольстительного оборотня, замертво рухнувшего чудовищем.

Весть: «Оборотни!!!» облетела лагерь.

Десятки изрубленных химер окрасили кровью землю. Остальные, жутким воем оглушая округу, растворились во мгле.

Утром следующего дня Ироим отдал приказ о строительстве макетов крепостных стен столицы под руководством своих зодчих, отправившихся в поход в свите.

И вскоре легионеры, обученные на макетах, забросали ров перед крепостными стенами фашинами – связками прутьев, и сходу, по приставным лестницам, преодолев стены крепости, ворвались в город. Под напором стальной мощи смертоносных мечей легионеров, осаждённые двуликие сдались на милость победителя у подножия дворца Изольды, возвышающегося над городом и уходящего аркадами по дороге в горы к отвесной стене скалы, где бесследно исчезло войско с императором Зероимом X.

По приказу Пройма сорок военачальников развернули свои лица в мощных руках Карачубука, лишившись жизни, и толпа покорных двуликих граждан присягнула на верность новому императору.

Распахнулись резные, инкрустированные золотом двустворчатые двери тронного зала дворца, навстречу победителю подобострастно улыбаясь, вышел вельможа, укутанный перламутровой тогой, и с поклоном преподнёс на золотом подносе ключ от столицы Двуликих.

– Странное существо, у него лицо, не свойственное фронтальной маске угрюмых, жестоких лиц населения страны, – обернулся Пройм к Верховному Жрецу.

– Это брат царицы Изольды – Лемух. В династии царей двуликих нет различия в эмоциях двух масок. Он не лицемерен, это врожденное лицо подобострастия. Лемух с глубоким почтением относился к твоему отцу.

– А где царица? – принимая ключ, спросил Пройм.

– Она заперлась в храме Золотого Венценосца.

– Веди меня в храм!

Мощною рукой император рванул на себя ручку в форме головы льва с кольцом в пасти. Филенчатая створа золотой двери, ломая стальной засов, распахнулась настежь.

В полумраке храма, освещенном тусклым светом алабастронов, он увидел на мозаичном каменном полу распластанное тело хрупкой женщины в белых вышитых покровах тончайшей дорогой материи.

Пройм поднял голову, чтоб взглянуть на Золотого Венценосца – бога двуликих, принимающего мольбы царицы, и невольно вздрогнул. На постаменте из красного порфира стояла золотая химера с венцом, горящим алым пламенем драгоценного металла, и смотрела на императора большими ярко желтыми янтарными, сверкающими ненавистью глазами.

– Поднимите царицу! – приказал он страже.

Изольду подвели к императору. Странное, незнакомое чувство молнией опалило сердце Ироима.

– Божественная…, – невольно прошептал он.

Водопад упругих золотых волос волнами струился по плечам и груди царицы.

Никогда не виданный сиреневый цвет искрящихся глаз проник любовью в его душу. Император был покорён красотой и дикой хищной грацией обманчиво-хрупкого тела поклонницы Химеры.

«Я хочу обладать этой женщиной», – мелькнула мысль в одурманенном разуме, – «Я хочу, чтобы она меня любила!»

Долгие беседы с царицей напрочь лишили разума императора. Она была умна, мудра и голос, вкрадчивый и ласковый, подавлял волю собеседника.

Раскалённая лава желания обладать женщиной, выжигала его душу. Но он хотел любви взаимной. В безумии своём он предложил царице стать его супругой.

Она же отвечала, склонив немыслимо красивую голову и опустив забрала густых и чёрных век, прикрывая блеск глаз драгоценного александрита:

– Я супруга Золотого Венценосца и ему лишь я раба.

– Химера с мордой льва тебе милей, чем сын покорителя Вселенной?

Колдовская любовь смертельной отравой вброшенная в душу императора химерой, делала его безумцем.

Верховный жрец, наставник мудрый и учитель, дела империи считал священными. Его коробило малодушие императора, павшего под чарами рабыни из провинции.

Он знал, что ослепленный разум Ироима не помнит его рассказа о неизменности масок царей двуликих и посоветовал:

– Ты прикажи Карачубуку развернуть ее лицо к себе, оно будет ласковым и покорным.

Искра надежды отразилась в глазах императора.

– Вели Карачубуку исполнить мою волю!

Голова царицы развернулась новым лицом в руках палача, но сиянием холодных глаз, не изменила восприятия окружения.

Ироим склонился над недвижимо лежащей богиней и взглянул в застывший взор, надеясь там увидеть своё отражение. Но увидел лишь образ Золотого Венценосца, и холод смерти опалил лицо императора. Он зарыдал, и слёзы остудили разум.

– Что происходит? – воскликнул он изумлённо, увидев мертвую царицу.

– Ты был болен, император, – сухо произнёс Верховный Жрец, – но недуг тебя покинул.

Весть о смерти Изольды собрала перед её телом толпу приближённых и рабов.

Маленький мальчик, золотобровый, с ясными глазами и цветастым платком, скрывающим волосы, сжимая маленькие кулачки, рыдая, бросился на Ироима, но был перехвачен чёрным гигантом в кожаном фартуке, ниспадающим с пояса и прикрывающим колени.

– Кто этот мальчишка?

– Сын Изольды.

Император улыбнулся:

– Ты очень дерзок, из тебя получится отличный воин, я заберу тебя с собой.

– Я отомщу тебе, Ироим! – воскликнул горестно мальчик.

Император расхохотался, развернулся и вместе со свитой покинул дворец.

Жрецы храма внесли в зал хрустальную раку. Сняли с тела покойницы одежду и уложили в прозрачный саркофаг. Капли мёда выступили на лбу царицы, и вскоре ароматная вязкая влага, каплями стекающая с божественного тела заполнила ковчег, накрыв медовой прозрачной тканью Изольду. Жрецы закрыли саркофаг крышкой, отнесли в храм и поставили на мраморное ложе перед изваянием Золотого Венценосца.