— Поздравляю, — сказала я, когда мы наконец оказались одни. — Из гладиаторов — в наемные убийцы. Надеюсь, жизнь нашего сына того стоит.

— С ним все будет в порядке, Тея, — ответил Арий, беря меня за руку. — Вот увидишь.

— Что ты хочешь сказать, он не может меня принять? — я свысока посмотрела на императорского вольноотпущенника, однако тот даже не думал потупить взор.

— В настоящий момент император занят делами, госпожа.

— Тем не менее он меня примет. — Я гордо расправила плечи под шелковыми складками платья, дабы напомнить этому чурбану, кем я являюсь для господина и бога Рима.

— Он велел передать тебе, чтобы ты ждала со всеми остальными.

Внутри меня все кипело, но мне ничего не оставалось, как ждать.

Подобно рабыне, ждать за дверью в мраморном вестибюле, вместе с остальными просителями, слугами, придворными, которые собрались здесь в надежде, что им удастся урвать крохи императорской милости. Ждать, страдая от любопытных взглядов и перешептываний всех тех, кто униженно пресмыкался передо мной, хотя в душе молился богов о моем скорейшем падении.

Наконец массивная дверь распахнулась, и из нее в вестибюль вышел — нет, отнюдь не мой царственный возлюбленный. Из императорских покоев показалась особа с золотыми волосами и самодовольной улыбкой — Аврелия Руфина, супруга сенатора и скандально известная красавица. Обмахиваясь веером, эта семнадцатилетняя красотка неспешно выплыла в вестибюль и, проходя мимо, одарила меня насмешливым взглядом.

Изобразив улыбку, я, прежде чем кто-то мог мне помешать, решительно распахнула двери императорского таблинума.

— А, Лепида Поллия, — Домициан едва удостоил меня взглядом, продолжая воодушевленно сочинять постскриптум к какому-то письму. Рядом с ним с табличкой в руках застыл секретарь, еще один принес ему свежих перьев, двое придворных уже торопились к нему с ворохом новых свитков, а чуть в сторонке, переминаясь с ноги на ногу, какой-то центурион ждал с докладом. — Я ожидал, что увижу тебя.

— Как я могла оставаться в своих покоях, зная, что ты ждешь меня, господин и бог. — Я сделала все для того, чтобы улыбка не соскользнула с моего лица. Я ничуть не сомневалась, что он испытывает меня. Ему, наверняка, хотелось проверить, как я отреагирую на его новое увлечение. — Может, тебе лучше отослать всех этих секретарей. Мне почему-то кажется, что на сегодня ты уже поработал больше чем достаточно?

— Я занят, — буркнул он, запечатывая пакет с письмами, который затем швырнул рабу.

Я провела пальцем по его руке.

— В таком случае, увидимся завтра утром на играх.

Предполагалось, что я буду сидеть в императорской ложе во время так называемых Ludi Saeculares, самых главных игр года. По такому поводу я уже обзавелась новым огненно-алым платьем, в тон ожерелью из огненных опалов, которое Домициан подарил мне в прошлом месяце.

— Думаю, что во время игр ты мне не понадобишься, — с этими словами император щелкнул пальцами. В следующий миг ко мне подскочил какой-то вольноотпущенник и, что-то нашептывая мне на ухо, вывел за дверь. Ко мне тут же подлетели несколько просителей, с поклонами и какими-то просьбами и еще пара придворных с медоточивыми языками и завистливыми взглядами. Вокруг меня столпилась горстка придворных. Однако куда больше их толпилось в стороне, вокруг этой гадкой девчонки, этой семнадцатилетней нахалки Аврелии Руфины.

— Ну что, небось не ожидала? — раздался рядом со мной голос этого мерзкого отродья, сына Теи. — Не ожидала, что так быстро надоешь императору? Говорил я тебе, что не жди ничего хорошего.

— Заткнись, — прошипела я. — Заткнись, тебе самому осталось недолго жить. Погибнешь на арене, как и твой отец. То же мне, прорицатель нашелся.

Я собрала в кулак остатки воли, чтобы удержать на месте холодную улыбку.

— Что ж, может, и погибну, — комично потирая лицо, он отбежал на пару шагов в сторону. — Но мертвых гладиаторов не забывают — они уходят, как герои. А вот как уходят старые шлюхи, вроде тебя?

— Ты еще не гладиатор, ты просто наглый крысенок! — я попыталась было поймать его, но он ловко вывернулся из моих пальцев. — В прошлый раз ты победил лишь потому, что швырнул галлу в глаза песком. Может, твой отец и был храбрецом, но ты трусливая рабская душонка!

Этот гаденыш лишь показал мне неприличный жест и убежал прочь. И откуда только такие берутся? Я убрала со лба локон, а заодно и хмурое выражение. Пусть этот мерзкий мальчишка говорит что хочет! Не может такого быть, что я потеряла своего императора! Скажем так, у него очередное мимолетное увлечение, и когда эта Руфина ему надоест, он вновь вернется ко мне. В конце концов, ведь так уже было. Хитрость в том, чтобы не показывать своих переживаний.

С такими мыслями я на следующее утро оправилась на игры. На любой взгляд, обращенный в мою сторону, я отвечала щедрой улыбкой. Мое огненно-алое платье и такие же огненные опалы оставили равнодушным лишь Марка. Я вошла в нашу семейную ложу об руку с законным супругом, чем вынудила Кальпурнию уступить мне мое законное место. Между прочим, резонный вопрос: с какой стати эта корова в коричневом шелке до сих пор у нас постоянная гостья? Ведь после казни весталки Павлин, хотя и довольно неохотно, попросил Домициана разрешить ему расторгнуть помолвку.

— Даже не думай! — отрезал тогда Домициан, и этим дело кончилось. Но неужели этой тупоголовой дуре непонятно, что здесь ей не рады? Я оттолкнула ее от Марка, а мой смех заглушил собой ее смешки над нудными шутками моего супруга. Нет, если кто-то рассчитывает увидеть на моем лице хотя бы тень тревоги, он этого не дождется!

— Не кажется ли тебе, что ты слегка переигрываешь? — шепотом спросил у меня муж.

— Ну-ка живо улыбнись и поцелуй меня в щечку, — приказала я из-за своего веера, когда мы заняли свои места. — Если ты знаешь, что тебе на пользу. Ой, взгляни, уже начался парад! — И я устремила нетерпеливый взгляд на арену, игнорируя Марка с его ехидной улыбкой, игнорируя дочь, которая демонстративно отстранилась от меня, и в особенности, игнорируя брошенные в мою сторону взгляды, когда в императорской ложе появился сам Домициан. Из-за чего мне было переживать, если я самая красивая, самая соблазнительная женщина во всем Риме? И никакая белобрысая девчонка мне не соперница, будь она хоть трижды красавица! Вот увидите, уже к концу недели Домициан вновь призовет меня на свое ложе.

Я посмотрела схватки диких зверей, которыми открылись игры, несколько комических номеров, сделала вид, будто любуюсь белыми быками, что прошествовали мимо трибун, увешанные гирляндами цветов. Я протянула руку, чтобы наполнить вином кубок, и встретилась глазами с Павлином. Надо сказать, что в эти дни вид у него был на редкость цветущий. Он даже стал чаше улыбаться. По всей видимости, начал потихоньку забывать эту свою зазнобу-весталку. Павлин и весталка! Как это, однако на него похоже!

Его приятель — не то Майян, не то Траян, вечный гость в нашей ложе после того как Марк узнал, что он приходится нам каким-то дальним родственником, — наклонился к нему и легонько поддел локтем в бок, и Павлин был вынужден отвернуться к своей так называемой нареченной.

— Скажи, Кальпурния, тебе понравился парад?

— О да, он был превосходен!

— Последнее время я тебя почти не видел. Вечные дела, как ты понимаешь. Скажи, как ты смотришь на то, чтобы на следующей неделе составить мне компанию. Я приглашен на императорский пир.

— Боюсь, когда я получила приглашение во дворец в первый раз, то попала не на пир, а на оргию, — без всяких экивоков заявила Кальпурния. — А когда попала туда во второй, то стала свидетельницей покушения на жизнь, ареста и убийства. Не думаю, чтобы мне хотелось искушать судьбу в третий раз.

Павлин не смог сдержать белозубой улыбки, которая показалась мне особенно привлекательной на его загорелом лице.