— Как твое имя? — поинтересовалась я.

Раб улыбнулся и приподнял меня из бассейна. Вытерев насухо полотенцем, он завернул меня в одежды и вынес на улицу. Я быстро покачала головой.

— Нет, я не хочу идти… — Только не на террасу. — Ты знаешь, где сейчас император?

Он издал какие-то звуки, призванные меня успокоить, и обвел рукой пустую террасу. Здесь стояло лишь одно ложе, а на столе — лишь одна чаша и один кубок. Над мраморным краем от серебристой реки, клубясь, поднимался туман — Юпитер спешил к Данае. Какая дивная красота!

Я зарылась лицом в ладони.

Я смутно отдавала себе отчет в том, что этот молчаливый грек со мной. Он усадил меня на ложе, приподнял мои влажные волосы, и я ощутила прикосновение гребня.

Я раскачивалась взад-вперед в лучах теплого майского солнца, зажмурившись и уткнувшись лицом в ладони, чтобы ничего не видеть.

— Приветствую тебя, моя дорогая.

Я так резко выпрямилась, что едва не свалилась с ложа. Но это был не Домициан, а толстый коротышка лет тридцати, круглолицый, с челкой приглаженных локонов надо лбом.

— Я Несс, — представился он, сияя улыбкой. — Астролог нашего императора. Как я полагаю, ты его новая наложница. Рад с тобой познакомиться. Кстати, императора здесь нет. Уехал по каким-то государственным делам и, если не ошибаюсь, будет отсутствовать весь день.

Я кивнула в знак приветствия. Правда, губы мои не смогли произнести ни единого слова, но, похоже, Несс этого не заметил. Потому что опустился на резной табурет напротив моего ложа и выставил вперед пухлые, обутые в сандалии ноги.

— Афина, кажется, так тебя зовут. Насколько мне известно, так звали одну богиню. Ага, вижу, ты уже познакомилась с Ганимедом. Это он причесывает тебе волосы. Согласись, ему идет это имя.

Я посмотрела на раба, и он улыбнулся мне через плечо. Ганимед — «прекрасный юноша», что ж, действительно, удачное имя. У него были синие глаза, светлые волосы, а сложен он был как Аполлон. Скажу честно, мы было приятно ощущать нежные прикосновения его рук.

— Спасибо, — поблагодарила я осипшим голосом.

— Он немой, — сообщил Несс. — Более того, немой от рождения. Впрочем, какая разница, поскольку у всех остальных рабов на этой вилле вырваны языки.

Я в упор посмотрела на упитанного астролога.

— Но ведь ты не нем.

— Верно, но ведь я не раб. Хотя, если посмотреть, чем я лучше их? Кому нужны астрологи в наши дни? Поэтому я привязан к императору и этому своему месту. Кстати, ты будешь есть эти булочки?

Я подтолкнула к нему тарелку с едой.

— Почему… почему астрологи в наши дни никому не нужны?

— Потому что быть астрологом противозаконно. Император своим указом изгнал всех астрологов, правда, мои услуги он счел полезными — что вполне естественно. Ибо я лучший. Поэтому он и счел возможным оставить меня при себе. Признаюсь честно, мне нравится моя работа. Изысканная пища, в избытке вина, жалованье платится регулярно.

С этими словами он намазал булочку медом.

— А теперь твоя история. Я просто сгораю от любопытства.

— Я певица. Он увидел меня, я ему понравилась, он привез меня сюда. Вот и все.

— Ты должна научиться добавлять к своей истории яркие подробности, моя дорогая. Не бойся бахвальства. Я, например, никогда не стесняюсь прихвастнуть. В тебе должно быть нечто особенное, иначе он никогда бы не остановил свой выбор на тебе. Признайся, в чем твой секрет?

— Мой секрет? — Я прижала ладонь к горлу. — Я не похожа на Юлию.

— А-а-а, понятно, — протянул Несс, и в его пронзительных глазках вспыхнули искорки сочувствия к моим синякам. — Странная девушка была эта Юлия. Такое болезненное создание, однако она терпела восемь лет его… — Несс не договорил и поспешно прокашлялся. — Я хочу сказать, на самом деле она была не такая уж и болезненная, как на первый взгляд. Честное слово, я страшно удивился, когда она умерла. Готов поклясться, ей еще было жить и жить. Я ведь читал ее гороскоп. Но она взяла свою судьбу в собственные руки. Некоторые люди способны на такое. — Несс вздохнул и впился зубами в персик.

— Ты читал ее гороскоп?

— Да. И ее ладонь. Скажу тебе чистую правду. Ладонь я предпочитаю звездам. Не нужно делать никаких расчетов.

— А линии жизни на моей ладони ты не прочтешь? Хотелось бы знать, когда я ему наскучу.

Услышав мой хриплый голос, Несс пристально посмотрел на меня и протянул мне пухлую руку. Я в ответ протянула ему свою.

— Я не стану произносить заклинаний, не стану делать движений, к которым вынужден прибегать время от времени. — Несс бегло пробежал глазами мою ладонь, как какой-нибудь писарь, читающий свиток. — Итак, твое прошлое, — я вижу жаркое место, жаркое и засушливое. И шестиконечную звезду, что указывает на племя Давидово, так что жаркое и засушливое место — это Иудея. Вижу город, в котором царит смерть, мертвые тела навалены друг на друга в три-четыре слоя. Что ж, в истории Иудеи есть немало темных страниц. Ну ладно, пропустим эту часть. Затем идут новые города и новые люди, и даже новое имя. Музыка, вот то единственное, что остается неименным. Она пролегла по твоей руке подобно золотой нити. Несколько старых неприязней. Впрочем, есть и старая любовь, причем не одна. Воин — я вижу его, он оставил на твоей ладошке глубокий след. И, подобно облаку, окружен рукоплесканиями толпы. Скажи, это что-нибудь для тебя значит?

— Нет, ничего, — хрипло ответила я. — Продолжай.

— После воина — ребенок. О, прошу тебя, не бойся. Я никому не скажу. Затем я вижу других детей, но это мы уже переместились в будущее. Да-да, причем не одного ребенка, а целый выводок.

— Чьи это дети? — спросила я.

Только не дети Домициана, только не его! Я подумала о египетском снадобье из смолы аюта и о стручках акации, которые способны предохранить от зачатия; о настойке мяты и руты, которая может оборвать беременность, если паста аюта не помогла. Все это были уловки шлюхи, которым я научилась, когда жила в портовом лупанарии, и мне не раз приходилось к ним прибегать. Домициан не станет отцом ни одному из моих детей.

— Чьи это дети — не видно. Ведь это всего лишь ладонь. А здесь, у основания этого пальца, я вижу венец. Мы оба знаем, кто это такой. Линии здесь пересекаются друг с дружкой, значит, время испытания близко.

— Сколько еще ждать? — шепотом спросила я.

— Не знаю. Какое-то время, судя по всему. Нелегкое время, и его исход неясен. Более того, — Несс загнул мне пальцы поверх ладони и подтолкнул ко мне руку, — нелегкое прошлое, моя милая, нелегкое будущее. Прости, но ничего утешительного сказать не могу.

— Какое-то время? — повторила я. — А точнее нельзя сказать? Сколько оно продлится?

Ганимед легонько похлопал меня по голове.

— Во времена, подобные нынешним, я не люблю заглядывать в будущее, — ответил Несс и подтолкнул ко мне чашу. — Угощайся. Возьми себе булочку.

Ганимед заставил меня отправиться за покупками. Я посетила самые дорогие из торговых мест Тиволи, и хотя лицо мое было скрыто вуалью, все прекрасно знали, кто я такая.

— Госпожа, не желаешь ли благовоний?

— Не хочешь ли купить румян из Индии?

— Шелк! Купи шелк, чтобы лицо твое сияло его светом!

Я деревянной походкой шла по рынку, указывая на товары, которые хотела бы купить. Я выбирала такие вещи, которые со временем не обесценятся — золотые статуэтки и украшения из слоновой кости, небольшие вещицы, которые в иных обстоятельствах можно легко вынести с собой из дома. Ганимед шагал у меня по пятам как верный пес. Благородные матроны, завидев меня, удивленно выгибали выщипанные брови, пара легионеров ткнули друг друга локтями в бок. И все как по команде уступали мне дорогу.

Украшения. Я вошла в первую же лавку и, указав на блюдо с кольцами, на глазах у растерянного торговца, принялась нанизывать их себе на пальцы. По два-три на один палец, — золотые, серебряные, украшенные жемчугом.