— Я рад, что у него есть ты, — сказал он ей на следующее утро, после того как император исчез в таблинуме, где его ждали горы документов. — Ты благотворно на него влияешь, Тея.

— Тебе видней, — она оторвала веточку жасмина, овившего одну из колонн атрия. — Мне он оставляет только тени, всем остальным — солнечный свет. Да-да, может сиять подобно солнцу, когда захочет. Даже порой и ради меня тоже. Правда, очень редко. День-другой, а потом передо мной вновь грубый солдат, каким он был при первой нашей встрече. — Тея пожала плечами. — Это порой сбивает с толку.

— Он просто полагается на твою верность.

— Павлин, надеюсь, ты не ждешь, что я замолвлю за тебя перед ним словечко? Возможно, Домициан и полагается на мою преданность, однако к моим советам никогда не прислушивается. Он даже не внял им, когда писал свой трактат по уходу за волосами.

— А что ты ему посоветовала?

— Что императору не пристало писать трактат на такую тему.

Павлин рассмеялся.

— Что ж, возможно, он и не прислушивается к тебе, но мне понятно, почему он тебя любит.

Она отвернулась куда-то в сторону, и на какой-то момент Павлину показалось, будто краем глаза он заметил в ее глазах свирепый блеск. Правда, всего на один миг, потому что затем Тея вновь обернулась к нему и с улыбкой произнесла.

— Ну конечно. Да, он любит меня. Кто бы мог в этом усомниться? Кстати, я слышала, будто он подыскал для тебя невесту.

— Да, молодую вдову из рода Сульпициев. Ей двадцать шесть, бездетна, а в качестве приданого она принесет мне половину Тосканы и Тартацины.

— Ты говоришь о супруге или о лошади? — с усмешкой спросила Тея. — Боже, как глупы мужчины.

Павлин растерянно заморгал.

— Я сказал что-то не то? И теперь ты сердишься на меня?

— Нет-нет, такого просто не может быть! Ты один из самых влиятельных римлян, и при этом ничего не замечаешь.

— Тея, — осторожно начал Павлин. — Ты хорошо себя чувствуешь? Последнее время стоит такая жара…

— Ага, все понятно. Оказывается, я больна. От больной до безумной один шаг. Ведь именно такой ты и считал Юлию.

Окруженная облаком оранжевого шелка, Тея зашагала к вилле.

Павлин же задумался о том, сумеет ли он когда-нибудь понять женщин.

Позже, во второй половине дня Тея куда-то уехала.

— За покупками? — поинтересовался он у императора.

— Наверно, в гости к моей племяннице Флавии, — ответил Домициан, не отрывая глаз от своих свитков. — Кстати, почему бы тебе не послать за ней стражника? Потому что она будет нужна мне после обеда.

— Я сам съезжу за ней, — предложил Павлин и улыбнулся. Флавия когда-то была наперсницей Юлии в их детских забавах. Интересно, помнит ли она его? Как-то раз в Большом цирке они украли графин с вином у их матерей и в возрасте всего шести лет напились допьяна.

Путь до виллы Флавии Домициллы занял у Павлина всего четверть часа, спасибо верной гнедой кобыле. У ворот он спешился, отпустил от себя своих преторианцев, а сам повел кобылу в конюшню за домом. Он обогнул край виноградника и остановился как вкопанный.

Не замечая, что подол ее дорогих шелковых одежд волочится по грязному полу, Тея стояла в пыли конюшни и, положив руки на плечи грязному рыжеволосому мальчишке-рабу, довольно резко его отчитывала.

— Мне все равно, какие оправдания ты найдешь для себя на этот раз, но ты не имеешь права сбивать людей с ног. Ты должен благодарить судьбу за то, что живешь здесь, и пока ты обитаешь в этих стенах, ты должен беспрекословно слушаться госпожу Флавию, когда она велит тебе…

— Она мне не мать!

— Зато я мать, и я не потерплю, если ты станешь вести себя как варвар.

Они обменялись сердитыми взглядами.

— Почему бы тебе не показать мне твои новые упражнения с мечами? — спросила Тея, уже чуть мягче. — Честное слово, я не прочь взглянуть на них, и…

— Афина, — Павлин сделал шаг вперед.

Улыбка тотчас исчезла с ее лица, как будто-то кто-то ее стер, словно слово на восковой дощечке.

— Павлин? Что… что ты делаешь здесь?

— А это кто? — задал вопрос мальчишка, обратив сердитый взгляд на преторианца.

— Никто, — поспешила ответить Тея, прежде чем Павлин сообразил, что сказать в ответ. — Ступай назад в дом.

— Но, мама…

— Ты еще будешь препираться со мной!

Мальчишка бросил в сторону Павлина еще один колючий взгляд и зашагал к дому.

— Кто это, Тея? — поинтересовался Павлин, стараясь не выдать любопытства в голосе.

— Никто. И какое тебе дело, что он такой?

— О, еще какое! Ведь я преторианец, префект. И мне полагается знать, что происходит в семействе императора. Какие дела творятся у него за спиной.

Негодующий блеск в ее глазах померк, сменившись страхом.

— Викс не имеет к императору никакого отношения. Он всего лишь мальчишка-раб.

— Он твой сын.

— Он никто.

— Это твой сын. — Пауза. — Ведь он никак не может быть сыном императора.

— Боже, нет, конечно, — Тею передернуло при этой мысли. — Его отец мертв. Это важно? — она посмотрела Павлину в глаза. — Викс живет здесь, у Флавии Домициллы. И когда я бываю в Тиволи, то навещаю его. Это кому-то мешает?

— Тогда почему ты так испугалась? — Пауза. — Как понимаю, императору ничего не известно?

— Нет, ничего.

— Но почему? Ведь он, наверняка, не стал бы возражать…

— Я не знаю, стал бы или нет. Не знаю. Возможно, он просто бы пожал плечами и сказал: «Кому какое дело до того, что ты когда-то прижила ребенка?» А возможно, что нет.

Она вновь посмотрела на него.

— Домициан не любит детей. Он не любит напоминаний о том, что у меня до него были другие мужчины. И я не думаю, что он был бы раз видеть свидетельство того, что я от кого-то другого родила крепкого, здорового ребенка, а от него так и не зачала. Ты ведь знаешь его не хуже, чем я, Павлин Норбан. Что ты скажешь по этому поводу?

Улыбка слетела с лица префекта.

— В течение прошлого года я видела Викса лишь трижды. Трижды. Когда он научился пользоваться мечом, меня рядом с ним не было, и я не могла похвалить его. Когда он нечаянно во время учебного поединка сбил с ног сына Домициллы, я не смогла его за это отчитать. Когда он упал с дерева и сломал руку, я не смогла наложить ему повязку, потому что меня рядом с ним не было. Но даже всего лишь трижды в году это лучше, чем ни разу.

Павлин пристально посмотрел на нее.

— Не надо ничего говорить, — в глазах и голосе Теи читалась мольбы. — Прошу тебя, не надо.

Неожиданно он поймал себя на странной мысли. В течение всего времени, которое он провел в ее обществе в императорском дворце, он ни разу не видел Тею такой счастливой, как в те несколько минут, когда она улыбалась рыжеволосому мальчику.

— О боги! — Павлин убрал с глаз челку. — Вообще-то я должен отвезти тебя назад на императорскую виллу. Но я даю тебе час, хорошо?

Ее лицо озарилось улыбкой. В эти мгновения — в пыльном платье, с ниспадающими на спину волосами — она показалась ему еще прекрасней, нежели украшенная с головы до ног драгоценностями. Еще пару секунд она стояла, улыбаясь ему, счастливая, как ребенок, а затем повернулась и следом за сыном побежала в дом.

Павлин задался мысленным вопросом, уж не влюбился ли он? Боги, вот уж что ему меньше всего нужно.

— Павлин Вибий Август Норбан? — раздался за его спиной женский голос.

Он резко обернулся и увидел в воротах сада Флавию Домициллу.

— Если не ошибаюсь, в последний раз я видела тебя, когда тебе было десять лет. Позволь пригласить тебя в сад. Там прохладно, и ты расскажешь мне последние новости.

Вместе они направились в сторону дома. Неожиданно до Павлина дошло, что впервые за три года службы преторианским префектом и доверенным лицом императора у него появились от Домициана секреты.

Садовник, известный всем, кто обитал на вилле Флавии Домициллы, как Стефан, склонился над источником, чтобы умыть лицо, когда над кустами со свистом пролетел камень и больно ударил его в плечо.