— Кстати, — произнесла я как бы невзначай, — ты действительно должен что-то сделать с этим своим астрологом. Он совершенный грубиян. Я трижды просила его составить мне гороскоп, и он трижды оставлял без внимания мою просьбу.

— Он видит будущее столь же четко и ясно, как мы все видим свое прошлое, — ответил мой возлюбленный, даже не оторвав глаз от свитков. — Такой глаз, как у него, стоит всего золота Египта!

— В таком случае у него ужасно грубый глаз. Он вечно злобно смотрит в мою сторону.

— А ты не смотри в его сторону.

— Ты сегодня не в духе, господин и бог. — Я перевернулась на живот и подложила под подбородок кулак. Волосы волнами рассыпались, закрыв мне лицо. — Значит, ты держишь подле себя этого астролога из-за его острых глаз. А по какой причине ты держишь подле себя этого гадкого мальчишку, сына Теи?

Собственно говоря, именно это мне и хотелось узнать.

— Неужели тебе приятно на каждом шагу сталкиваться с живым напоминанием о ней? — задала я новый вопрос, когда мой предыдущий не был удостоен ответом.

Домициан перевернул табличку и принялся быстро что-то на ней чертить.

— Господин и бог, ты слышишь меня? — Я пощекотала пальцами ему запястье.

Он отдернул руку.

— Отправляйся к себе. И заодно пригласи сюда моих секретарей.

Оскорбленная в лучших чувствах, я соскользнула с ложа и заплетающимися от зелья пальцами кое-как надела через голову платье. После чего, соблазнительно покачивая бедрами, вышла вон. Домициан даже не окликнул меня. Впрочем, перепады настроения с ним случаются часто, а после казни весталки стали еще чаще. Впрочем, не стоит обращать внимания. В следующий раз я сделаю все для того, чтобы он о ней забыл.

— Смотри под ноги! — раздался у моих ног чей-то голос.

Я подскочила от неожиданности. В середине коридора за дверью личных покоев императора на мозаичном полу сидел, скрестив ноги, сын Теи, и катал в одной руке пару грязных игральных костей. Он вопросительно посмотрел на меня снизу вверх.

— Сыграем? — неожиданно предложил он.

Краем глаза я заметила обычную толпу придворных и вольноотпущенников. Они тотчас навострили уши и вытянули шеи, глядя на двух любимчиков императора.

— Почему бы нет? — ответила я нарочито приветливым голосом и, взяв у него кости, бросила их как можно дальше от того места, где он сидел.

Мальчишка посмотрел на то, как они упали, и присвистнул.

— Да, не везет тебе, Лепида.

— Можно подумать, ты что-то понимаешь в везении.

— Мне оно досталось от матери, — пожал плечами сын Теи. — Все евреи появляются на свет везучими, иначе бы их уже давно не было на свете.

— А что ты скажешь про своего отца? Разве ты не унаследовал от него половину своего везения? — улыбнулась я. — Или гладиаторы уступают в везении евреям?

Мы в упор посмотрели друг на друга. А чтобы доставить зрителям большее удовольствие — ведь фавориты императора всегда находятся в окружении зрителей, я похлопала его по голове. Он тотчас, словно пес, попытался схватить меня за пальцы, но я успела отдернуть руку и сделать шаг назад. Осторожность не помешает. Особенно, с таким, как он. Ведь отец этого дикаря — Варвар.

Я бросила быстрый взгляд через плечо. Сын Теи положил два пальца в рот и издал такой пронзительный свист, который заставил повернуть головы всех, кто был рядом, — и рабов, и вольноотпущенников, и придворных.

— Мой тебе совет, Лепида: моли судьбу изменить ее решение, — крикнул он. — Если не хочешь, чтобы тебя поимели как последнюю шлюху.

До моего слуха донеслись сдавленные смешки.

— Марк? — Кальпурния с улыбкой просунула голову в дверь библиотеки. — Почему ты сидишь в темноте?

— Да вот просто сижу и наслаждаюсь весенним закатом, — улыбнулся в ответ Марк. — Не хочешь присоединиться ко мне?

— С удовольствием! — Кальпурния взяла табурет и села ближе. — Только вот закат почему-то у тебя за спиной, а ты сам сидишь, от него отвернувшись.

— Я обдумываю путешествие. — Марк скатал несколько свитков и отодвинул их подальше.

— Для себя?

— Нет, не для меня.

Для сына Флавии, который сейчас незаметно от посторонних глаз восстанавливал силы в тихом доме в Брундизии. От Брундизия до Пандатерии, куда уже перевезли его мать, короткое плавание. Императрица обещала Марку полную секретность.

— Я позабочусь о Флавии и ее сыне, — сказала она при разговоре Марку с бесстрастным лицом. — Такова последняя воля Юлии. Марк, надеюсь, ты понимаешь, без посторонней помощи ей бы никогда не разыграть свою смерть, чтобы потом найти убежище в храме весталок. Ты ведь…

— Да, я ей помог, — пожал тогда плечами Марк. — Она написала мне в Кремону, когда приступ безумия прошел. После того как она пыталась вспороть себе живот. До этого я не верил ей, но затем поверил. И помог.

В бесстрастных глазах императрицы промелькнул живой блеск.

— Марк… — она хотела что-то сказать, но не закончила фразу.

— Пусть твои секреты останутся с тобой, — вывел его из задумчивости голос Кальпурнии. Пододвинув стул как можно ближе к нему, она подставила лицо лучам заходящего солнца. — Я не стану их у тебя выпытывать.

— Верно, такое не в твоих привычках. Ты понимаешь, Кальпурния Сульпиция, что это делает тебя особенной, не похожей на других?

Кальпурния улыбнулась.

— Я отправила раба проведать Павлина в императорском дворце. Говорят, твой сын не выходит из своей спальни. Разве что на службу.

— И сколько он уже сидит взаперти?

— С момента казни весталки.

Какое-то время оба молчали.

— У Сабины к тебе просьба. — Кальпурния протянула руку, чтобы наполнить Марку кубок. — Она попросила меня тебе ее передать, поскольку считает, что я способна убедить тебя в чем угодно. Завтра она хочет пойти с тобой на гладиаторские бои.

— На гладиаторские бои? — искренне удивился Марк. — Она слишком мала для подобного рода зрелищ.

— По ее словам, она уже бывала на них раньше.

— Я не разрешал ей ничего смотреть. Ей было всего семь лет. Она сидела спиной к арене и играла со своими рабами. Вернее, сидела до того момента, когда император начал швырять на арену людей.

— Думается, это произвело на нее впечатление, раз ей хочется снова побывать в Колизее. Она утверждает, что ей будет интересно взглянуть. А еще она говорит, что там будет Павлин, хотя в последнее время они ни разу не виделись. — Кальпурния улыбнулась. — И это не шутка и не каприз. У нее был точно такой же решительный вид, как и у тебя во время последних сенатских дебатов, когда ты требовал снести трущобы в южной части города прежде, чем те обвалятся сами, а клиенты Публия пытались тебя ошикать.

— Я не подозревал, что ты ходишь слушать сенатские прения, — с улыбкой произнес Марк.

Кальпурния покраснела.

— Я обычно сижу на самой задней скамье.

— Понятно, — сенатор принялся крутить между пальцев перо. — То есть ты считаешь, что я должен взять с собой Сабину на игры?

— Ты спрашиваешь моего мнения?

— К нему порой неплохо прислушаться.

Кальпурния опустила глаза и принялась приглаживать складки платья. Однако Марк все же заметил на ее губах улыбку.

— Хорошо, возьми ее с собой, чтобы она смогла повидаться с Павлином, — возможно даже, ей удастся слегка его развеселить, а как только начнется настоящее кровопролитие, мы всегда можем увести ее домой.

— Нет, если мы ее туда возьмем, ей захочется остаться до конца. Норбаны не привыкли закрывать глаза при виде неприятных сцен. Даже маленькие девочки.

— О, как, однако все сложно! В таком случае, пожалуй, я тоже пойду с вами.

— Ты пойдешь с нами?

— Пойду, и за тобой будет долг. Потому что я ненавижу игры.

— И чем же я тебе отплачу, Кальпурния?

Его собеседница заложила за ухо прядь волос.

— Обед будет готов через четверть часа. Фазан с луком, в сладком перечном соусе.

— Должен ли я сделать вывод, что ты в очередной раз отчитала кухарку?