Рождается сталь В цехе номер два печь «девятка» пышет! Жар. Жива едва, стонет. Тяжко дышит. Дрожь ее трясет. Выкипает шлаком. Тысяча шестьсот градусов! И с гаком. Из-под крышек свет. Ливни звезд. Стожары. Посторонних нет, только сталевары. Крышки трех оконц вот-вот загорятся. С трех затмений солнц Льют протуберанцы! Полыхает, жжет… Сотворенье мира! А бригада ждет знаков бригадира. Он очки протер. Стал в средине цеха. Подошел парторг, пожелал успеха. Старики пришли — Пузырев, Булатин. В этакой тиши в первый раз бывать им! Он — свои часы положил на руку. Стрелка в них частит бегуном по кругу. Даст или не даст новый съем рекордный? Крепко ль держит власть над стихией гордой? А Макар Мазай печке по секрету говорит: — Не сдай. Выдай плавку эту. Печь: — Мне горячо. Невозможно. Сдам я. — Он: — Терпи еще. Не такое ж пламя. Пробу дай. — А печь: — Жарко. Жидкий кремний начинает жечь… — Он: — Терпи. Не время. Печь: — Открой теплу выход. Душно всюду… Видишь, как киплю… — Он: — Кипи. — Печь: — Буду, Только сбавь тепло. — Он: — Еще поваришь. — Печь: — Течет стекло. — Он: — Терпи, товарищ. Вдумайся — стране сталь нужна! — Печь: — Знаю, но есть границы мне!.. — Он: — Их нет Мазаю. Печь: — Возьми тогда справочник по нормам. — Он: — А я видал «молнию» наркома. Сказано: дерзай, добивай рутину! — А печь: — Остынь, Мазай… — Оп: — А не остыну! Печь: — Профессора пишут о запретах… — Он: — Уже стара и наука эта. Если новый мир строить нам досталось, и науку мы «разогреем» малость! Печь: — Подтаял свод жижей стеклянистой. Чувствую — вот-вот рухну! — Он: — Ты выстой. Печь: — Сливай. — Он: — Плавь полчаса. — Печь: — Много. — Он: — Терпи. — Печь: — Сбавь, завалюсь, тревога! Он: — Поджога нет. Это от испуга. Сколько уже лет знаем мы друг друга. Печь: — Спеши! Видал радугу окалин? Торопись! Металл чист уже, нормален. Только б подстеречь миг, когда родится… — Улыбнулась, печь, всем печам царица! В глубине — заря. Луч из сизой тучи. И крикнули: — Пора! — четверо подручных. И Макар стекло приближает к глазу, Иссиня-светло стало в печке сразу. Там, на простыне, радуясь спросонок, нежась на спине, — солнечный ребенок; весела, пригожа, в люльке с кружевами — сталь играет, лежа, белыми шарами. Хоть руками тронь — никакого жженья! Празднует огонь день ее рожденья. Синь наивных глаз. Солнце на рассвете. Радость! Родилась лучшая на свете. Радость эта есть. Вы ее поймете. — Эй, там, на струе. — Эй, там, на пролете! Пробивай давай! Цех в звонках и гуле. И вздохнул Мазай, и вокруг вздохнули косари, жнецы на равнинах тихих, в кузнях — кузнецы, у станков — ткачихи, Сразу отлегло от сердец заводов. А сталь текла легко, плавно и свободно. Съем — пятнадцать тонн с метра пода! Ровно! А сталь напором солнц шла из выпускного. И Макар стоит у канавы, в искрах. Толстый жгут струи греет лоб: так близко. Бликов пересверк, и обычно, просто, — подтянулся вверх ковш на двух «вопросах». Потянулся — плыть на подвесах крана, с головы поить черных истуканов. Солнцем их по край поит он и кормит. И глядит Мазай, как краснеют формы. А в душе, светясь, тихнут, гаснут вспышки… Это страсть сейчас просит передышки. Зашагал, и вот — говор, шутка, песня. Молодежь его окружила тесно. |
