Зависть Осень тридцать пятого солнце в тучах спрятала. Лужи в Мариуполе от галош захлюпали. Ветер рвется издали к глинистым окраинам. Море — сине-сизое, будто сталь с окалиной. Дождик на строения льется мелко сеянный, а вот настроение вовсе не осеннее. В Сартане на улицах листья лип балуются, долетают до неба в переулке Доменном, мчатся мимо домика, где сидят хозяева — сам Макар и тоненькая Марфушка Мазаева. Чем, какою жаждою сердце взбудоражено? Новостью какой оно обеспокоено? Ничего не молвит он, только сердце молотом бьет, сверлом вгрызается, завистью терзается. Завистью? Вот именно! Что не здесь, а около, на «Центральной-Ирмино», началось, загрохало! Был бы там — увидел бы, как, куски откалывая, сто две тонны вырубил молоток Стаханова! Сто две тонны! Здорово! Гром! Рекорд Бусыгина. Так что жажды нового много стало, видимо! Будто спичка к хворосту, к сердцу эти новости. Мчится с новой скоростью поезд кривоносовский. Гром! Страну обрадовали обе Виноградовы… Дальше, в завтра, в будущее кличут эти новости! Лишь у печек тут — еще годы девяностые… Что ж Макар придумал? «Мой мартен в поду мал. Плоскодонный он». Так Макар подумал. А что придумал он? А он придумал вот что: не касаясь стен, по расчетам, точно, углубить мартен. «Мой мартен не ёмок. Сталь ему по грудь. Надо и в проёмах придумать что-нибудь…» И он придумал вот как класть огнеупор: чтоб до подбородка, вот до этих пор… «Мой мартен не бог весть! Плавит не спеша. В сутки — плавки по две. Мало — два ковша». И ходит он угрюмый. Молча. Рот зашил. Что ж Макар придумал? Что же он решил? «А если мы подгоним, а если мы решим сделать напряженней тепловой режим? А поднажмем, посмотрим. Если приналечь — вроде плавки по три в сутки выдаст печь. А сейчас начну, мол, взвешивать металл». Сел Мазай. Подумал. Взял и подсчитал: «Три плюс пять… да трижды. Ноль в уме… Потом плюс… И вышло, — ишь ты! — двести сорок тонн! А если в месяц взвесить плавки на весах, дашь семь тысяч двести, печь, моя краса! А если на двенадцать помножить эти семь? А если встать да взяться не одному, а всем? А если на Урале в добрый спор со мной встанут сталевары к плавке скоростной? И эту прибыль тоже надо подсчитать». Ночь. Макар, все множит и не может спать. И он себе представил, будто эшелон он на путь поставил — весом в миллион! Эшелон с металлом: на Донбассе — хвост, а паровоз — достал он подмосковный пост! И вот Москва выходит, близкая, как мать: этот груз, выходит, будем принимать? И целует смачно! — Сын ты мой родной! Прибыл с семизначной цифрой в накладной! «Сколько ж это выйдет рельсовых полос, сколько можно выдать поршней и колес; мощных транспортеров, запасных частей, авиамоторов высших скоростей; танков-великанов новых образцов, и прокатных станов, и стальных резцов; и еще мартенов заревами вдаль, чтоб текла бессменно сталь, и сталь, и сталь?.. И тогда пойду, мол, в Кремль и лично сам — все, что я придумал, под расписку сдам!» |
