Ваш М. Булгаков

Санаторий «Барвиха»

Спасибо тебе, дорогой друг, за поздравление[519], которое пришло ко мне вчера. Вот в уголке письма тебе ответ на один из твоих вопросов. В этой самой санатории, лучшей в Союзе, я и лечусь. Ну про что тебе сказать? Появилась у меня некоторая надежда, что вернется ко мне возможность читать и писать, т. е. то счастье, которого я лишен вот уже третий месяц. Левый глаз дал значительные признаки улучшения. Сейчас, правда, на моей дороге появился грипп, но авось он уйдет, ничего не напортив. До него я ходил уже в черных очках, — и с наслаждением дышал воздухом, надеюсь к этому вернуться. Вообще отличились мы с тобой! Очень, очень, от всей души желаю, чтобы тебя наконец починили и поставили на ноги! Послушай, друг мой: но тебе все-таки дают хоть какой-нибудь отдых или срок от твоего лечения? Ведь нельзя же до бесчувствия. Ты пожаловался, что очень утомлен, я потому и спрашиваю. Я правда ничего в этом не понимаю.

Во всяком случае, будем, как написано в «Монте-Кристо», ждать и надеяться!

Да, я тоже все время приковываюсь к воспоминаниям и был бы очень благодарен тебе, если бы ты помог мне в них кое в чем разобраться. Дело касается главным образом музыки и книг.

Если тебе не утомительно будет, напиши ты мне ответы на нижеследующие вопросы:

1) Играли ли у Вас в семье квартеты? Чьи? Какие? Кто играл на каком инструменте?

2) То же самое трио, дуэт.

3) Что такое Musette Оффенбаха или мне это приснилось? (Будь я в Москве, многими вопросами бы не тревожил, но здесь, среди этих сосен, какую же справку найдешь?).

4) На скрещении каких улиц стоял дом, в котором вы жили?

5) Верен ли план вашей квартиры?

Приблизительно, конечно.

6) Нет ли у тебя, не сохранилось ли в хламе каких-либо программок музыки в саду купеческого собрания за годы 1904 — ну, скажем, 1913... Может быть, одну спишешь и пришлешь мне, или две? Помнится всегда была 12 номеров. Какие вещи исполнял оркестр?

7) Ну, это не вопрос, а просьба. Нет ли у тебя, не можешь ли достать и прислать мне что-либо касающееся Академии и ее библиотеки. Может быть, хоть отрывок какого-нибудь каталога? Несколько слов о библиотеке: сколько было в ней залов?

За бестолковую просьбу извини. Если не трудно, напиши незамедля[520].

Еще раз желаю тебе полного исцеления. Ответ посылай на мою московскую квартиру непременно заказным.

Позволяю себе роскошь написать много слов.

Твой Михаил.

Ларисе Николаевне от Елены Сергеевны и от меня привет.

М. А. Булгаков — Е. А. Светлаевой[521]. 3 декабря 1939 г.

Барвиха

Дорогая Леля!

Вот тебе новости обо мне. В левом глазу обнаружено значительное улучшение. Правый глаз от него отстает, но тоже как будто пытается сделать что-то хорошее. По словам докторов выходит, что раз в глазах улучшение, значит есть улучшение и в процессе почек.

А раз так, то у меня надежда зарождается, что на сей раз я уйду от старушки с косой и кончу кое-что, что хотел бы закончить[522].

Сейчас меня немножко подзадержал в постели грипп, а то ведь я уже начал выходить и был в лесу на прогулках. И значительно окреп.

Ну что такое Барвиха?

Это великолепно оборудованный клинический санаторий, комфортабельный. Больше всего меня тянет домой, конечно! В гостях хорошо, но дома, как известно, лучше.

Лечат меня тщательно и преимущественно специально подбираемой и комбинированной диетой. Преимущественно овощи во всех видах и фрукты. Собачья скука от того и другого, но говорят, что иначе нельзя, что не восстановят иначе меня, как следует. Ну а мне настолько важно читать и писать, что я готов жевать такую дрянь, как морковь.

Сколько времени нам придется пробыть здесь — неизвестно. Если захочешь написать мне, чему я буду очень рад, то пиши на нашу городскую квартиру. Привет Вере и Наде. Люся целует тебя и шлет привет тебе и им.

Твой Михаил.

Барвиха

Да, дорогой Павел, никогда не следует заранее что-либо загадывать. Обоих нас скосил грипп, и все пошло прахом — в смысле воздуха и дальнейшего движения вперед. Чувствую я себя плохо, все время лежу и мечтаю только о возвращении в Москву и об отдыхе от очень трудного режима и всяких процедур, которые за три месяца истомили меня вконец.

Довольно лечений!

Писать и читать мне по-прежнему строго запрещено и, как сказано здесь, будет еще запрещено «надолго».

Вот словцо, полное неопределенности! Не можешь ли ты мне перевести, что значит «надолго»?

К двадцатому декабря, во что бы то ни стало, постараюсь быть уже в Москве.

Анне Ильиничне привет!

Твой М.

Дорогая Леля,

я в Москве с 18-го. Навести меня. Созвонись с Люсей[523], когда это тебе удобно. Немногословен, берегу глаза.

Твой М.

Приписка Елены Сергеевны Булгаковой:

Целую Вас. Елена Б.[524]

Москва

До сих пор не мог ответить тебе, милый друг, и поблагодарить за милые сведения[525]. Ну вот я и вернулся из санатория. Что же со мною? Если откровенно и по секрету тебе сказать, сосет меня мысль, что вернулся я умирать.

Это меня не устраивает по одной причине: мучительно, канительно и пошло. Как известно, есть один приличный вид смерти — от огнестрельного оружия, но такового у меня, к сожалению, не имеется.

Поточнее говоря о болезни: во мне происходит, ясно мной ощущаемая, борьба признаков жизни и смерти. В частности, на стороне жизни — улучшение зрения.

Но довольно о болезни!

Могу лишь добавить одно: к концу жизни пришлось пережить еще одно разочарование — во врачах-терапевтах.

Не назову их убийцами, это было бы слишком жестоко, но гастролерами, халтурщиками и бездарностями охотно назову.

Есть исключения, конечно, но как они редки!

Да и что могут помочь эти исключения, если, скажем, от таких недугов, как мой, у аллопатов не только нет никаких средств, но и самого недуга они порою не могут распознать.

Пройдет время, и над нашими терапевтами будут смеяться, как над мольеровскими врачами. Сказанное к хирургам, окулистам, дантистам не относится. К лучшему из врачей Елене Сергеевне также. Но одна она справиться не может, поэтому принял новую веру и перешел к гомеопату. А больше всего да поможет нам всем больным Бог!