Здесь же публикатор Г. Файман приводит интересный документ, из которого следует, что отношения между соавторами складывались действительно творческие, дружеские. На комплекте журнала «Искра» за 1861 год Булгаков написал:

Тогда же. Там же.

Фильм по «Ревизору» был начат, но завершению его помешали обстоятельства того времени. В «Правде» были напечатаны в начале 1936 года несколько статей по литературе и искусству. После этих статей еще крепче закручивали «гайки», так, что невозможно было дышать свободным художникам. Г. Файман приводит два выступления, из которых ясно, почему фильм по «Ревизору» был закрыт: «Режиссер Каростин ставит в кино «Ревизора», — говорил А. Довженко в конце февраля 1936 года в Доме кино. — Я думаю, что такую тему нельзя давать начинающему режиссеру. Постановщик «Ревизора» должен быть зрелым мастером, которому не нужно в процессе работы учиться правописанию... Статьи в «Правде» требуют от нас практической работы, а не клятв в верности».

А руководитель ГУКФа Б. З. Шумяцкий, просмотрев фрагменты фильма, заявил, что «постановщик извращает смысл и содержание классического произведения Гоголя», «запутался в формалистической паутине».

Это был приговор, не подлежащий обжалованию.

Здесь же приводится и письмо заместителя директора Управления по охране авторских прав:

Приведу и интервью И. Пырьева, опубликованное в газете «Кино» 4 января 1935 года, положившее начало возникшему недоразумению:

5 января 1935 года в Доме кино состоялось обсуждение сценария «Мертвых душ», прочитанного И. Пырьевым. Резко отрицательно выступил В. Шкловский: «У меня впечатление такое, что этот опыт инсценировки пока что не удался».

Разговоры о съемках еще некоторое время продолжались, но Пырьев переключился на другую работу — начал снимать фильм «Анка», получивший в прокате новое название — «Партийный билет». Как раз в это время М. Ромм отказался снимать фильм по сценарию Катерины Виноградской, а Пырьев согласился. В тот момент Пырьев выиграл во всех отношениях. Сложная история киносценария «Мертвые души» еще нуждается в уточнениях. Во всяком случае Виноградская не отказала Пырьеву в соавторстве, как Булгаков. «Это была победища!» — признавалась впоследствии Виноградская после того, как фильм под названием «Партийный билет» вышел на экраны.

Прекрасные отношения, существовавшие между Булгаковым и Станиславским в течение ряда лет, в период репетиции пьесы «Мольер» стали осложняться. Станиславский по-прежнему с чистым сердцем и любовью относился к Булгакову. Об этом, например, свидетельствует следующая запись в дневнике Е. С. Булгаковой (25 августа 1934 г.): «М. А. все еще боится ходить один. Проводила его до театра, потом зашла за ним. Он мне рассказал, как произошла встреча К[онстантина] С[ергеевич]а [...] Речь К[онстантина] С[ергеевич]а в нижнем фойе [...] Когда кончил, пошел к выходу, увидел М. А. — поцеловались. К. С. обнял М. А. за плечо, и так пошли.

— Что пишете сейчас?

— Ничего, Константин Сергеевич, устал.

— Вам нужно писать... Вот тема, например: некогда все исполнить... и быть порядочным человеком.

Потом вдруг испугался и говорит:

— Впрочем, вы не туда повернете!

— Вот... все боятся меня...

— Нет, я не боюсь. Я бы сам тоже не туда повернул».

Но вторжение Станиславского в процесс работы над пьесой после длительнейших репетиций Булгаков воспринимал резко отрицательно. Об этом остром восприятии пишет и Е. С. Булгакова в дневнике. Запись 5 марта 1935 г.: «Тяжелая репетиция... М. А. пришел разбитый и взбешенный. К. С. вместо того, чтобы разбирать игру актеров, стал при актерах разбирать пьесу». 10 марта: «Опять у Станиславского. [...] Станиславский начал с того, что погладил М. А. по рукаву и сказал: «Вас надо оглаживать». Очевидно, ему уже передали, что М. А. обозлился на его разбор при актерах. Часа три торговались. Мысль Станиславского в том, чтобы показать во всех картинах, что Мольер — создатель гениального театра. Хочет вписывания таких вещей, которые М. А. считает тривиальными или ненужными. Яростное столкновение со Станицыным и Ливановым... Но сегодня М. А. пришел домой в лучшем состоянии, чем в прошлый раз. Как-то успокоился. Говорит, что Станиславский очень хорошо сострил про одного маленького актера, который играет монаха при кардинале — что «это поп от ранней обедни, а не от поздней». 20 марта: «Все это время прошло — у Станиславского разбор «Мольера». М. А. измучен. Станиславский хочет исключить лучшие места: стихотворение, сцену дуэли и т. д. Всего не упишешь. Доходило до того, что мы решали с Мишей вопрос — не написать ли письмо Станиславскому с отказом от поправок, взять пьесу и уйти. М. А. говорит: «Я не доказываю, что пьеса хорошая, может быть, она плохая. Но зачем же ее брали? Чтобы потом калечить по-своему?» Но во мне нет сомнений относительно пьесы, и Станиславский вызывает во мне одно бешенство».

Горчаков Николай Михайлович (1898–1958) — режиссер, работал над постановкой «Мольера».

Имеется в виду пьеса М. Горького «Враги», премьера которой состоялась в МХАТе в октябре 1935 г.

Имеется в виду пьеса Корнейчука «Платон Кречет» в постановке И. Я. Судакова. Премьера пьесы состоялась в июне 1935 г.

Речь идет о переписке А. П. Чехова и О. Л. Книппер (издана в трех томах в 1934–1936 гг.). В письме П. С. Попова, в частности, говорилось: «Я как-то с боязнью брался за книгу, опасался, что еще больше разочаруюсь в Книппер. Но письма говорят в ее пользу...»

Очевидно, Булгаков имеет в виду актрису Лидию Михайловну Кореневу (1885–1982), игравшую Мадлену.

Незадолго перед этим Н. А. Булгаков писал брату: «Недели через три в СССР уезжает мой шеф — чудесный бактериолог проф. Феликс д’Эрель, открывший бактериофаг. Он приглашен сделать несколько сообщении. Если он будет в Москве (и встретится с тобой. Его маршрута и программы я не знаю), я прошу тебя оказать ему при случае всякую поддержку по мере сил, средств и возможностей. Это очень порядочный и милейший человек, высококультурный [...] Познакомь его с театральным делом, устрой, если, конечно, можешь, посещение театра, представлений. Он ко мне великолепно относится и сделал много добра». Булгаков, естественно, собирался достойно выполнить просьбу брата, тем более что Николай Афанасьевич крайне редко затруднял Булгакова просьбами.

«В Северную Америку, — сообщал Николай Афанасьевич, — поехала группа драматических артистов под руководством арт. Леонидова, который тебя знает. Они дают там и твою «Белую гвардию». Перед отъездом я с ним виделся, и он обещал мне лично позаботиться о защите твоих авторских прав по этим спектаклям».

В деталях описывая предварительную работу к постановке «Зойкиной квартиры», Николай Афанасьевич убедительно просил выслать авторские комментарии к тексту пьесы.

Лаконичная запись в дневнике Е. С. Булгаковой по этому поводу: «Письмо от Николая, Мишиного брата, из Парижа. «Зойкину квартиру» все-таки хотят ставить в Парижском театре [...] Масса запросов, в том числе запрос о спектаклях группы актеров (б. художественников) в Сев. Америке. Ставят «Дни Турбиных». Кто будет охранять Мишины права?»