— Ну как, прочитала прессу?

— Я уже заканчиваю проект искового заявления в суд.

— Это твое дело. Меня интересует одно: надеюсь ты не испоганила с этим кобелем мою постель?

— Перестань, идиот! Неужели не видишь, что это фальшивка. В каждом снимке я нашла десятки доказательств, что, кроме моей головы, на них все остальное — не мое! Возьми лупу, посмотри внимательно на эти фотографии, и ты сам убедишься, что на них изображены тела совершенно других женщин.

— Тебе оказалось мало держать его член в руках и ты решила рассмотреть его еще в лупу?

Джона прорвало, и он сам почувствовал, что его понесло, словно гвозди в доску, он вколачивал острые, тяжелые слова и фразы в уши жены:

— Ты говоришь, что на снимках только голова твоя? На фоне этого жеребцовского члена твой рот выглядит маловато.

— Мне надоело, Джон! — крикнула в трубку Сара. — Не хочешь — не верь и пошел ты!.. — и она положила трубку.

Макоули тоже швырнул трубку на аппарат. В этот момент вошел Роберт. Он молча положил перед Президентом приказ, написанный на бланке секретной шифрограммы.

Бегло прочитав текст, тот взял в левую руку авторучку, которой всегда подписывал особой важности документы, и поставил подпись.

— Проследите, чтобы министр обороны о запуске ракет доложил сразу же. Мне нельзя до ударов выходить в эфир. Распорядитесь, чтобы подготовили нашу студию.

— Да, сэр! — опять четко, по-военному ответил Роберт.

Макоули пододвинул поближе тоненькую стопку бумаги и начал писать текст обращения к стране. Он решил не доверять эту работу никому. Он сам принял решение о запуске боевых ракет и сам обязан подобрать убедительные слова к своим согражданам. Четко и не спеша написал первые слова. Но его отвлек телефонный звонок. Это звонила Сара:

— Я хочу тебе сообщить, что до рассмотрения моего иска к Хаммеру в суде я не буду жить вместе с тобой в этом доме и уезжаю. Рано ты обрадовался, считая, что этими публикациями ты оправдан передо мной и дочерью!

И Сара сразу же бросила трубку.

Макоули тупо смотрел в угол. Он понимал, что бежать и уговаривать — бесполезное занятие. Сара завелась, и ее сейчас не остановишь. Хорошо, что Анджела на две недели уехала в Калифорнию к друзьям. Постепенно к нему возвратилась способность спокойно рассуждать, и Макоули со злостью подумал о жене: «Интересно, чтобы ты подумала, если бы увидела аналогичные мои фотографии». Он встал и приблизился к окну. На краю лужайки у кустарника возился садовник — старик Чарли. Макоули во время прогулок иногда болтал с ним. Чарли был участником второй мировой войны и часто вспоминал, как перегонял самолеты русским, у него есть даже советские награды. Неожиданно Макоули подумал: «А не расспросить ли Чарли о приезде сюда этого Хаммера?» Чарли не стал бы уворачиваться и темнить, он — честный человек. Хотя Сара же не отрицает, что Хаммер здесь бывал, и если Сара развлекалась с ним, то Чарли не стоял же у них в ногах…»

Президента вывел из задумчивости помощник. Он вошел в кабинет и произнес:

— Мистер Президент, на проводе министр обороны Кевин.

Макоули подошел к столу и снял трубку:

— Альберт, я у аппарата.

— Мистер Президент, птички достигли гнезд.

Связь была закрытой, и Президент спросил:

— Альберт, ты уверен, что обе цели поражены?

— Уверен на все сто процентов. Что же касается, достали ли мы Ладена, то для выяснения нужно время. Мы вместе с директором ЦРУ предпринимаем необходимые меры.

— Хорошо, уточняйте. Я через десять минут сделаю соответствующее заявление.

Президент положил трубку на аппарат и повернулся к помощнику:

— Роберт, через десять минут я буду в студии, готовьте передачу.

Писать текст выступления уже было поздно, и Макоули на нескольких листах набросал тезисы.

В небольшой, прекрасно оборудованной студии все уже были готовы. Режиссеры у пультов, осветители выставили свет и дождались, когда Президент сядет в кресло, чтобы проверить, нет ли каких-либо мелких изъянов. Им на минуту завладела гримерша. Она быстро провела по его лицу мягкими кисточками, покрыла незаметным слоем пудры лоб, чтобы не было видно капелек пота, если они появятся, и только после этого Макоули уселся в кресло. Прошло еще несколько суматошных для технических работников минут, и в динамике послышался голос режиссера:

— Мистер Президент, через двадцать секунд мы будем в прямом эфире. После того как загорится напротив вас на стене табло «микрофон», начинайте говорить.

Макоули молча кивнул и, положив перед собой тезисы, стал ждать. Вскоре загорелось табло, и он заговорил:

— Уважаемые сограждане! Я, Президент Соединенных Штатов Америки, обращаюсь к вам в очень напряженный момент. После мучительных раздумий, полтора часа назад, я принял решение нанести ракетные удары по наиболее крупным базам террористов, находящимся на территориях Судана и Афганистана. Это непростое решение вызвано тем, что эти базы являются опорными центрами самой опасной в мире разветвленной террористической сети, финансируемой радикальным исламистом саудовского происхождения, террористом номер один Усамой Бен Ладеном. Именно этот бандит, с руками по локти в крови, является организатором взрывов бомб с целью уничтожить наших граждан, разрушить посольства в Найроби и Дар-эс-Саламе. К Бен Ладену сходятся нити прошлых террористических акций против американцев в Сомали. Он планировал покушение на Президента Египта и Папу Римского. С его именем связан взрыв египетского посольства в Пакистане. Мы получили достоверную информацию, что группа террористов, руководимая Ладеном, планирует совершить в самое ближайшее время очередную серию террористических актов против наших учреждений и граждан за рубежом. Решение об атаке принято мной не случайно. Именно сегодня в лагерях Судана и Афганистана собрались руководители различных террористических групп. Поэтому я приказал, чтобы «томагавки» нанесли удар по гнездам наших врагов.

Президент закончил, и через несколько секунд погасло и табло «микрофон». В динамике послышался голос режиссера:

— Передача закончена. Все нормально, благодарим вас, мистер Президент!

Макоули направился к себе в кабинет. Полуобернувшись к идущему в шаге сзади помощнику, приказал:

— Роберт, дайте указание предоставить мне всю информацию о руководителе сектора кадрового аппарата Белого дома Майкле Хаммере. Я буду у себя в кабинете и попрошу по пустякам не беспокоить.

Барбара Декарт вошла в кабинет генерального директора фирмы «Дельта» неслышно и, не успев поздороваться, замерла на месте.

Элизабет Богарт была настолько увлечена чтением газеты, что даже не обратила внимания на Декарт, а Барбара была поражена выражением лица подруги. Элизабет читала материал о любовных играх Хаммера с супругой Президента с легкой, загадочной улыбкой. Ее лицо излучало спокойствие и немного лукавства.

Миссис Декарт не удержалась:

— Элизабет, ты даже не представляешь, как ты сейчас похожа на Джоконду, особенно улыбкой.

— Все женщины любят загадочно улыбаться, дорогая.

— Ну, они многое любят, — махнула рукой Декарт и пояснила: — Я только что беседовала с мистером Хаммером.

— И что же он желает? Может, переспать с одной из нас?

— Ему сейчас не до постели. Он организовал публикации о своих постельных приключениях в доме Президента, а сейчас очень хочет доказать, что он — жертва сексуальных домогательств его супруги.

— Вот как! И что же он хочет?..

— Просит меня представлять его интересы в суде.

— Что ты ответила?

— Объяснила, что очень занята процессом по иску к Президенту, но он так упрашивал и убеждал, что дело стопроцентно выигрышное…

— И ты согласилась?

— Я сказала, что подберу ему адвоката, но предупредила, что материалы, которые он предъявит суду, должны быть без изъяна.

В этот момент в кабинет вошли Магдалена Кристол и Элеонора Линдрос. Они были счастливы и наперебой начали рассказывать о том, как прошел суд по иску Кэт Бредли к Президенту. Богарт и Декарт весело переглядывались. Они, конечно же, знали об этом. Декарт еще за полчаса до появления в кабинете Сары позвонила ей и сообщила, что в результате слушаний в суде их подопечная Кэт Бредли получила удовлетворение и причитающую ей сумму, а на счет фонда «За свободу женщин» поступит четыре миллиона долларов. Правда, фонд взял на себя обязательство издать книгу Бредли, что должно принести ему еще не менее двух миллионов. Дамы со смехом, богатой мимикой и жестами пересказали ход судебного разбирательства. Богарт обратилась к Декарт: