— Ну, Моника не сделает этого!

— Ты плохо знаешь женщин, Джон. Страх и деньги могут сделать свое дело.

— А почему у Моники должен быть страх? Чего ей бояться?

— Прокурор Гордон уверен, что она лгала под присягой, когда утверждала, что у вас нет любовных отношений.

— А почему ты считаешь, что сейчас она будет говорить обратное?

— Повторяю: деньги и страх могут сделать все. Если адвокаты миссис Богарт гарантируют ей в случае дачи нужных Гордону показаний, а спецпрокурор продемонстрирует улики, подтверждающие, что она солгала на предыдущем судебном заседании, и пригрозит, что она может быть привлечена за это к уголовной ответственности, а затем пообещает, что если Моника скажет правду, то против нее никаких судебных преследований не последует, то, сам понимаешь, Джон…

Макоули некоторое время молчал, затем спросил:

— Дейл, что Гордон может продемонстрировать Монике?

— Мы предпринимаем все меры к тому, чтобы выяснить, что именно он может предъявить Монике и суду. Но, поверь мне, я чувствую большую тревогу. Нам грозит серьезная опасность.

Президент снова помолчал и задумчиво произнес:

— Я, конечно, уверен в Монике, но, пожалуй, ты прав. Деньги — великая сила, страх — рычаг для воздействия на человека. Как считаешь, если возникнет заварушка типа ударов по террористическим базам, это поможет нам?

— Наверняка. Когда возникают ситуации в мире, которые начинают будоражить умы наших людей, то они теряют интерес к внутренним разборкам.

— Хорошо, вы с Андрисом старайтесь свести наши потери к минимуму, а я в течение нескольких дней приму одно очень важное решение.

Президент положил трубку на аппарат и нажал кнопку переговорного устройства с секретарем.

— Ева Мискури у телефона, — услышал он знакомый голос.

— Миссис Мискури, вы не могли бы зайти ко мне?

— Иду, мистер Президент.

Буквально через десять секунд Мискури вошла в кабинет. В руках блокнот и ручка. Одетая в строгий, так идущий ей костюм, Ева остановилась перед столом Президента в готовности записать его распоряжение. Но Макоули спокойно произнес:

— Присядь, Ева.

Молодая женщина устроилась в удобном кресле. Президент не мог не отметить ее умение держать себя. Ни улыбки, ни жеста, ни намека на их особые отношения. Она всем своим видом демонстрировала, что явилась к шефу за заданием, и вела себя подчеркнуто по-деловому.

— Ева, у меня к тебе предложение. Только не подумай, что я это делаю из-за того, что у нас особые отношения. Просто твое отношение к делу, высокий профессионализм и знание Восточной Европы, в частности России, сыграли главную роль в том, чтобы я тебе сделал предложение перейти на новый участок работы. Как ты на это смотришь?

Ева молчала. На ее лице можно было прочесть одно — растерянность.

И вдруг Макоули понял: Ева восприняла его слова как желание убрать ее от себя подальше. Ему стало неловко перед ней, и он поспешил разъяснить смысл предложения.

— Я хочу тебе предложить перейти работать на должность помощника Президента по вопросам России, Беларуси и других стран СНГ. Как ты на это посмотришь?

Лицо Евы покрылось краской, и она, опустив глаза, тихо и растерянно произнесла:

— Я не знаю, я не ожидала… — только после этого она посмотрела в глаза Президенту. — А смогу ли я?

— Думаю, что сможешь. У тебя для этого все есть. — И вдруг улыбнулся: — А мне будут завидовать Президенты всех стран. Скажи, у кого будет еще такая красивая помощница? Так как? Сотасна?

— Если вы считаете, что я должна работать в должности вашего помощника, то обязана сделать все, чтобы оправдать ваше доверие.

— Ну вот и решили. Я сейчас же подпишу приказ, а ты начинай знакомиться со своими новыми обязанностями. Сразу же даю тебе первое поручение. Через несколько дней, думаю, что это может случиться сразу же, как мы отбудем из Израиля, я приму решение о начале боевых действий против Ирака. Проанализируйте вместе с миссис Христиной Кейс всю информацию по России и постарайтесь сделать прогноз реакции Москвы на наши действия в Ираке.

— Хорошо, мистер Президент.

Макоули встал и, обойдя стол, приблизился к Еве. Она тоже встала. И в этот момент самолет, делая поворот по курсу, вдруг сделал крен влево, и они невольно обхватили друг друга руками. Это было очень похоже на объятия, и Макоули, поцеловав ее в губы, произнес:

— Поздравляю с назначением, милая!

Через несколько секунд самолет выровнялся, и он отпустил Еву. Президент сел на свое место и нажал кнопку электронного навигатора. На экране монитора показалась карта Атлантического океана, Америки и Афро-Азиатского региона. Самолет пролетел уже большую часть пути. Президент поднял трубку аппарата и кому-то отдал распоряжение готовить обед на четыре персоны. Он решил пригласить отобедать Уолша, Кейс и Мискури, при этом уточнил, что на столе должно быть и спиртное.

Майклу Хаммеру после полученного страшного удара понадобилось более двух недель для того, чтобы хотя бы в какой-то степени прийти в себя. Анализируя случившееся в суде, он все больше приходил к выводу, что оказался жертвой интриги. Страдалец мучительно искал ответ на вопрос, кому понадобилось сыграть с ним такую жестокую шутку. Разъяснить обстановку мог только один человек — Райк Гинзбург. И Хаммер извлек из сейфа расписку Гинзбурга и бросился на его розыск. Оказалось, в городе Вашингтоне и в штате проживает семь человек с аналогичными фамилиями и именами.

Хаммер начал с тех, кто проживал в Вашингтоне, но, увы, среди них того, кто нужен, не оказалось. Он понимал, что звонить по телефону и выяснять, тот ли это Гинзбург, будет неправильно, и поэтому начал объезд прилегающей к столице Соединенных Штатов Америки территории. И сделал это в воскресный день, когда люди, не проживающие в городе, как правило, находятся дома.

К вечеру он подъехал к дому, где жил Райк Гинзбург, стоящий в списке шестым. Через калитку вошел в прекрасно ухоженный двор и по вымощенной фигурной плиткой дорожке направился к дому. Из дома навстречу вышел средних лет мужчина. Хаммер поздоровался и спросил:

— Мистер Райк Гинзбург?

— К вашим услугам, — с легким поклоном ответил хозяин.

Хаммер извинился и объяснил, какого именно Гинзбурга он ищет, и с разочарованием произнес:

— Я вижу, что вы не тот человек, которого я разыскиваю. Поэтому еще раз приношу свои извинения.

Но Хаммера вдруг остановил хозяин:

— Одну минуту, мистер…

— Хаммер, — подсказал гость и уточнил: — Майкл Хаммер.

— Мистер Хаммер, я хочу рассказать об одном случае. Дело в том, что более двух месяцев назад, когда я ездил по делам в Вашингтон, я утерял водительское удостоверение. Сейчас я уже получил новое, но не исключено, что с вами мог разговаривать и мошенник, у которого оказалось мое удостоверение.

— А где точно вы его потеряли?

— Точное место я не могу назвать, так как обнаружил пропажу уже дома. Но на все сто процентов уверен: утрата произошла только в Вашингтоне, и больше нигде. Я посещал супермаркет и, когда доставал деньги для расчета в кассе, скорее всего там и обронил.

— А вы не обращались в супермаркет?

— На следующий же день специально поехал в Вашингтон. В этом супермаркете мне сказали, что моего документа у них нет, и посоветовали на всякий случай обратиться в полицию. В полиции зарегистрировали мое заявление и пообещали в случае обнаружения удостоверения сразу же сообщить мне. — После небольшой паузы Гинзбург добавил: — Кто знает, может, кто-то нашел мой документ и использовал его в преступных целях. В наше время всякое может быть…

Хаммер поблагодарил Гинзбурга и, пожав ему руку, направился к машине. Он решил закончить объезд всех Гинзбургов, а потом уже делать выводы и думать, что еще можно предпринять. Единственное, в чем повезло в этом деле Хаммеру, это то, что все Гинзбурги были дома.

Поздним вечером он возвращался в Вашингтон. Его руки тяжелым грузом лежали на руле, а тело и мозг испытывали усталость и апатию. Несмотря на позднее время, шоссе, ведущее к Вашингтону, было заполнено автомобилями. Горожане после воскресного уик-энда возвращались домой. Это требовало повышенного внимания, что, в свою очередь, в какой-то степени отвлекало от грустных мыслей. Но тревога, заполнившая все его сердце, беспокоила и болью, и напоминанием о приближающейся развязке дома. Жена и дети уже возвратились из вынужденной поездки в Германию, и вот-вот грянет грандиозный скандал. Стоит жене зайти в банк — и она узнает новость. Это означает одно — личную катастрофу для Хаммера. И как ни хотелось ему думать об этом, тревога заставила окунуться в реальную ситуацию, которая, словно вонючая яма, отталкивала его, и ему очень хотелось держаться от нее на расстоянии. Постепенно Хаммер предался неприятным размышлениям и вдруг громко матюгнулся и произнес: