27 сентября 1987 года было полностью сформировано правление. В него вошли: Юрий Афанасьев, историк; Григорий Бакланов, главный редактор журнала «Знамя»; Даниил Гранин и Валентин Распутин, писатели; Тенгиз Буачидзе, грузинский филолог; Борис Раушенбах, специалист по космическим исследованиям и религиозный философ; Татьяна Заславская, социолог. Мясников и я стали сопредседателями, оба с правом «вето», а Аксенов и Нина Буис – нашими заместителями».[259]

Почти все эти имена еще в нашей памяти – они входят в число первых «прорабов перестройки». Под стать именам были и объекты, выбранные для оказания помощи. Два проекта по изучению истории сталинского периода, архив неправительственных организаций, альтернативная группа городского планирования, ассоциация адвокатов, исследование исчезающих языков Сибири и экологии озера Байкал и т.п. – всего 2 тысячи проектов. Их участники навсегда остались благодарны западной демократии.

Удача не сопутствовала представителям фонда только в Китае. Сначала и там их приняли очень хорошо. Но потом их главный сторонник в правительстве, Бао Дун, был отстранен от власти, и деятельность соросовцев прекратилась. Как признается сам основатель фонда, Китай не был готов принять его детище, поскольку там было «слишком мало независимой и инакомыслящей интеллигенции».

Зато у нас «независимой и инакомыслящей общественности» было много. И не только из «птенцов Сороса». Было кому подхватить идеи, вброшенные в общество. Идеи эти были не простые, а сформулированные с тонким знанием человеческой психологии вообще и психологии русского человека в частности. В этой связи нелишне будет еще раз вспомнить о так называемом «Гарвардском проекте» – источнике, превратившемся потом в мощную реку советологии. К началу 80-х годов изучением СССР в США занимались уже 170 исследовательских центров с соответствующим финансированием.

Этот проект, о котором мы уже писали – одна из секретных научных разработок, на которые опирался Даллес. Подготовлен он был в 1949-1951 годах, и на него было ассигновано несколько миллионов долларов. В процессе работы сотни советских людей из числа «перемещенных лиц» подвергались специальным психологическим исследованиям, чтобы создать обобщенный портрет «гомо советикус». Эта научная разработка предваряла психологическую войну. Тогда в качестве программы-минимум называлась цель – преодолеть в сознании советских людей культ Ленина.. Затем предполагалось пойти дальше, разрушая в душах людей само понятие патриотизма, заменив его «общечеловеческими ценностями» – сугубо экспортный вариант идеологии, ибо в Соединенных Штатах патриотизм всячески приветствуется. Естественно, американский…

К середине 80-х годов в СССР появился мощный слой «диссидентов» и «диссидентствующих», в основном среди людей с высшим и средним специальным образованием. Этим и воспользовались. Внутри страны к тому времени ситуация созрела. Марксизм-ленинизм выродился в догматический псевдорелигиозный курс, партийная верхушка стала сборищем карьеристов, народ, утративший идеологию и развращенный социальным иждивенчеством, полностью потерял инстинкт защиты своего образа жизни. Осталось только ждать кончины очередного вождя.

Все началось с жеста доброй воли. В последнее время в стране нагнеталась атмосфера страха перед грядущим апокалипсисом – ядерной войной. (Символом этого психоза можно считать фильм «Письма мертвого человека», живописующий ужасы жизни сразу после атомной бомбежки.) После прихода к власти Рейгана обстановка нагнеталась все больше и больше. И вдруг появляется Горбачев и в качестве доказательств мирных намерений вводит односторонний мораторий на ядерные испытания. Тем самым обеспечивает себе популярность у людей, уставших бояться. Что очень странно. Зачем нагнетать атомный психоз внутри собственной страны.

А затем в общество вбросили колоссальное количество новой информации, которую не только простые люди, но и специалисты не успевали осмыслить. Рука об руку шли так называемые «гласность» и «деидеологизация» государственной жизни. Гласность, естественно, была достаточно односторонней и подталкивала страну в одном направлении. «Деидеологизацию» тоже следовало бы употреблять с приставкой не «де-» а «контр-» – это была простая замена одной идеологии на другую, не менее тоталитарную и агрессивную, чем коммунистическая. Процесс облегчался шоковой терапией «возвращения к исторической правде», то есть разоблачением «кровавых злодеяний» сталинизма в духе и стиле радио «Свобода». Национальный стыд парализовал национальную гордость. Теперь с народом можно было делать все, что угодно. Деятельность перестроечной прессы еще ждет своего летописца. Конечно, у нас традиционно силен был государственный контроль над прессой, но контроль-то исходил от ЦК, и редакторов крупнейших газет назначало ЦК, а кто в то время был секретарем по идеологии? Александр Яковлев.

Процесс шел успешно. Марксистско-ленинская схоластика к тому времени давно всем надоела, и ее довольно быстро и успешно удалось заменить «общечеловеческими ценностями». Параллельно с восполнением «белых пятен истории» тот же «Огонек» был заполнен «лаковыми миниатюрами» из западной жизни. Вспоминаются почему-то восторженные оханья какого-то побывавшего в Израиле автора по поводу сказочного по вкусу продукта йогурта, восхитительного бутербродного маргарина и необыкновенного плода киви. Мы едим теперь и йогурты, и киви. Но стоило ради этого великую державу рушить?

Мы не зря сейчас вспомнили именно про йогурт и киви. Эта приманка для нашего человека, как валерьянка для кота – грубо, но безотказно. В конце 80-х годов Россия по уровню жизни занимала место на грани второго и третьего десятков мира, что, кстати, совсем неплохо для нашего климата и наших расстояний. Между тем – «догнать и перегнать Америку» был самым передовым лозунгом. Вот на этом нас и взяли. Времени прошло совсем немного, и читатели среднего возраста без труда вспомнят истеричную «колбасную» кампанию в средствах массовой информации, когда вернувшиеся из-за границы журналисты, писатели, деятели искусства на страницах самых популярных изданий расписывали «потребительский рай», в котором они имели счастье побывать. А в качестве контраста любой человек мог пойти в ближайший магазин и лицезреть пустые прилавки. Это не , значит, что продовольствия в стране не было – сейчас витрины и прилавки полны, а едим мы в среднем в полтора раза меньше. Просто на руках у населения было слишком много денег. Но кто это понимал? Одной из декларируемых целей перестройки была «достойная жизнь», под которой подразумевалось достижение того же уровня потребления, что и на Западе.

Но вернемся, однако, к колбасе, которая и послужила главной приманкой, ибо широкие массы обещанием свободы слова, печати, собраний и прочего не заманишь. Другое дело достижение строя, при котором можешь есть слаще и одеваться лучше. Это понятно всем. Единственным средством для достижения колбасного рая виделась «рыночная экономика». При этом апологеты реформы стыдливо умалчивали о том, что все те страны, которые находятся в «таблице потребления» ниже России, тоже входят в мировой рынок. Безмолвно предполагалось, что уж с нами-то этого не случится. (В результате «реформ» уже к 1995 году по вожделенному уровню потребления наша страна скатилась на 116 место.)

Трансформация государства и общества началась с «улучшения» социализма. О «социализме с человеческим лицом» сейчас уже никто не вспоминает – а ведь именно под этим лозунгом началось «избавление страны от командно-административной системы» – первый шаг к экономической реформе. Как мы узнали уже значительно позже, эту ситуацию спроектировал еще Збигнев Бжезинский в своем докладе «План игры. Геостратегическая структура ведения борьбы между США и СССР». Он писал: «Любая значительная децентрализация – даже исключительно в экономической сфере – усилит потенциальные сепаратистские настроения среди граждан Советского Союза нерусской национальности. Экономическая децентрализация будет неизбежно означать политическую децентрализацию».