2) США не будут участвовать в улучшении состояния советской экономики и в то же время сделают все, чтобы ограничить пути, ведущие к этой цели (директива указывала в первую очередь на технологии, кредиты и твердую валюту, зарабатываемую на экспорте энергоносителей);

3) США будут искать все возможности, позволяющие уменьшить уровень советского влияния за границей.[223]

Это лишь преамбула данной директивы, полный текст которой остается засекреченным до сих пор.

Не ограничиваясь различными формами экономической войны и заметным усилением давления на наиболее уязвимые звенья зоны влияния СССР, побуждавшее Кремль тратить максимум усилий на поддержание своего контроля над Польшей и Афганистаном, Рейган решил резко взвинтить ставки (в первую очередь финансовые) в гонке вооружений. Упор делался не на количественное, а на качественное наращивание вооружений, в чем, по мнению американских экспертов, СССР было особенно трудно конкурировать с США. Помимо дальнейшего наращивания и модификации ракетно-ядерного вооружения, президент США решил одним махом взломать существующее глобальное равновесие между двумя сверхдержавами и, в нарушение подписанного США договора по ПРО, распространить гонку вооружений на космос.

Сущность американского подхода к использованию околоземного пространства задолго до Рейгана великолепно сформулировал его предшественник в Белом доме Джонсон: «Британцы господствовали на море и руководили миром. Мы господствовали в воздухе и были руководителями свободного мира с тех пор, как установили это господство. Теперь это положение займет тот, кто будет господствовать в космосе».[224] Подхватив его идеи, Рейган в своем обращении к народу 23 марта 1983 года объявил о начале новой программы, получившей название «Стратегической оборонной инициативы» (СОИ). Речь шла о создании в космосе на основе новейших компьютерных, лазерных и прочих ультрасовременных технологий общенациональной противоракетной обороны. Предлог для столь широкомасштабной (и безумно дорогой) программы был уныло традиционный – защита США от советской ракетной угрозы, что и был призван сделать космический «зонтик». Понятно, что если одна из двух сверхдержав становилась защищенной от ракетно-ядерного удара другой, то это давало ей колоссальное преимущество над противником и в корне меняло стратегический баланс сил. Естественно, подобная перспектива мало радовала Советский Союз.

Втягивая СССР в изматывающую и дорогостоящую гонку вооружений в космосе, США принялись ежегодно тратить на военно-космические программы более 7 миллиардов долларов. А всего на СОИ планировалось ассигновать 26 миллиардов долларов. Однако – и этот нюанс предпочитали не рекламировать – объективное несовершенство технологий неизбежно вело к тому, что СОИ, пусть даже и в полностью развернутом виде, неспособна была выполнить ту задачу, для которой она предназначалась согласно официальным заявлениям Вашингтона – защитить США, хоть в сколько-нибудь значительных масштабах, от первого советского ядерного удара. По оценкам как отечественных, так и западных экспертов, предлагаемая Рейганом СОИ имела смысл только в одном-единственном случае: если США нанесут первый ядерный удар по СССР. Тогда 10-20% уцелевших советских ракет – «космический зонтик» действительно станет эффективной преградой. Ущерб же от отдельных советских ракет, все-таки прорвавшихся через лазерную систему ПРО, будет ликвидирован силами гражданской обороны. В результате Америка уничтожит противника и выйдет победителем из третьей мировой войны, избежав «неприемлемого ущерба». Так что инициативу СОИ можно было назвать «оборонной» только в том общеизвестном смысле, что лучший способ обороны – это нападение.

Точно оценить эффективность СОИ можно было только в процессе использования – то есть в случае войны. Но к этому, похоже, не стремился даже Рейган, прекрасно понимая, что даже одна прорвавшаяся на американскую территорию советская ракета все равно положит конец его президентству. СОИ была нужна ему для другого – загнать с ее помощью СССР в финансово-политическую западню. Чтобы нейтрализовать эту новую для себя угрозу, Москва должна была выложить огромные суммы из своего ограниченного бюджета. Кроме того, спешно перевооружившись, США могли возобновить переговоры о разоружении с позиции силы. Американский эксперт С. Тэлбот так оценивал стратегию нового президента по этому вопросу: «Соединенные Штаты должны настаивать на резких сокращениях в наиболее современных и мощных видах советских вооружений. Не допускать сравнимых сокращений в существующих американских силах. Результатом соглашений о контроле над вооружениями должна стать по меньшей мере перекройка с головы до ног советских арсеналов и обеспечение таких изменений в ядерном балансе, которых Соединенные Штаты не смогли добиться усилиями своей собственной военной программы. […] С тех пор как у власти стала администрация Рейгана, главная цель контроля над вооружениями свелась к тому, чтобы навязывать СССР совсем новую структуру арсеналов, которая отвечала бы больше американскому вкусу и которая потребовала бы того, чтобы Советы пустили на металлолом свое новейшее, дорогостоящее, мощное и наиболее ценное оружие».[225]

Впрочем, тогда еще не было растиражировано столь популярное позднее высказывание одного из американских экспертов – о том, что самым выгодным для СССР было бы взорвать все свои ракеты на своей территории. В этом случае русским была бы обеспечена быстрая и легкая смерть в то время, как остальной мир (не исключая Америки) был обречен на медленное умирание от радиоактивного заражения. Ядерное оружие еще считалось способом ведения войны, а не бомбой в чемоданчике смертника-террориста. Самая главная непригодность программы СОИ была в том, что СССР и США находятся на одной планете.

Кроме военного шантажа, одним из наиболее излюбленных средств внешней политики США был шантаж экономический. Они издавна набили себе в этом руку. Так, например, призывая именно этим способом свергнуть, ненавистный Вашингтону режим Альенде, американский посол в Сантьяго Э. Корри писал своему руководству: «При режиме Альенде не будет разрешено послать в Чили ни один болт, ни одну гайку… Мы сделаем все возможное, чтобы обречь чилийцев на предельные лишения и нищету».[226] Теперь администрация Рейгана решила использовать этот метод не только против стран «третьего мира», но и против сверхдержавы.

Новый суперагрессивный курс по отношению к СССР в военной, политической и экономической сферах органически сочетался у администрации Белого дома со всесторонней и детально разработанной психологической войной. Теперь она была направлена не только против рядового населения, но и против руководства страны, чтобы посеять в Кремле страх и неуверенность. Для нажима в этой области годилась и угроза СОИ, и старательно создаваемый образ Рейгана как невменяемого сумасшедшего, и ряд других тайных мер. Следует сказать, что тут Вашингтону еще и чрезвычайно повезло. После смерти Брежнева должность генсека ЦК КПСС поочередно, менее чем на год, занимали старые и больные Ю. Андропов и К. Черненко, которые явно не были равноценными соперниками американского лидера. Потом американцам повезло еще больше – после них к власти пришел М. Горбачев, по поводу которого существуют более чем обоснованные подозрения, что он являлся американским агентом влияния. Именно при нем произошел столь желанный для всех врагов России окончательный «демонтаж советской империи». Сначала советские войска ушли из Афганистана, затем «Солидарности» и стоящим за ее спиной американцам была сдана Польша, после чего последовал распад Варшавского Договора при одновременном сохранении и даже расширении (за счет ГДР) НАТО и под конец, под аккомпанемент воинствующего национализма и русофобии, в 1991 году произошел развал Советского Союза. Уничтожение великой сверхдержавы велось за дымовой завесой разговоров о «демократизации» и советско-американском разоружении, сопровождавшихся (только с советской стороны) активным разрушением якобы выдуманного «образа врага». Впрочем, в этой области не без плюсов: теперь «образа» врага создавать не надо – на его месте существует враг вполне реальный.