Замѣтили мы также, что сегодня пристава наши старательно объѣзжаютъ регистанъ и вообще мѣстность около урды, каждый разъ сворачивая на кружные пути, вмѣсто того, чтобы проѣхать иногда кратчайшимъ, прямо чрезъ площадь. И когда ихъ спрашивали, отчего-де не ѣдемъ прямою дорогой, то они либо отмалчивались, какъ бы не замѣтивъ вопроса, либо вскользь бросали отвѣтъ, что такъ лучше.

— А знаете причину? обратился ко мнѣ маіоръ Байтоовъ: тамъ у нихъ сегодня, я слышалъ, кому-то голову рѣзали, а по здѣшнему закону трупъ казненнаго долженъ пролежать на площади не менѣе какъ до заката солнца. Поэтому они и объѣзжаютъ регистанъ, не желая, вѣроятно, чтобы мы видѣли такое зрѣлище.

Предположеніе весьма возможное, и по-моему хорошо уже и то, что здѣсь начинаютъ стыдиться показывать постороннимъ такія вещи, какъ трупы казненныхъ, и такія достопримѣчательности, какъ Зинданъ и клоповникъ. Лѣтъ десять тому назадъ не постѣснялись бы.

А кушъ-беги, оказывается, и сегодня не былъ у насъ съ визитомъ.

26 января.

Свѣтлый, теплый день; морозъ не болѣе полъ-градуса по Реомюру.(ок.-1 °C).

Князь никого изъ насъ не посвятилъ въ сущность своихъ вчерашнихъ переговоровъ о телеграфѣ съ Магометъ-Шерифъ-инакомъ, но, кажется, остался доволенъ ихъ результатомъ. Такъ, по крайней мѣрѣ, сказывалъ Байтокову его ординарецъ Асланбекъ, служившій вчера за переводчика.

Вечеромъ посѣтилъ меня довѣренный фирмы братьевъ Каменскихъ, молодой человѣкъ, постоянно живущій здѣсь вмѣстѣ со своею женой. Жалуется, между прочимъ, что непріятно жить изъ-за мелочныхъ придирокъ здѣшнихъ властей. Крупной непріятности, какъ бывало въ прежніе годы, теперь, конечно, сдѣлать не смѣютъ, боятся; но зато на мелочахъ отводятъ себѣ душу, и все это подъ видомъ крайняго благожелательства; слѣдятъ за каждымъ шагомъ; безъ разрѣшенія, напримѣръ, нельзя отлучиться по дѣламъ въ какой нибудь другой городъ: надо напередъ сказаться, что ѣду, молъ, туда-то, за такимъ-то дѣломъ и настолько-то времени. Вообще, русскіе здѣсь окружены цѣлою системой шпіонства: куда ходилъ, гдѣ былъ, съ кѣмъ видѣлся, о чемъ говорилъ, что сдѣлалъ — все это выслѣживаютъ, высматриваютъ, выспрашиваютъ тайкомъ у конторской прислуги изъ туземцевъ и немедленно обо всемъ пишутъ арзы (донесенія) по принадлежности. Ужасно подозрительный и хитрый народъ эти чиновники, хотя и увѣряютъ безпрестанно въ своей дружбѣ.

Женился этотъ молодой человѣкъ назадъ тому около года, въ Россіи, куда нарочно затѣмъ и ѣздилъ. Вернулся обратно съ молодою женой, и жили они тутъ сначала внутри города, въ томъ караванъ-сараѣ, гдѣ помѣщается контора, но теперь пришлось перебраться за городъ, по той причинѣ, что правовѣрные скандализовались присутствіемъ среди нихъ иноземной женщины, которая ходитъ съ открытымъ лицомъ. Претендовали даже на то, зачѣмъ она появляется безъ покрывала внутри своего двора и на внутреннемъ айванѣ собственной квартиры; требовали, чтобы соотечественница наша отказалась отъ европейскихъ костюмовъ, а приняла бы паранджу и чиметъ, но понятно, что безъ особенной привычки не только европейская женщина, а и степная киргизка не въ состояніи зтого сдѣлать: при здѣшнемъ зноѣ, отъ духоты невозможно дышать подъ мелкою волосяною сѣткой, не говоря уже о томъ, что сѣтка жестка и колется. Отъ своей точки зрѣнія они быть можетъ и правы, но во всякомъ случаѣ подобное существованіе очень стѣснительно, и такимъ образомъ, бѣдная женщина обречена какъ бы на заточеніе, не смѣя показаться за порогъ своего дома, и даже во дворъ-то можно ей выйти не иначе, какъ подъ густымъ вуалемъ. Жаловался также на безпрестанныя проявленія мелочнаго произвола здѣшнихъ чиновниковъ по поводу всякаго пустяка, какой иногда и въ голову не придетъ, на ихъ придирки, изобрѣтательное крючкотворство и прижимки, отъ которыхъ каждый разъ надо откупаться какимъ-либо силяу, то есть взяткой въ видѣ подарка, безъ чего тутъ шагу ступить невозможно, и выражалъ общее желаніе русско-подданныхъ, проживающихъ въ бухарскихъ предѣлахъ, что они-де ждутъ не ждутся когда-то, наконецъ, будетъ назначенъ сюда нашъ постоянный правительственный агентъ, который былъ бы ихъ естественнымъ защитникомъ и покровителемъ. Но этому желанію, кажись, не скоро еще суждено осуществиться…

А кушъ-беги все еще не отдаетъ намъ визита. Что могло бы это значить?…

27 января.

Въ три часа дня посольство въ полномъ своемъ составѣ отправилось съ прощальнымъ визитомъ къ кушъ-беги. Это было повтореніе почти тѣхъ же церемоній, что и въ прошлый разъ, какъ съ бухарской, такъ и съ нашей стороны; такой же кортежъ по улицамъ, такой же подъемъ съ регистана въ урду по образу пѣшаго хожденія, такой же достарханъ и завтракъ, и варіанты все того же разговора насчетъ «большой» Россіи и «маленькой» Бухары; затѣмъ взаимныя увѣренія въ дружественныхъ чувствахъ и взаимные комплименты — и Бухара-то намъ очень понравилась, и весело-то намъ безконечно, и всѣмъ-то мы по горло довольны и благодаримъ ото всей души за радушное гостепріимство, а насъ благодарятъ за честь посѣщенія, — словомъ, все какъ и быть надлежитъ по обычному шаблону, а потому распространяться объ этомъ не стану. Закончилось, конечно, поднесеніемъ подарковъ, но не взаимнымъ, такъ какъ у насъ дарить было уже нечего, то есть въ распоряженіи старшаго посла не нашлось болѣе подарка, соотвѣтственнаго высокому положенію кушъ-беги; дарить же несоотвѣтственно сану и достоинству лица здѣсь почитается за верхъ неприличія и въ нѣкоторомъ родѣ даже за обиду. Правда, имѣлось еще въ запасѣ нѣсколько хорошихъ вещей, но тѣ еще въ Ташкентѣ были предназначены генералъ-губернаторомъ для сына и наслѣдника эмира, Сеидъ-Абдулъ-Агатъ-хана, бека Керминенскаго. Отправляясь съ прощальнымъ визитомъ къ кушъ-беги, мы надѣялись, что авось-либо сегодня обойдется дѣло безъ подарковъ и мы будемъ избавлены отъ неловкости принимать ихъ не отдаривая, но не тутъ-то было…

Впрочемъ, кушъ-беги на сей разъ ограничился подарками довольно скромныхъ качествъ и размѣровъ, а именно: въ концѣ завтрака его слуги предъ каждымъ изъ насъ положили на полъ по маленькой связкѣ канауса и адряса, въ сложности по девяти кусковъ на человѣка, а князю сверхъ того прибавили нѣсколько кусковъ бухарскаго бархата. Мы, конечно, очень благодарили, но, говоря откровенно, нельзя не сознаться, кушъ-беги гораздо бы лучше сдѣлалъ, еслибы нашелъ возможнымъ не дѣлать намъ вовсе никакихъ подарковъ и тѣмъ избавилъ бы и себя и насъ отъ обоюдной неловкости. Таковъ, но крайней мѣрѣ, мой взглядъ.

Вообще, возвращаясь еще разъ къ весьма щекотливой темѣ о подаркахъ, нахожу не лишнимъ высказать на этотъ счетъ еще нѣсколько мыслей. Всѣ эти торга и переторжки, покупки и продажи подарочныхъ вещей на мѣстѣ просто неприличны, хотя это въ нѣкоторомъ родѣ и освящено уже здѣсь обычаемъ и практикуется съ тѣхъ поръ, какъ между Ташкентомъ и бухарскимъ правительствомъ завязались постоянныя оффиціальныя сношенія посредствомъ особыхъ посланцевъ. Мы, конечно, не виноваты, если къ намъ назойливо пристаютъ и понуждаютъ къ тому сами же бухарцы, да и въ самомъ дѣлѣ не везти же съ собой въ Ташкентъ цѣлый транспортъ ни къ чему ненужныхъ халатовъ, что во всякомъ случаѣ и грузно, и дорого, и затруднительно по условіямъ перевозки. Но если уже необходимо продавать подарки, то слѣдовало бы, мнѣ кажется, сдѣлать для русскихъ пословъ и членовъ посольства обязательнымъ: всѣ деньги, что будутъ выручены отъ распродажи подарочныхъ вещей (за исключеніемъ, разумѣется, тѣхъ вещей, которыя посолъ и члены пожелаютъ оставить себѣ на память) жертвовать въ самой же Бухарѣ на благотворительныя цѣли, о чемъ и заявлять при прощальной аудіенціи самому эмиру и непремѣнно ему самому, вручая тутъ же и деньги, потому что иначе, при передачѣ пожертвованія кому-либо иэъ чиновниковъ безъ вѣдома хазрета, оно легко можетъ и не достичь своего предназначенія. Тогда авось-либо мы и отучили бы бухарцевъ отъ обычая дѣлать намъ подарки или, по крайней мѣрѣ, значительно сократили бы размѣры этихъ подарковъ. Тогда, можетъ быть, и бухарцы, въ родѣ совѣтниковъ Каршинскаго бека, отказались бы отъ усвоеннаго ими себѣ убѣжденія, будто русскимъ посламъ нужны не почести и вниманіе, а только подарки да деньги. А то вѣдь это давнымъ-давно уже дошло у насъ просто до скандала; инымъ словомъ я этого и опредѣлить не могу. Прокутится, напримѣръ, въ Ташкентѣ какой нибудь господчикъ изъ «фазановъ» и начинаетъ всяческими лазейками пронырствовать, какъ бы ему попасть въ посольство въ Бухару «на поправку». Сама Бухара его нисколько не интересуетъ,'онъ и знать ее не хочетъ, и видѣть въ ней ничего не желаетъ, а интересна ему только «поправка» на продажѣ подарковъ. И бухарцы чрезъ своихъ негласныхъ ташкентскихъ агентовъ все это прекрасно знаютъ. Судите же сами, чѣмъ, въ сущности, должны казаться въ ихъ глазахъ подобные господа и какого уваженія къ русскимъ посламъ послѣ того мы въ правѣ отъ нихъ требовать! Мнѣ горько высказывать это, и я знаю, что слова мои не понравятся многимъ, но въ то же время убѣжденъ, что люди безпристрастные не найдутъ ихъ несправедливыми.