Еще нѣсколько верстъ пути по ущелью, и вы, наконецъ, выѣзжаете на широкую заселенную долину, по которой протекаетъ все тотъ же Санзаръ, вѣтвящійся на множество мелкихъ рукавовъ и доставляющій всей этой мѣстности изобильное орошеніе. Горы со всѣхъ сторонъ отодвинулись на дальніе планы, а среди самой долины замѣтенъ высокій курганъ искусственнаго происхожденія. Это Яны-курганъ, но имени котораго называются близь лежащее торговое сартовское мѣстечко и русская почтовая станція, гдѣ до взятія Самарканда стоялъ нашъ передовой отрядъ подъ командой полковника (нынѣ артиллеріи генералъ-лейтенанта) Абрамова. На этомъ курганѣ, какъ уже сказано раньше, сохранились слѣды укрѣпленія, въ видѣ разрушенныхъ глиняныхъ стѣнъ, и хотя онъ носитъ имя «Яны», то есть новый, что прямо указываетъ на его относительно недавнее происхожденіе, тѣмъ для насъ замѣчательнѣе, что въ основныхъ его формахъ всецѣло сохраняется характеристическій типъ древнѣйшихъ кургановъ Голодной степи. Стало быть, начиная со временъ незапамятныхъ и до времени, можно сказать, послѣдняго, нашего, небольшія степныя укрѣпленія въ южной и среднихъ частяхъ Трансоксаніи сооружались по одному и тому же неизмѣнному типу.

Подъѣзжая къ станціи, мы испытали одно изъ не совсѣмъ для насъ обычныхъ атмосферическихъ явленій. Около получаса уже тому назадъ горизонтъ сталъ покрываться желтовато-мглистыми тучами, которыя вскорѣ заволокли все небо. Вдругъ съ юго-запада повѣялъ неровными, какъ бы судорожными порывами замѣчательно теплый, почти горячій и какъ бы влажный вѣтеръ, который чрезъ минуту смѣнился рѣзкимъ холодкомъ вѣтра восточнаго, но вслѣдъ затѣмъ повѣялъ опять, и опять уступилъ мѣсто восточному. Такъ продолжалось до трехъ разъ въ теченіе какихъ нибудь пяти минутъ, и вслѣдъ затѣмъ хлынулъ вдругъ ливень, и разразилась буря безъ грозы, но съ очень сильными порывами юго-западнаго вѣтра и продолжалась почти цѣлые сутки. Это былъ такъ называемый «гаримсель», мѣстный теплый и гнилой вѣтеръ.

На Яны-курганской станціи староста объявилъ, что ему дано знать о предстоящемъ проѣздѣ начальника штаба Туркестанскаго военнаго округа, а кромѣ того ожидается еще и почта, слѣдующая въ Самаркандъ, а потому лошадей онъ дать намъ не можетъ. Пришлось покориться обстоятельствамъ я скоротать на станціи почти цѣлые сутки.

17 декабря.

Въ шестомъ часу утра было легкое землетрясеніе, волнообразное и дрожащее, которое ощущалъ я очень ясно, проснувшись минутъ эа десять до его начала. Выѣхали ыы изъ Яны-кургана въ девятомъ часу утра, такъ и не дождавшись начальника штаба, который (какъ оказалось потомъ при встрѣчѣ съ нимъ на дорогѣ) ночевалъ по случаю бури на станціи Каменный Мостъ.

Въ часъ нашего выѣзда небо было совсѣмъ еще пасмурно, и задувалъ сильный, чисто штормовой вѣтеръ, такъ что казалось и на весь нынѣшній день надо было ожидать продолженія вчерашней погоды. Слѣва высокія горы выказывали свои каменныя снѣжныя выси, вырѣзывавшіяся въ небѣ гораздо выше линіи быстро мчавшихся и клубившихся облаковъ, и эти выси очень эффектно были облиты сверкающими лучами невидимаго для насъ солнца.

Вскорѣ поднялись мы изъ котловины на приподнятое пространство земли, которое обыкновенно принято называть возвышенною плоскостью; но въ данномъ случаѣ это вовсе не была плоскость въ буквальномъ смыслѣ, и если могла назваться таковою, то развѣ сравнительно — по отношенію къ окружавшимъ ее вдали съ трехъ сторонъ горнымъ кряжамъ. Это была обширная, весьма волнистая долина, съ пологими скатами и нерѣдко довольно глубокими падями, и на всемъ пространствѣ этой возвышенной долнны, впродолжении нашего пути, извѣстное «перекати-поле» задавало намъ оригинальное зрѣлище отчаянной steeple-chase, въ которой принимали живѣйшее и какъ бы одухотворенное участіе миріады клубковъ этого растенія. По возвышеннымъ выпуклостямъ холмовъ просто рябило въ глазахъ отъ его быстраго и непрерывнаго движенія съ запада къ востоку, а въ лощинахъ и придорожныхъ рвахъ съ подвѣтренной стороны клубки его задерживались громадными кучами, вровень съ краями лощинъ, имѣвшихъ нерѣдко до двухъ, трехъ и болѣе саженъ глубины. Сколько ни странствовалъ по разнымъ степямъ южной Россіи, Молдавіи и Азіи, но никогда и нигдѣ еще не видывалъ я такого поражающаго множества «перекати-поле». Это совсѣмъ не то, что въ нашихъ новороссійскихъ степяхъ, характеризуя которыя А. А. Фетъ, въ одномъ изъ своихъ задушевныхъ стихотвореній, выразился:

Нѣтъ, это цѣлые легіоны, одухотворенные и несчетные, стремительно и бѣшено мчатся и прыгаютъ въ одномъ и томъ же направленіи, настигая и перегоняя другъ друга, какъ волны разыгравшагося моря. И цѣпляются они одинъ за другой, другой за третій и т. д., чрезъ что образуются очень большіе клубки, цѣлыя гряды клубковъ, и мчатся такъ эти гряды, пока не скатятся въ ровъ или лощину, не заполнятъ ее собою до верху, и тогда новые легіоны, новыя волны и валы перекатываются черезъ нихъ какъ по ровному мѣсту. Для мѣстныхъ сельчанъ и полуосѣдлыхъ узбековъ это просто праздничный подарокъ: утихнетъ вѣтеръ, и они понаѣдутъ сюда со своими широкими, помѣстительными арбами со всѣхъ окрестныхъ кишлаковъ и зимовокъ, и насбираютъ по лощинамъ этого «перекати-поля» сколько душа пожелаетъ, навалятъ его на арбы цѣлыя горы, и радостно посвозятъ домой на топливо, въ подспорье мѣстному бурьяну да полыни.

Ѣзда на почтовыхъ отъ Джизака до Сарайлыка просто отвратительна, благодаря тому, что здѣсь большинство ямщиковъ таджики, которые, надо отдать имъ справедливость, и понятія не имѣютъ о томъ, что значитъ править лошадьми и какова бываетъ настоящая ѣзда. Тутъ ни ласковая просьба, пи понуканія, ни брань, ни даже обѣщаніе дать хорошо «на чай», ничто не помогаетъ, ничто не расшевелитъ халатника-таджика, и онъ продолжаетъ себѣ флегматично трусить скучнѣйшею мелкою, маленькою рысцей, безъ размашистаго движенія кнутомъ, безъ посвиста и поощрительнаго покрика на лошадей, безъ «разговора» съ ними, такъ что, наконецъ, даже безънсходную тоску наведетъ вамъ на душу. Перегонъ въ семнадцать верстъ отъ Яны-кургана до Сарайлыка волокли насъ ровно три съ половиной часа по прекраснѣйшей ровной и твердой дорогѣ.

Отъ станціи Сарайлыкъ до Каменнаго Моста (разстояніе пятнадцать верстъ) дорога идетъ все по той же всхолмленной плоскости, справа и слѣва ограниченной вдали горами. Этотъ послѣдній перегонъ везъ русскій ямщикъ и потому доставилъ насъ въ одинъ часъ времени. Станція Каменный Мостъ получила свое названіе отъ дѣйствительнаго каменнаго моста, построеннаго русскими чрезъ одинъ изъ притоковъ Зарявшана, берущій свое начало въ горахъ Годунь и протекающій близь этой станціи въ глубокихъ, сильно рытвистыхъ берегахъ. Здѣсь неподалеку находится русское укрѣпленіе, построенное среди рытвистыхъ излучинъ того же потока. Прежде оно служило для защиты моста отъ хищниковъ и бухарцевъ, но съ тѣхъ поръ, какъ паши границы значительно продвинулись впередъ, совсѣмъ покинуто за ненадобностію, и глиняныя прямыя стѣны его съ зубцами и бойницами представляютъ уже развалины.

Не доѣзжая верстъ четырехъ до Каменнаго Моста стоитъ на межѣ пограничный столбъ, отдѣляющій Сыръ-Дарьинскую область отъ Зарявшанскаго отдѣла. Едва переѣхали вы эту границу, какъ сразу же замѣчаете, что вступили въ страну упорядоченную несравненно болѣе той, которую только что оставили за собою. Уже первое, что пріятно встрѣтить путнику, это верстовые столбы: видишь и знаешь по крайней мѣрѣ сколько проѣхали и сколько еще остается до слѣдующей станціи. Дорога достаточно расширена, уравнена, окопана канавами. Поля по сторонамъ ея изрѣзаны арыками и воздѣланы. Это такъ называемыя «ляльми», поля засѣваемыя исключительно яровыми («кокъ») ячменемъ и пшеницей. Нѣсколько арыковъ пересѣкаютъ и самую дорогу, но мосты на нихъ исправны, такъ что вы ни на одномъ не рискуете провалиться въ канаву. Тамъ и сямъ виднѣются вдали кишлаки, осѣненные фруктовыми деревьями и тополями. Но вотъ на восьмой верстѣ за Каменнымъ Мостомъ возвышенная нлоскость, до которой ѣхали до сихъ поръ, какъ-то сразу обрывается крутоватымъ спускомъ и съ ея гребня вдругъ открывается предъ вами широкій и пріятный видъ на сокрытую до сего момента Зарявшанскую долину, съ ея сверкающими змѣйками многочисленныхъ ручьевъ и арыковъ, обсаженныхъ по берегамъ густыми и длинными рядами деревьевъ. Это Согдіана древняго міра, цвѣтущая страна, орошаемая водами Согда, называвшагося впослѣдствіи Котикомъ, а нынѣ Зарявшаномъ, имя котораго въ буквальномъ переводѣ значитъ разсыпатель золота или златоносецъ. Долина зта покрыта рощами, садами, огородами, пашнями и луговинами, среди которыхъ бѣлѣютъ издали хутора и селенія. Долинныя пашни называются «оби», и на нихъ, какъ на болѣе орошаемыхъ, сѣютъ осенью макъ, ленъ, марену и озимые хлѣба, а весною рисъ, просо, кукурузу, кунджутъ, табакъ, хлопокъ и др. Система засѣва плодоперемѣнная; почва суглинистая. Дорога — прекрасное шоссе, устроенное русскими, весело идетъ все время длинною аллеей между четырьмя рядами высокихъ тѣнистыхъ деревьевъ, преимущественно таловъ, склоняющихъ свои вѣтви надъ журчащими съ обѣихъ сторонъ протоками, и такія же аллеи тянутся вдоль боковыхъ, проселочныхъ дорогъ. Тутъ перемѣшаны между собою тополь, талъ (родъ вербы), шелковица (тутовое дерево), джида (дикая маслина), чинаръ или платанъ, карагачъ (вязъ) и плодовыя: урюкъ, слива, яблоня и груша. Въ общемъ иейзажъ очень напоминаетъ благодатные уголки Малороссіи. Эта часть Зарявшанской долины составляетъ особый участокъ, сохранившій и донынѣ свое древнее названіе Согдъ, измѣненное узбекскимъ произношеніемъ въ Согудъ или Сугудъ.[12]