Отдохнувъ на станціи, тронулись въ одиннадцатомъ часу утра въ дальнѣйшій путь, къ горному ущелью, мимо русскаго кладбища, поддерживаемаго въ большомъ порядкѣ.

Справа тянется Нуратинскій хребетъ; вершины его невысоки и большею частью совершенно голы; каменистая почва на склонахъ отличается черно-бурымъ цвѣтомъ, отчего и произошло мѣстное названіе сего хребта «Кара-тауа», то есть черныя горы. По лѣвую же сторону ущелья грозно и сурово вздымались къ небу скалистыя, зубчатыя вершины Мальгусара, одного изъ большихъ отроговъ хребта Туркестанскаго. Склоны Мальгусара въ нижней своей части казались сизыми, затѣмъ средняя часть ихъ была подернута хлопьями блуждающихъ жемчужно-бѣлыхъ облаковъ, а заоблачныя, покрытыя снѣгами выси блистали въ солнечныхъ лучахъ ослѣпительнымъ свѣтомъ.

Послѣ двухъ короткихъ и невысокихъ переваловъ, находящихся въ предгорьяхъ, мы втянулись въ ущелье, отдѣляющее Мальгусаръ отъ Кара-тау. По ущелью извивается быстрая горная рѣчка Санзаръ, названная русскими Змѣйкой. Мѣстами опа течетъ между отвѣсными и довольно. высокими обрывами, мѣстами же въ совершенно плоскихъ пологихъ берегахъ, усѣянныхъ мелкою, разноцвѣтною галькой. Дорога нѣсколько разъ пересѣкаетъ Змѣйку по неглубокимъ бродамъ, не выше какъ по ступицу.

Чѣмъ дальше, тѣмъ тѣснѣе становится ущелье. Горы, сдвигающіяся вокругъ, состоятъ изъ сплошныхъ каменныхъ глыбъ аспиднаго и бураго цвѣта. Въ иныхъ мѣстахъ выщербившійся и вывѣтрившійся камень имѣетъ видъ наваленныхъ въ кучу щепъ, досокъ и трухлявыхъ бревенъ; въ другихъ каменныя плиты стоятъ торчмя, словно намогильные турецкіе памятники, въ третьихъ отвѣсы горъ представляются какъ бы остатками разрушенной гигантской стѣны, въ которой массивные пласты камня лежатъ одинъ на другомъ, въ родѣ кйрпйчной кладки почти правильными кубами. Общій видъ этихъ горъ отчасти напоминаетъ мнѣ суровыя скалы Адена: какъ тамъ, такъ и здѣсь, ни на вершинахъ, ни по склонамъ не замѣчается ни малѣйшей зелени, все голо и мертвенно-угрюмо, и тотъ же самый колоритъ лежитъ на скалахъ, тотъ же черно-бурый камень, какъ бы опаленный и закопченный дымящимися языками большого пламени. Но этимъ сходство и кончается. Въ Аденѣ смерть царитъ и на долинахъ, гдѣ точно такъ же какъ и по горамъ не встрѣтите вы ни малѣйшей травинки; здѣсь же, напротивъ, дно ущелья, вьющееся въ видѣ узкой долинки, представляетъ почти сплошь окопанные участки воздѣланной почвы, на которой торчатъ сухіе стебли сорго и остатки другихъ хозяйственныхъ растеній. Тамъ и сямъ ютятся подъ склонами горъ то небольшіе кишлаки, то отдѣльныя сакли; видна жизнь, и дѣятельный трудъ сказывается всюду, гдѣ лишь успѣлъ человѣкъ отвоевать у камня клочокъ удобной и доступной орошенію почвы.

Въ двѣнадцати верстахъ отъ Ключеваго съузившееся ущелье какъ бы совсѣмъ запираетъ вамъ выходъ; но это только такъ кажется, а когда подъѣдешь ближе, то видишь, что тутъ выступили впередъ, одна къ другой навстрѣчу, двѣ громадныя отвѣсныя скалы, толща коихъ состоитъ изъ одного сплошнаго камня. Здѣсь, очевидно, произошла нѣкогда грандіозная геологическая драма, когда единый горный кряжъ разорвался надвое, раздвинулся нѣсколько въ обѣ стороны и образовалъ уэкій проходъ, орошаемый нынѣ Санзаромъ. Это и есть знаменитыя Тамерлановы ворота, носящія, по мѣстному, довольно загадочное названіе «Илянъ-Оти» что въ переводѣ значитъ: змѣя прошла.

Правая скала нѣсколько наклоняется надъ самою дорогой, такъ что когда стоишь подъ нею, то даже жутко становится, и невольно думаешь себѣ: «а ну какъ вдругъ въ этотъ самый моментъ хватитъ землетрясеніе и съ этой вершины посыплются внизъ вывѣтрившіеся осколки и еле-еле держащіяся пока отслойки въ нѣсколько сотъ пудъ вѣсомъ каждая?!..» Вниау, — у подошвы скалы, валяются цѣлыя груды такихъ оторвавшихся отслоекъ и. осколковъ, начиная отъ громадныхъ глыбъ и до мелкой щебенки, а каждое землетрясеніе подбавляетъ къ этимъ грудамъ все новые и новые камни. На высотѣ около полуторы сажени отъ подошвы правая скала сошлифована, и въ этомъ мѣстѣ рельефомъ высѣчены рядомъ двѣ персидскія надписи, изъ коихъ болѣе древняя гласитъ: «Съ помощію Господа Бога, великій султанъ, покоритель царей и народовъ, тѣнь Бога на землѣ, подпора постановленій Сунны и закона божескаго, государь вспомоществующій вѣрѣ, Улугъ-Бегъ-Гуруганъ (да продлитъ Богъ время его царствованія и его правленіе!) предпринялъ походъ въ страну Джеты[6] и Монголовъ, и отъ того народа возвратился въ эти страны невредимымъ въ 828 новолунномъ году».[7]

Вторая надпись слѣдующаго содержанія:

«Да вѣдаютъ проходящіе пустыни и путешествующіе по пристанищамъ на сушѣ и водѣ, что въ 979 году[8] здѣсь происходило сраженіе между отрядомъ Вмѣстилища калифатства, Тѣни Всевышняго, великаго хана Абдуллахъ-хана, сына Искандеръ-ханова, въ 30,000 человѣкъ боеваго народа, и отрядомъ Дервишъ-хана и Баба-хана и прочихъ сыновей. Сказаннаго отряда (было) всего: родичей султановъ до 50,000 человѣкъ и служащихъ людей всего до 400,000 изъ Туркестана, Ташкента, Ферганы и Дешта-Кипчака. Отрядъ обладателя счастливаго сочетанія звѣздъ одержалъ побѣду. Побѣдивъ упомянутыхъ султановъ, онъ изъ того войска предалъ столькихъ смерти, что отъ людей убитыхъ въ сраженіи и въ плѣну въ теченіе одного мѣсяца въ рѣчкѣ Джизакской[9] на поверхности воды текла кровь. Да будетъ это извѣстно!»

Итакъ обѣ надписи не имѣютъ съ Тимурленгомъ ничего общаго, хотя нѣтъ сомнѣнія, что и этотъ всемірный хромой завоеватель проходилъ, и быть можетъ даже неоднократно, черезъ Джиэакское ущелье со своими полчищами. Названіе Илянъ-Оти, данное воротамъ, вѣроятнѣе всего перешло на нихъ отъ имени рѣчки, которую и русскіе, независимо отъ туземцевъ, тоже называли Змѣйкой, характеризуя тѣмъ ея извилистое й какъ бы змѣящееся теченіе. Что же касается названія «Тамерлановы ворота», то оно дано русскими же, на основаніи разсказовъ туземныхъ жителей, которые уже издревле иривыкли пріурочивать многіе памятники своей старины и достопримѣчательныя мѣстности къ имени своего наиболѣе популярнаго великаго государя. Спросите любого ямщика-уэбека, какъ называется эта мѣстность, онъ едва ли отвѣтитъ вамъ «Илянъ или Джилянъ-Оти», а вѣроятнѣе всего скажетъ «Тимуровы ворота». Спросите его также, что такое гласятъ эти надписи, и онъ безъ запинки отвѣтитъ, «что здѣсь прошелъ де Тимурленгь». Такъ оно уже сложилось въ народномъ преданіи, быть можетъ оттого, что изъ всѣхъ своихъ царственныхъ династій и длиннаго ряда государей народъ удержалъ въ памяти одно лишь блестящее имя Тимура хромого.[10] Большинство русскихъ также убѣждено, будто надписи гласятъ, что здѣсь прошелъ Тамерланъ.[11] Вѣроятно поэтому нѣкто, желая обезсмертить и свое имя рядомъ съ Тимуромъ, нацарапалъ ножемъ пониже одной изъ надписей: «здѣсь и коллежскій секретарь Пальчиковъ проѣхалъ». Прелестно!

У самой подошвы лѣвой скалы катится звонкая Змѣйка и прямо изъ ея мелкаго русла небольшой подъемъ приводитъ къ темной щели, пробитой природой въ толщѣ этой скалы. Щель служитъ входомъ въ довольно просторную пещеру, въ которой, по народному преданію, обиталъ какой-то змѣй или драконъ, будто бы побѣжденный все тѣмъ же Тимурленгомъ; но въ наши дни, въ ней иногда находятъ себѣ временной пріютъ караванщики въ бурныя ночи.

Послѣ Тамерлановыхъ воротъ, представляющихъ самое суровое и вмѣстѣ съ тѣмъ дико-величественное мѣсто ущелья, горы начинаютъ раздаваться и понижаться; долина становится просторнѣе. Толща праваго утеса воротъ тянется на нѣкоторомъ разстояніи въ видѣ оплошнаго каменнаго кряжа, изборожденнаго глубокими морщинами и трещинами, наложенными на его поверхность атмосферическими вліяніями и временемъ. Не могутъ не остановить на себѣ вниманія темные, какъ бы маслянистые слѣды какихъ-то потековъ, выходящіе во множествѣ изъ поперечныхъ пластовыхъ разсѣлинъ на различной высотѣ и ясно замѣтные на глыбахъ праваго кряжа. Вѣроятно, это слѣды горнаго масла, а впрочемъ про то знать спеціалистамъ горнаго дѣла.