23 января.
Въ часъ дня посольство въ полномъ своемъ составѣ, предшествуемое бухарскими джигитами и чиновниками и въ сопровожденіи казачьяго конвоя, верхомъ отправилось въ аркъ къ кушъ-беги съ визитомъ.
Но сначала надо дать понятіе о томъ, что такое кушъ-беги. Это есть первый чинъ двора и первое послѣ эмира лицо въ государственной іерархіи, соотвѣтствующее великому визирю оттоманскихъ турковъ или государственному канцлеру европейскихъ державъ. Несмотря на столь высокое положеніе этого званія, въ кушъ-беги могутъ быть возводимы лица, принадлежащія къ сословію шакырдъ-пиша, и это, мнѣ кажется, одно уже доказываетъ, что древніе законодатели и организаторы государственной власти Бухары, предоставляя высшую послѣ самихъ себя власть людямъ достойнымъ ея не въ силу однихъ лишь преимуществъ своей родовитости, но прежде всего въ силу ума, способностей и личныхъ достоинствъ, обладали совершенно правильнымъ взглядомъ на государственное дѣло.{14} Понятно, что, стоя на такой высотѣ, кушъ-беги по своему положенію является ближайшимъ совѣтикомъ и довѣреннѣйшимъ лицомъ эмира, и въ качествѣ таковаго, нынѣшній кушъ-беги, Мулла-Магометъ-бій, по словамъ знающихъ людей, имѣетъ на Музаффаръ-Эддина почти неограниченное вліяніе. Обязанности его званія весьма многообразны: онъ хранитель личной печати эмира, которая въ Бухарѣ замѣняетъ печать государственную; онъ же вѣдаетъ сношенія съ иностранными землями, племенами и государствами, въ его же рукахъ находится высшее завѣдываніе финансовою частью, такъ какъ ему поручается собираніе всѣхъ таможенныхъ пошлинъ (зякетъ), какъ со внѣшней, такъ и со внутренней торговли, и для сбора этихъ пошлинъ онъ употребляетъ приставовъ-чиновниковъ, выборъ которыхъ зависитъ исключительно отъ него{15} Раздача амляковъ[120] зависитъ также отъ кушъ-беги, равно какъ и сборъ съ нихъ годоваго оклада (хираджъ), чрезъ посредство особыхъ чиновниковъ, амлякдаровъ, постоянно живущихъ во ввѣренныхъ имъ культурныхъ раіонахъ. Сверхъ того, ему же порученъ главный надзоръ за безопасностью эмирскаго дворца въ Бухарѣ, въ которомъ поэтому онъ и живетъ постоянно, и чуть лишь его высокостепенство выѣзжаетъ изъ дворца, кушъ-беги обязанъ тотчасъ же занять особо для него устроенное мѣсто въ воротахъ онаго и сидѣть тамъ, пока хазретъ не возвратится.[121] Къ нему же ежедневно приносятся на храненіе ключи ото всѣхъ воротъ (числомъ одиннадцать), которыя обыкновенно запираются на ночь послѣ вечерняго намаза, а поутру, предъ открытіемъ, привратные пристава (дарвазяй-баши) снова являются къ нему за ключами. Наконецъ, по отношенію къ городу и округу Бухары[122] онъ пользуется правами бека, хотя по сложности своихъ занятій и передаетъ ближайшѣе управленіе городомъ своему помощнику, каковымъ въ настоящее время является его же сынъ, Магометъ-Шерифъ.
Такъ вотъ въ какой важной особѣ предстояло намъ ѣхать съ визитомъ.
По выѣздѣ изъ воротъ посольскаго дома, путь нашъ лежалъ мимо хауза (пруда) Миръ-Дустумъ, по улицѣ Кушъ-медрессаи, на которой, кромѣ сосѣдней съ нашимъ домомъ медрессе-Хіабанъ, находятся еще двѣ великолѣпныя медрессе: первая — Мадари Абдуллахъ-хани и вторая — Кушъ-медрессе-и-Абдуллахъ-ханъ, то есть матери Абдуллахъ-хана и высшая самого Абдуллахъ-хана, названныя такъ по именамъ своихъ создателей, а отъ послѣдней получила свое названіе и самая улица — въ переводѣ, стало быть, высшеучилищная. Украшенныя величественными порталами, медрессе эти находятся одна напротивъ другой и обѣ очень красиво облицованы мозаикой и разноцвѣтными кафлями. Миновавъ эти зданія, мы сейчасъ же переѣхали чрезъ каналъ Щахри-рудъ по древнему каменному мосту очень прочной постройки, который называется Сары-пули Ошиконъ, и слѣдовали далѣе по улицѣ Мирджанъ-Али къ регистану — главной городской площади. Протяженіе всего пути занимало съ небольшимъ двѣ версты.
Самаркандскій регистанъ, окруженный съ трехъ сторонъ своими величественными мозаичными зданіями медрессе Улугъ-бека, Тилля-кари и Ширъ-дара, съ ихъ наклонными минаретами и лазоревыми куполами, въ цѣломъ представляетъ собою какъ бы художественное произведеніе, строго выдержанное въ извѣстномъ стилѣ, и настолько красивѣе бухарскаго регистана, что между ними не можетъ быть и сравненія. Но этотъ послѣдній гораздо обширнѣе самаркандскаго и оставляетъ кругозору больше простора, даетъ возможность сразу обнять взглядомъ общій видъ арка и нѣсколько мечетей и медрессе, окружающихъ площадь. Тутъ находятся съ южной стороны мечети: Устархи и Пайонда-аталыкъ и медрессе Шади-бика, а съ сѣверной медрессе: Гусфяндъ или иначе Сеидъ Абдуллъ-Азисъ-ханъ и Даръ-уль-Шифа. Изъ нихъ нѣкоторыя украшены высокими и полусферическими куполами. Площадь же, вѣчно кишащая толпой, вся занята подвижными лавочками зеленщиковъ и фруктовыхъ торговцевъ, среди которыхъ остаются свободными только нѣсколько проѣздовъ для движенія всадниковъ и верблюжьихъ каравановъ.
Самый аркъ, окруженный зубчатыми стѣнами съ бурджами, высится на искусственно насыпанномъ четырехъугольномъ холмѣ сажень въ семь или восемь высоты. Надъ главными воротами, къ которымъ прямо съ регистана ведетъ широкій подъемъ съ каменными парапетами, между двумя круглыми башнями, фланкирующими высокій порталъ, въ верхней части фронтона красуется большой бѣлый циферблатъ съ часами европейскаго устройства. Эти часы, еще при покойномъ Насрулла-Багадуръ-ханѣ, отцѣ нынѣшняго эмира, были устроены на-диво всей Бухарѣ какимъ-то плѣннымъ русскимъ татариномъ, а Музаффаръ-Эддинъ, какъ мнѣ сказывали, нарочно для нихъ содержитъ на жалованьи особаго придворнаго часовщика изъ нѣмцевъ, который обязанъ заводить всѣ вообще часы во дворцѣ, до карманныхъ самого эмира включительно, но — главное — долженъ наблюдать, чтобы надворотные куранты неукоснительно исполняли свою обязанность, возвѣщая горожанамъ, время боемъ колокола. А въ тѣхъ случаяхъ, когда куранты вдругъ заупрямятся, нѣмецъ обязанъ самъ садиться на вышку и отбивать въ колоколъ часы и четверти до тѣхъ поръ, пока не исправитъ что нужно въ механизмѣ. Не знаю, правда ли.
Когда нашъ кортежъ вступилъ на регистанъ, площадь была залита народомъ, который высыпалъ сюда въ такомъ необычайномъ количествѣ очевидно для того, чтобы поглазѣть лна парадное шествіе русскаго посольства.
Не доѣзжая нѣсколькихъ шаговъ до подъема ко дворцовымъ воротамъ, свѣтлѣйшій князь Витгенштейнъ еще на площади слѣзъ съ лошади, скинулъ съ себя пальто, и въ блестящемъ своемъ свитскомъ мундирѣ пѣшкомъ поднялся на гору. Остальные члены посольства, разумѣется, обязаны были послѣдовать примѣру главнаго посла, который оказалъ этимъ достопочтенному кушъ-беги такую чрезвычайную любезность, какой до сего раза со стороны прежнихъ русскихъ пословъ никогда еще не случалось. Кушъ-беги, вѣроятно, долженъ былъ оцѣнить ее по достоинству, ибо хорошо знаетъ, что по законному праву не только къ нему, но и къ самому «святѣйшему» эмиру могутъ въѣзжать во дворцовыя ворота верхомъ не то что представители русскаго правительства, а даже простые мирахуры, то есть по-нашему — конюшенные офицеры маіорскаго ранга.[123] Онъ долженъ былъ оцѣнить такую безпримѣрную любезность тѣмъ болѣе, что все это оказательство было продѣлано нами на глазахъ у всей базарной публики, очень чуткой ко всякимъ подобнаго рода оттѣнкамъ и выводящей на основаніи ихъ свои собственныя заключенія.
Предъ воротами, на небольшихъ площадкахъ парапетовъ, сложены трофеи прежнихъ войнъ повелителей Бухары съ сосѣдними ханствами, заключающіеся въ чугунныхъ и бронзовыхъ пушкахъ разной величины и формы, а въ самомъ пролетѣ воротъ помѣщается на стѣнахъ единственная въ своемъ родѣ коллекція оригинальныхъ достопримѣчательностей, не безъ остроумія названная Н. А. Маевымъ[124] національнымъ бухарскимъ музеемъ.
