В общем, по всему выходило, что я покрывал все его многочисленные прегрешения, а потому и последний проступок мог рассматриваться, как прямое следствие низкой требовательности и недостаточной принципиальности с моей стороны.

Вот к таким неутешительным для меня выводам я пришел, сидя дома у телевизора и ожидая, когда начнется вечерний выпуск новостей…

После новостей началась очередная серия длиннющего кинофильма о похождениях отъявленного авантюриста Арсена Лупэна. Я не стал смотреть очередную аферу, которую провернул в казино любимец французской публики, мне хватало и собственных приключений, и решил заняться кое-какими домашними делами, накопившимися за время моего отсутствия.

Но только я начал постирушку, как раздался звонок в дверь.

Я вытер руки и пошел открывать, глянув по пути на часы: была половина одиннадцатого. В это время ко мне мог заявиться только кто-нибудь из моих подчиненных или «Рокки», если у него возникнет срочная необходимость со мной переговорить, и он не сможет ждать очередной встречи.

Открыв дверь, я к своему изумлению увидел в слабо освещенном коридоре жену Выжула Ларису.

— Что случилось? — сразу спросил я, пропуская ее в прихожую. Мой вопрос не был случайным: жены оперработников имеют обыкновение прибегать в неурочный час к руководителям своих мужей только в тех случаях, когда произошло какое-то ЧП.

Вот так же однажды в выходной день на квартиру офицера безопасности нашего посольства в африканской стране Сушкова прибежала заплаканная жена атташе Зотова и, глотая слезы, поведала, что полчаса назад ее муж пришел домой в состоянии сильного возбуждения, выпил залпом стакан виски, грубо выругался, послав всех очень далеко, и снова ушел.

Подобные сцены в советских коллективах за границей происходили если не ежедневно, то, по крайней мере, через день. И в том, что какой-то атташе хватил виски, облаял жену и пошел искать себе приключений, не было бы ничего особенного, если бы не предшествовавшие тому обстоятельства.

А они были таковы.

В течение определенного времени мы фиксировали, что Зотов посещает теннисный корт и активно общается с представителями западных стран, среди которых был технический сотрудник посольства США Алден. В этом тоже, конечно, не было ничего необычного, на то Зотов и был дипломатом, чтобы общаться с различными представителями. Необычным было то, что Алден был не просто техническим сотрудником, а отвечал за охрану американского посольства.

Кроме этого, у нас были сведения, что Зотов несколько раз посещал его виллу, располагавшуюся примерно в полукилометре от нашего посольства, и каждый раз возвращался оттуда в состоянии опьянения.

Однажды Сушков попытался выяснить, с какой целью Зотов посещает виллу Алдена. Под соответствующим предлогом он опросил Зотова и еще нескольких сотрудников посольства об их контактах с иностранцами. Результат был половинчатый: Зотов ничего не скрывал и ни от чего не отпирался, подробно рассказал о своих партнерах по теннису и даже упомянул Алдена, но ни словом не обмолвился, что хотя бы однажды бывал у него на вилле.

Естественно, это навело нас на кое-какие размышления, и мы взяли Зотова в активную проверку. И очень быстро выяснили, что на почве чрезмерного употребления спиртных напитков у него сложились ненормальные отношения в семье, и что он всерьез подумывает развестись с женой.

Дожидаться, когда это случится, не было никакого смысла, заграница — не самое подходящее для этого место, поэтому Сушков договорился с послом, что тот ускорит отъезд Зотова в очередной отпуск и предложит оставить его в Москве, пока он не разберется в своих семейных делах.

Происшествие с Зотовым случилось за несколько недель до его отпуска. Накануне вечером состоялся прием в посольстве Франции, на котором Зотов, как и всегда в подобных случаях, выполнял обязанности переводчика посла. Несмотря на интенсивный обмен протокольными любезностями, в перерывах между беседами посла со своими иностранными коллегами Зотов успел опрокинуть несколько лишних рюмок, и под воздействием тропического климата его прилично развезло.

Поскольку собеседники посла стали с трудом понимать его перевод, посол, едва сдерживая негодование, подозвал кого-то из наших дипломатов и приказал немедленно отправить Зотова домой.

Ну, а утром, как водится, за Зотова взялся секретарь парткома (профкома), у которого на подобных инцидентах и держалась вся воспитательная работа. Вот как раз после душещипательной беседы с секретарем парткома Зотов опохмелился, привел в смятение жену и исчез из дома.

Пешком, да еще под палящим полуденным солнцем Зотов далеко уйти не мог. Поэтому Сушков быстро рассчитал его возможный маршрут и решил первым делом наведаться на виллу Алдена.

Я в этот момент во дворе посольства возился со своей автомашиной. Сушков объяснил мне ситуацию, и через пару минут мы на его машине уже были возле виллы Алдена.

— Смотри, Миша, узнаёшь? — показал мне Сушков на стоявший в переулке «плимут» с номером американского посольства.

— Это же Кахейн! — сразу узнал я машину резидента ЦРУ.

— Вот именно! — сказал Сушков и с решительным видом направился к вилле.

Я остался у ворот, чтобы зря не светиться: в отличие от офицера безопасности, мой статус не позволял мне вторгаться на чужую территорию.

Сушкову пришлось звонить несколько раз, прежде чем Алден открыл дверь. Не вдаваясь в объяснения, Сушков сразу заявил, что ему позарез нужен Зотов, и попросил его позвать, словно не сомневался, что он в гостях у Алдена.

Однако Алден изобразил недоумение и развел руками.

— Это какое-то недоразумение. Никакого Зотова у меня нет и быть не может! Извините, я плохо себя чувствую, и врач предписал мне лежать.

С этими словами Алден захлопнул дверь.

Пока Сушков вел с ним переговоры, я подошел к садовнику, со стороны улицы подрезавшему зеленую изгородь вокруг виллы Алдена, и спросил:

— Послушайте, дружище, вы не видели, как сюда входил молодой русский парень? Возможно, он был слегка пьян.

— Я видел его, месье, — сразу же ответил садовник. — Этот русский и сейчас там, — указал он в сторону виллы.

— Зотов здесь, — сказал я подошедшему к воротам Сушкову.

— Так, понятно, — ответил Сушков и быстро огляделся, прикидывая, какое решение принять.

Я тоже попытался просчитать возможные варианты. Мы могли поставить нашу машину у ворот и заблокировать выезд машины Алдена, стоявшей во дворе под навесом. Вдвоем с Сушковым нам ничего не стоило помешать Алдену и Кахейну вместе с Зотовым прорваться к машине Кахейна, если они задумают уехать в американское посольство.

Но вот если они по телефону вызовут подкрепление в лице морских пехотинцев (а такая возможность у них была!), нам вряд ли удастся их остановить.

Мне не составляло труда за минуту с небольшим добежать до нашего посольства и вызвать подмогу. Но пока я буду бегать, пока соберу и приведу людей, одному Сушкову не удастся выстоять против троих. Если же американцы отвезут Зотова в свое посольство, вытащить его оттуда мы уже не сможем!

Необходимо было действовать немедленно, пока Зотов находился на вилле и на помощь Алдену и Кахейну не прибыли морские пехотинцы!

Мы глянули друг на друга и, не сговариваясь, пришли к одинаковому решению!

— Прикрой меня, Миша! — коротко приказал Сушков и снова направился к вилле.

На этот раз Алден не заставил долго ждать. Видимо, он не послушался совета врача и через занавеску наблюдал за нашими действиями. Едва он открыл дверь и собрался опять что-то сказать о своей мнимой болезни, как Сушков, в молодости довольно далеко толкавший ядро, а диск метавший еще дальше, и потому заметно превосходивший Алдена по физическим кондициям, не говоря ни слова, аккуратно отодвинул его в сторону и вошел внутрь.

До меня донесся какой-то шум, затем какие-то выкрики на русском, французском и английском языках, и спустя секунд двадцать в дверях снова показался Сушков. Одной рукой он держал за шиворот слабо сопротивлявшегося Зотова, в другой у него был скомканный лист белой бумаги, а за ними, лопоча что-то о неприкосновенности жилища и правах человека, но не вмешиваясь в события, шел Алден.