Разведчику оставалось только навестить любого из них, передать привет, и одно из звеньев разведывательной сети было готово!

Серия таких визитов — и из отдельных звеньев складывалась надежно функционирующая цепочка, способная добыть и передать в Москву самые сокровенные секреты чужого государства!

В предвоенные годы основным содержанием идейной основы стал антифашизм. Именно антифашизм привел в ряды советской разведки не только тех, кто разделял коммунистические убеждения, но и тех, кто был далек от марксизма, но искренне симпатизировал СССР, как единственной стране, сначала противостоявшей фашизму, а затем вступившей с ним в смертельную схватку.

Ненависть к фашизму заслонила от этих людей даже ужасы сталинских репрессий, заставила их либо не верить тому, что становилось известно, либо просто закрыть глаза на то, что происходило в СССР, ради борьбы с гораздо большей опасностью.

А потом началась вторая мировая война, и все издержки социалистического бытия, в том числе и его самые трагические эпизоды, вообще утратили на время свое значение перед угрозой фашистского порабощения.

Предвоенные и военные годы были «золотым веком» идейной основы в вербовочной работе советской разведки. Именно тогда были завербованы выдающиеся агенты, деятельность которых на благо нашей страны не имеет аналогов в истории шпионажа!

Победа в Великой Отечественной войне создала Советскому Союзу колоссальный авторитет во всем мире. И хотя фашизм был ликвидирован, и, казалось бы, отпала необходимость в ведении тотальной разведки по всем направлениям и во всех странах, образ страны-освободительницы, одержавшей победу над гитлеровской Германией, еще какое-то время привлекал в ряды советской разведки все новых и новых агентов.

Однако начавшаяся вскоре «холодная война», возобновившиеся репрессии и прочие недостатки сталинского режима вызвали разочарование у одних, активное неприятие у других и весьма неблагоприятно сказались на отношении к нашей стране даже самых преданных ее друзей. И все же еще находились люди, продолжавшие верить в могущество и жизнеспособность СССР. Их вера эпизодически подкреплялась такими событиями, как создание советской атомной, а затем и водородной бомбы, особенно, если не знать, чего это стоило советскому народу и какая цена была уплачена за подобные достижения!

Но постепенно все пошло сначала «по синусоиде», когда общественное мнение то восторгалось нашими успехами, то проклинало на чем свет стоит, а потом и вовсе покатилось под откос!

Первый и весьма ощутимый удар по идейной основе нанесло разоблачение культа личности Сталина, развеявшее миф о его непогрешимости и открывшее человечеству глаза на истинный характер установленного им репрессивного режима.

Вскоре произошли «венгерские события», в которых наша страна выступила в роли околоточного жандарма, любой ценой стремящегося поддержать «порядок» на вверенной ему территории.

Оба эти близких по времени события лишили нашу страну большей части симпатизировавших ей людей, и в эти годы советская разведка впервые столкнулась с серьезными трудностями в вербовке своих идейных сторонников, поскольку число их заметно сократилось.

Именно с этого момента в профессиональной среде все чаще и откровеннее пошли разговоры о том, что идейная основа постепенно изживает себя и надо активнее использовать другие рычаги для привлечения к сотрудничеству, в первую очередь материальную заинтересованность людей, стремящихся продать имеющиеся у них секреты.

Об истинных, глубинных причинах сокращения числа вербовок на идейной основе открыто не говорили, это не приветствовалось и потому было не принято, но разведчики, конечно, понимали, что к чему, и, несмотря на заклинания руководства пополнять агентурный аппарат за счет «идейно близких нам людей», все чаще стали ориентироваться на банальный подкуп обладателей чужих секретов.

Несколько поправили дело запуск первого искусственного спутника и особенно космический полет Гагарина, в последний раз и ненадолго продемонстрировавшие всему миру «преимущества» социалистической системы. Но эйфория от этих достижений, подлатавших пошатнувшийся авторитет нашей страны, от которого, главным образом, и зависит эффективность идейной основы, оказалась кратковременной: ее быстренько нейтрализовали волюнтаризм очередного вождя, его анекдотические угрозы показать всему миру Кузькину мать, а затем не менее анекдотическое отстранение от власти.

Последовавший спустя несколько лет ввод советских войск в Чехословакию явился закатом всего того, на чем держалась идейная основа, потому что после этого события и до наших дней ничего стоящего, что могло бы хоть как-то поддержать таявший буквально на глазах престиж еще совсем недавно великого государства, безуспешно пытавшегося выбраться из нараставших экономических трудностей, больше не произошло.

Я это ощутил на себе, потому что как раз в эти годы впервые оказался в Африке и занялся там вербовкой агентуры. Уже тогда мы стали изобретать всевозможные «разновидности» идейной основы, и в документах на вербовку появились такие хитроумные выражения, как «элементы идейной близости», «симпатии к советскому внешнеполитическому курсу», «совпадение интересов в борьбе с колониализмом и неоколониализмом за полное национальное освобождение», «единство целей в антиимпериалистической борьбе» и прочая казуистика, единственный смысл и назначение которой заключались в том, чтобы скрыть от самих себя тот печальный факт, что наша идеология потеряла свою притягательность, что нашу страну любят все меньше людей и все меньше людей желают рисковать своей жизнью ради ее безопасности и процветания!

Ну, а интервенция в Афганистан окончательно добила то, что когда-то называлось «авторитетом великой державы» и на чем в течение более полувека держалась идейная основа.

Поговорите с любым разведчиком, которому выпало профессиональное счастье вербовать агентов и работать с ними, и они скажут, что вербовка на идейной основе — это своеобразная лакмусовая бумага, на которой всегда проверялся престиж и авторитет нашей страны в глазах мировой общественности, из которой и формируется агентурная сеть советской разведки.

Характер работы разведчиков таков, что они первыми чувствуют, какую «погоду» предсказывает барометр общественного мнения, насколько высок престиж представляемого ими государства, потому что никто, пожалуй, так чутко не реагирует на происходящие в нем процессы, на его положение в мире, как люди, которых они привлекли к сотрудничеству с разведкой этого государства или которых намереваются привлечь!

Но это, так сказать, история вопроса, охватывающая если не всю проблему в целом, то, по крайней мере, прослеживающая определенные тенденции в вербовочном процессе. А если наложить все эти рассуждения на какую-то конкретную личность и исходить из ее индивидуальных особенностей, то вполне может оказаться, что ей нет никакого дела ни до истории, ни до тенденций, потому что на то она и личность, чтобы в любой ситуации руководствоваться прежде всего своими личными интересами.

Какие же могли быть личные интересы у «Рокки»?

Какую цель он преследовал, фактически предавая свою службу?

Думал ли он о личной выгоде, хотел ли дать понять, что ищет контакт с советской разведкой, или его поступок был всего лишь импульсивной реакцией на какое-то событие, всего лишь желанием за что-то с кем-то рассчитаться или кого-то за что-то отблагодарить?

И что лежит в основе его поступка — идейные соображения или поиск личной выгоды? Или то и другое вместе?

В течение нескольких дней поиск ответов на эти вопросы занимал все мои мысли. В течение нескольких дней, что бы я ни делал, я вновь и вновь перебирал различные варианты, то находя, то опровергая, казалось бы, бесспорные выводы.

И в самом деле, как ни привлекательна была для нас информация Устименко, относиться к ней надо было весьма критически.

Конечно, в процессе изучения русского языка и особенно после двух таких удачных и потому наверняка особенно ему запомнившихся поездок в Москву, у «Рокки» могли возникнуть симпатии к СССР, даже несмотря на воздействие брата. Но кто из африканцев в те годы не симпатизировал СССР — стране, очень многое сделавшей для деколонизации Африки?