Первое время мы держались строго официально, не выходя за рамки бытовых разговоров, но вскоре под влиянием нашего с Татьяной обаяния и большого количества совместно выпитых крепких напитков сосед расслабился и стал более разговорчивым.

А затем помог случай: у наших соседей тяжело заболела младшая дочь, Иришкина подружка, и дело, скорее всего, кончилось бы трагическим исходом, если бы я по их просьбе не поднял среди ночи и не привез к больной девчушке советского лекаря, а тот не проявил бы свое умение и не вытащил ее с того света.

После этого в наших отношениях произошел перелом: исчезла последняя настороженность, и сосед исключительно по своей доброй воле стал делиться со мной кое-какой конфиденциальной информацией. Касалась она в основном наших западных коллег, в первую очередь американцев, коих сосед люто ненавидел, поскольку не мог простить им преступлений, совершенных во Вьетнаме.

Делал он это обычно так:

— Советую вам держаться подальше от второго секретаря американского посольства Морриса Дьюла. Он является сотрудником ЦРУ!

— Почему вы так считаете? — в свою очередь спрашивал я.

— Вы не профессионал, и поэтому вам будет трудно понять, как служба безопасности выявляет разведчиков, — отвечал в таких случаях сосед и переводил разговор на другую тему.

Меня это страшно раздражало! Мне было недостаточно указания на принадлежность того или иного человека к спецслужбе, а требовались конкретные факты, подтверждающие эту принадлежность и дающие возможность провести оперативные мероприятия.

Заставить соседа быть более откровенным и рассказывать все, что ему известно о разведчиках, работающих в других посольствах, можно было только одним способом. Но вербовать человека, тем более сотрудника службы безопасности, который не очень-то стремится сотрудничать с иностранной разведкой, рискованно, во всяком случае до тех пор, пока тот, кто отважится проводить вербовку, не заготовит соответствующие аргументы и не обеспечит страховку на случай срыва задуманного мероприятия.

Заготовить аргументы было не сложно, поскольку сосед относился ко мне с симпатией, имел большую семью, нуждался в деньгах, и можно было попытаться убедить его в том, что сотрудничество с советской разведкой поможет ему решить многие проблемы. А вот со страховкой на случай отказа (захочет ли он ставить на карту жизнь и финансовое благополучие?!) я ничего стоящего придумать не мог, потому что прижать его было нечем: сообщенных им отрывочных сведений на ряд иностранных дипломатов для этого было явно недостаточно.

И снова мне помог случай!

Надо сказать, что все беседы с соседом, происходившие у меня на квартире, я записывал на магнитофон. Не то чтобы корысти ради, а так, на всякий случай исключительно по старой профессиональной традиции!

И вот однажды я по делам службы отправился в сопредельную страну. Завершив дела, я пробежался по магазинам, накупил всяких колониальных товаров, не забыв, конечно, соседа и его многочисленных домочадцев.

Пригласив его к себе после возвращения из этой поездки, я передал ему целый ворох детских игрушек, дешевых украшений и прочих сувениров. Сосед был тронут моим вниманием, но, принимая подарки, поинтересовался, сколько он должен, явно давая понять, что не хочет попадать в какую-то зависимость от советского дипломата.

Мне не хотелось брать с него деньги, тем более что я оплатил все покупки не из личных средств, а за счет казны. И потому я с серьезным видом ответил:

— О, это стоит очень дорого!

— Неужели? — удивился сосед, не сразу сообразив, что к чему.

— Считайте сами, — сказал я и начал перебирать подарки. — Вот этот фотоаппарат стоит сто пятьдесят долларов, эта золотая цепочка — сто двадцать, эти бусы — почти сто, а «Роллекс» около двухсот! Ну и по мелочам — всего почти тысяча долларов.

Сначала сосед недоумевал, потом догадался, в чем дело, и решил мне подыграть. Он сделал испуганные глаза и замахал руками:

— Но у меня нет таких денег! Мне никогда с вами не рассчитаться!

— Ничего, как-нибудь сочтемся, — успокоил я его. — Ваша информация тоже стоит немало!

— Хорошо, договорились, — засмеялся сосед, принимая от меня пластиковую сумку с подарками.

Надеюсь, читатель тоже догадался, что весь этот диалог носил шутливый характер: фотоаппарат и часы фирмы «Роллекс» были игрушечными, цепочка — анодированной, бусы сделаны из ракушек, а потому каждая из перечисленных мной вещей, как и все остальное, стоила от одного до трех долларов, а их общая стоимость не превышала двадцати.

Но шутливый характер этот разговор носил только для тех, кто был его свидетелем. А поскольку таковых не оказалось, то, прослушав пленку, я вдруг сообразил, какая в нем заложена взрывчатая сила. Потому что для непосвященного человека, который не видел всех этих подарков и наших улыбок, когда мы обсуждали их стоимость, а слышал только наши голоса, все воспринималось совсем по-другому.

И мне пришла в голову интересная идея!

Я прослушал все записи наших разговоров с соседом, выбрал из них и выписал на отдельные листочки наиболее интересные фразы, а затем стал раскладывать эти листочки в определенном порядке, пока не сложился любопытный пасьянс. Он, правда, получился неполным, в нем были пропуски, смысловые неувязки, но все это было делом поправимым.

Я заполнил пропуски недостающими фразами так, чтобы получился складный диалог со вполне определенным смыслом и логикой, и понял, что надо делать дальше. Последующие встречи с соседом я проводил по особому плану, стремясь строить беседы таким образом, чтобы вытянуть из него нужные мне фразы, соответствующие недостающим фрагментам разработанного сценария, пока не заполнил все пропуски.

Что касается моих собственных реплик, то тут вообще не было никаких проблем: свои слова я мог наговорить в любой момент в точном соответствии с тем, что было сказано моим соседом.

В итоге моей «творческой» деятельности был смонтирован пятиминутный диалог. В нем было все, что нужно: и инструктаж, и обсуждение конфиденциальной информации, и вознаграждение за сотрудничество, и все прочие атрибуты агентурной встречи!

Но самое ценное было в том, что ни одна, даже самая квалифицированная экспертиза не смогла бы уличить меня в подлоге! Все реплики были произнесены в одном акустическом пространстве, записаны с использованием одного и того же микрофона, на один и тот же магнитофон, а потому ни один осциллограф или какой другой прибор не обнаружил бы различий в частотных характеристиках, по которым всегда можно разоблачить подделку.

С таким «страховым полисом» можно было отважиться на вербовку!

Пригласив соседа к себе (в привычное акустическое пространство!), я от имени заинтересованных лиц предложил ему передавать нам сведения на иностранных дипломатов не от случая к случаю, а на регулярной основе.

Сразу сообразив, о чем идет речь, сосед стал отказываться, а когда я напомнил ему, что он уже немало нам рассказал и тем самым поставил себя в довольно двусмысленное положение, сосед заявил:

— Не надо на меня давить! Мне легче пойти к своему начальству и во всем признаться, чем связывать себя долговременными обязательствами с советским посольством.

Я попытался убедить его, что он сможет извлечь большую выгоду из нашего предложения, в то время, как визит к начальству ничего хорошего ему не сулит: начальство, возможно, и оценит его признание, но никогда не поверит ему до конца, потому что в своей дружбе с советским дипломатом он зашел слишком далеко.

— Вы рассуждаете, как дилетант, Майк, — не соглашался с моими доводами сосед. — А если я преподнесу эту историю так, будто бы заподозрил вас в принадлежности к КГБ и решил уличить в шпионской деятельности? Еще неизвестно, кому из нас будет хуже!

Такого поворота я как раз и боялся! Но на этот случай у нас, как говорится, было!

— Нет, дружище, это вы рассуждаете, как дилетант! — возразил я. — Если не верите, нажмите вот на эту клавишу.