Нора уже знала, что ашанти придерживались мнения, что отец дает своему ребенку дух и силу, а мать — плоть. Последнее в их понимании значило больше, поэтому дети скорее относились к семье своих матерей, чем принадлежали своему отцу, и королевство тоже передавалось по наследству по женской линии.

Аквази же, как и ожидалось, не проявил восторга, но, как положено, все же взял свою дочку на руки, вынес ее из хижины и поднял навстречу звездам.

— Ее имя будет Дэдэ, — провозгласил он. — Это имя моей матери.

Нора восприняла это без всяких комментариев, однако на следующий день окрестила девочку и дала ей имя Дейрдре, причем в церемонии участвовали ее подруги, склоняющиеся к христианству. И все были убеждены, что это имя присутствует в Библии.

— Конечно, это имя принесет ей счастье! — обрадовалась Мария и поцеловала ребенка. Женщины в Нэнни-Тауне относились к детям с большой любовью.

Нора воспринимала за счастье уже то, что ни Аквази, ни Маану не пытались отнять у нее малышку. Она боялась этого — на плантациях было широко распространено такое явление, как изъятие детей у черных женщин. Это очень подходило бы мести Маану. Однако Аквази явно потерял интерес к ребенку сразу же, как только Нора родила девочку, а Маану была достаточно занята ожиданием собственного малыша. Супруга заверила Аквази, что именно она подарит ему желанного сына.

— Это будет большой ребенок, — пророчествовала Нора гордой Маану, когда та нанесла обязательный визит ей и Дэдэ. Молодая негритянка была прекрасной в своих пестрых африканских нарядах, которые сейчас носила постоянно, — во время беременности эти наряды были намного удобнее, чем платья белых женщин. Маану, как и раньше, была очень худощавой и держалась по-королевски прямо, ее волосы и кожа блестели, а живот уже выдавался далеко вперед, хотя до рождения ребенка оставалось еще три месяца. — Но роды будут нелегкими, — добавила Нора. — Ты должна попросить Нэнни вовремя привести сюда Толо. Тем более что...

Она покраснела.

— Обрезание не вредит родам, — злобно отреагировала Маану. — Толо заверила меня в этом. Нэнни будет рядом со мной, а вместе с ней — все духи племен ашанти и догонов.

— Я имела в виду не обрезание. — Норе было трудно коснуться этого вопроса, но у нее перед глазами все еще была Салли, и она вспомнила о замечании Толо, сделанном после обрезания Маану.

«Она была беременна...» Значит, у Маану тоже были выкидыши, хотя ей повезло, и она не истекла после них кровью. Однако рубцы и спайки у нее точно остались.

— Ты должна попросить Толо хотя бы о том, чтобы она осмотрела тебя до родов. Духи... Ну да, они, конечно, могут помочь, но в общем... Ты же и раньше знала, как это бывает.

Нора вспомнила о циничных замечаниях Маану о вере, молитвах и Боге.

— Я рожу сына Аквази с помощью королевы, — величественно сказала Маану. — И ты меня не запугаешь, белая миссис. Я сильная.

Нора на это ничего больше не сказала. Она снова перевела разговор на Дэдэ, на то, какая она миленькая и как хорошо сосет материнскую грудь. Маленькая девочка не создавала никаких проблем. Единственным, что бросалось в глаза и вызывало у всех женщин возгласы, в которых перемежались ужас, удивление, восхищение и страх, — были ее синие глаза. Хотя кожа Дэдэ была не такой темной, чтобы это могло вызвать сомнение в наличии белых предков. Однако большинство женщин в Нэнни-Тауне никогда не видели малыша со светлыми глазами, а в некоторых племенах рождение такого ребенка считалось недобрым знаком.

— Глупости! — засмеялась Толо и отрицательным движением руки отреагировала на слухи о том, что здесь якобы родился демон. — Конечно, плохо, когда черная женщина рождает белого ребенка. Бывает, что у него оказываются синие, голубые или даже иногда красные глаза, и это очень жутко. И чаще всего такой ребенок живет недолго. Но у этой маленькой девочки все нормально. Она будет красивой, когда подрастет.

— Но глаза у нее могут стать зелеными, — заметила Нора, чтобы сразу же предупредить новые слухи о таинственно изменяющемся цвете глаз ребенка. — У меня самой сначала были синие глаза, пока мне не исполнилось несколько месяцев. Это означает, что большинство белых детей рождаются с синими или голубыми глазами.

Толо кивнула.

— Твоя Дэдэ — красавица и совершенно нормальная, и это хорошо, что она — девочка. Ребенку-метису никогда не будет легко, но красивой девочке все же будет легче жить, чем уродливой, а девочке-метиске легче, чем мальчику-метису.

Нору не удивило, что через три месяца после рождения Дейрдре Манса снова, плача, появилась перед ее дверью. Девочка поменяла место жительства с тех пор, как Аквази опять повадился одаривать Нору своим вниманием. Ведь Маану была на последних месяцах беременности, а Нора уже пришла в себя после рождения дочери и стала еще красивей, чем раньше.

Ее тело за это время привыкло к такой жизни, где было много солнца и труда, и с тех пор, как ее перестали мучить и поручать самую тяжелую работу, ее фигуре это даже пошло на пользу. Нора была худощавой и сильной, однако после рождения дочери приобрела выраженные женские формы. Кроме того, она кормила грудью, и груди ее были полными и упругими. Постоянное пребывание на солнце придало ее лицу золотисто-коричневый цвет, который подчеркивали разноцветные платки, — ими она по обычаю африканок повязывала свои волосы, постепенно выгоревшие до более светлого оттенка. Аквази снова стал возбуждать ее вид — его злоба на Нору и Дуга постепенно утихомирилась. Она изменила ему, и он ей отомстил, но теперь она стала полностью принадлежать ему, с кожей и волосами. Она родила ему ребенка.

Аквази стал несколько осторожней обращаться с Норой. До того, чтобы нежно любить ее, дело не доходило, и он, как и прежде, оставался при своем мнении: приличная женщина не имеет права наслаждаться любовью. Но теперь он, по крайней мере, разговаривал с ней более-менее любезно и не бил ее.

И, тем не менее, Нора ненавидела ночи с ним и боялась, когда он приходил к ней. Она приняла твердое решение не рожать ему больше детей, несмотря на то, что за это время очень полюбила Дэдэ. Фляжка от Толо постоянно находилась в числе других напитков и мазей, приготовленных самой Норой. При малейших признаках беременности она тут же выпьет необходимое снадобье.

Нора оттолкнула Аквази, который как раз собирался проникнуть в нее, когда услышала стук в дверь и плач. Она почти всегда сопротивлялась, он к этому привык и игнорировал ее протесты. То же самое он сделал и на этот раз.

— Прекрати, Аквази! — Нора сопротивлялась изо всех сил, но старалась не слишком шуметь, чтобы не разбудить Дэдэ. К счастью, у ребенка был крепкий сон. — Ты ведь слышишь, там что-то случилось, и, по-моему, эго Манса. Что там с Маану? Ей ведь скоро рожать. Может быть...

Она приподнялась на руках, встала и быстро завернулась в полотенце, когда Аквази недовольно скатился с нее. Затем Нора поторопилась к двери. Как и ожидалось, Манса, всхлипывая, стояла перед дверью, опираясь на стену у входа.

— Вы должны прийти, миссис. Маану... у Маану ребенок.

Нора затащила девочку в хижину.

— Это же прекрасно, Манса! — успокаивающе сказала она. — Ты уже позвала Нэнни? Она хотела присутствовать при родах, она же рядом живет.

Хижина Норы находилась на краю Нэнни-Тауна, что не нравилось Аквази. По обычаю каждая жена воина имела свой дом, но, как правило, в африканских деревнях они находились рядом. Однако круглые хижины в центре поселения были все заняты, а Маану даже и не думала о том, чтобы поменять свой привилегированный дом рядом с хижиной королевы на дом раба где-то на периферии поселка.

— Нэнни уже несколько часов у нее, она говорит, что все нормально, но ребенок не появляется и не появляется. Маану страшно кричит. Ужасно...

— Это тебе только так кажется, Манса, — успокоила ее Нора. — Помнишь, я ведь тоже кричала, и ты боялась, но потом появилась Дэдэ, и все стало хорошо.

— Но этот ребенок не появляется, миссис. Нэнни говорит, что он может быть слишком большой. Он не проходит... не проходит через... — Голос Мансы от ужаса был хриплым. — И из Маану так сильно льется кровь!