После этого он сделал глоток из этого же калебаса и протянул его рядом стоящему рабу. Его помощники пустили по кругу следующие сосуды, и Адвеа тоже дали кружку. Нора почувствовала по запаху ром из сахарного тростника. Адвеа приставила кружку к губам и после короткого колебания протянула ее своей хозяйке. Нора помедлила. Разве ей пристало пить здесь вместе с рабами? В Англии она бы никогда не сделала этого со своими служанками.

— Это приблизит вас к духам, — объяснила Адвеа.

Нора вздохнула и сделала большой глоток. Наверное, это следовало рассматривать как нечто подобное разделению между собой хлеба и вина в христианской общине. А там господин и слуга по традиции совместно справляли мессу.

Пение стало громче и требовательней, когда кружки, бутылки и калебасы сделали второй и третий круг. Теперь люди раскачивались в такт песням, а звук барабанов становился насыщеннее и, казалось, приобретал власть над людьми.

У Норы было такое чувство, словно барабаны бьют прямо у нее в голове. Несколько молодых людей, сидящих впереди, начали танцевать, и вместе с ними — колдун-обеа, и Нора снова испугалась, когда в руке колдуна блеснул нож. Пение слилось в напряженное крещендо, однако крик Квадво все же был громче. И тут колдун вытащил из мешка курицу, подбросил ее в воздух и молниеносным ударом мачете отделил голову жертвы от ее тела. Фонтанчик крови обрызгал стоявших близко рабов. Тело же курицы продолжало двигаться, наверное, бедняжка пробежала бы еще несколько шагов, как рассказывалось в кровожадных историях о призраках, которые читала Нора. Однако колдун-обеа быстро подхватил курицу и швырнул в середину толпы — как показалось Норе, в направлении Маану. И действительно, девушка поймала мертвую птицу и подняла ее над котлом, выпуская туда кровь. Из котла повалил вонючий пар, когда Квадво размешал что-то, а потом сжег над ним какие-то целебные травы.

На людей вблизи огня это, казалось, произвело возбуждающее действие. Они стали петь, кричать и танцевать еще громче. Адвеа еще раз протянула Норе кружку с ромом. Та, словно в трансе, приняла ее. Она никогда в жизни не пила так много, однако чувствовала себя скорее не пьяной, а возбужденной. При этом производимый ритуал подействовал на нее отталкивающе, и неприятные эмоции усилились, когда человек-обеа отрубил голову еще одной курице и бросил умирающую птицу в направлении Аквази. Молодой человек так же выпустил ее кровь в кипящий котел под невнятное заклинание колдуна.

В этот момент Нора с отвращением спросила себя, не присутствует ли она на церемонии обручения? Неужели Маану наконец-то добилась того, что Аквази попросил ее руки, и неужели обрученные соединяются таким кровавым способом? Однако Маану выглядела скорее ошеломленной и явно не производила впечатления счастливой невесты. Она была поражена появлением второй курицы и участием в церемонии Аквази. Но затем девушка отдалась пению и танцам, в таком же экстазе, как и другие рабы. Дым и тяжелый запах крови и трав медленно распространились по всему сараю. Норе стало трудно дышать и думать. Она словно вся обратилась в чувства и ощущения, в пение и удары барабана, и ей казалось, что она находится вне своего тела. Адвеа снова протянула ей кружку с зельем.

Теперь колдун-обеа снял свое варево с огня, окунул в него что-то похожее на веник из хвороста и обрызгал свою паству. Некоторые попадали на пол и стали биться в судорогах.

— Духи в них. Ими овладевают духи, — равнодушно объяснила Адвеа.

Старая кухарка наблюдала за всем происходящим безучастно, казалось, что ей абсолютно неинтересно войти в контакт с магией. Однако ром из сахарного тростника она пила, как воду.

Нора, широко раскрыв глаза от страха, не в состоянии двинуться с места, увидела, как один из ее домашних слуг, пронзительно крича, упал на пол и стал истерически рыдать, словно девчонка с кухни. Молодую женщину словно парализовало: с одной стороны, она как лекарь должна была немедленно остановить все это и заняться явно страдающими людьми, но, с другой стороны, она будто превратилась в бестелесное существо, которое ловило каждое слово колдуна-обеа и воспринимало одержимость людей как само собой разумеющееся. А еще какая-то часть ее отчаянно искала своего любимого духа, которого она так часто вызывала. Саймон обещал, что навсегда останется с ней. Но где он был сейчас, когда она в нем так нуждалась? Другим мертвецам, очевидно, очень легко удалось материализоваться перед живыми. Некоторые из мужчин и женщин, казалось, увидели дуппи своих умерших родственников. Они восторженно приветствовали их после того, как что-то втерли себе в глаза и посмотрели через левое плечо.

— Вода из глаза собаки, — безмятежно пояснила Адвеа.

Нора на мгновение задумалась о том, что надо бы попросить у кого-то из людей этой воды, но затем истерически захихикала. Она была сумасшедшей, она, наверное, сошла с ума. Это было безумием — вызывать духов, но еще хуже было то, что она не могла вытеснить из памяти лицо Дуга Фортнэма, стоявшее перед ее внутренним взором...

Нора выпила еще глоток из кружки, которую протянула ей Адвеа, и вдруг поняла, что плачет.

— Сейчас! — произнес колдун-обеа и встал рядом с Маану. — Скажи духам свое желание, девушка!

— Я хочу, чтобы Аквази полюбил меня, — прошептала Маану. — Я хочу, чтобы он принадлежал мне!

Квадво подошел к Аквази.

— Скажи свое желание, молодой человек!

— Я хочу обладать Норой Фортнэм, — твердо сказал Аквази в надежде, что духи услышат его за всем этим шумом, криком и песнями. — Она должна быть моей до самой смерти.

Люди еще танцевали и пели, но затем звуки барабанов, громкие крики и хриплое пение стали стихать. Огни догорали, одержимые стыдливо поднимались с земли, в то время как духи оставляли их тела.

Все, кроме тех, которых вызвали Аквази и Маану.

Их время должно было наступить только сейчас.

Для Аквази встреча с Норой после колдовской церемонии представляла самую большую трудность. Ведь Квадво не оставил ему никакого сомнения: жаждущий любви дуппи может вселиться в тело обожаемой им женщины только тогда, когда молодой раб покажет ему ее.

Аквази до этих пор отодвигал от себя проблему, однако теперь, опьяненный, подбодренный колдовством и алкоголем, он знал, что нужно делать. Нора находилась в большом доме одна, а сейчас была глубокая ночь. Она, наверное, уже давно уснула и не услышит, как он проникнет в дом. Это, опять же, не должно было представлять никаких трудностей. Скорее всего, вход на кухню не был заперт на ключ, а если даже и был, то достаточно будет простого инструмента, чтобы отжать замок. И в доме Аквази хорошо ориентировался, знал, где находится комната Дуга, а где спит Элиас. Норе, без сомнения, выделили помещения матери Дугласа. И там Аквази однажды, много лет назад, тоже побывал вместе с Дугом в поисках приключений и, возможно, даже духов. Теперь всюду ему мерещились добрые знаки, и Аквази был уверен, что вызванный дуппи управляет им.

Однако ему нужен был лом или что-то похожее. Определенно, такой инструмент должен был находиться где-то в хлеву. Аквази направился к двери между стойлами и сеновалом.

Нора наполовину пришла в себя, когда Адвеа сделала попытку встать. Остальные рабы тоже потихоньку собирались в обратную дорогу. Нора заставляла себя снова обрести способность думать. Ей тоже надо было исчезнуть отсюда, пока ее никто не узнал. До сих пор все смотрели прямо перед собой, но, выходя из сарая, кто-нибудь мог оглянуться по сторонам и обнаружить ее.

Нора прошептала Адвеа слова благодарности, а затем отправилась назад в хлев. Она могла бы некоторое время переждать, пока все успокоится, возле мулов, отнесшихся к ней вполне дружелюбно. После долгого рабочего дня и ритуальной ночи рабы, конечно, быстро пойдут домой и будут спать, как убитые. Нора сможет незамеченной проскользнуть через их поселения. Выспаться — это была, собственно, хорошая идея... Голова Норы еще гудела от звука барабанов, и ее качало от выпитого спиртного так, что каждое движение давалось ей с трудом. Неужели она пытается открыть дверь в ту часть хлева, где стоят мулы? Сено перед дверью, казалось, приглашало прилечь. А что, если она здесь посидит и немножко отдохнет... может быть, всего лишь на минутку закроет глаза...