— Значит, ты считаешь, что они готовы вести переговоры? — спросила Нора. Ее мало интересовали белые торговцы крадеными вещами в Кингстоне, в конце концов, они не угрожали жизни Дуга. — Неужели об этом не говорилось раньше?

Дуг кивнул.

— Попытки вести переговоры с маронами предпринимались не раз. И иногда вполне успешно. Длительное время, например, беглых рабов они не принимали, а выдавали назад.

Норе постепенно становилось ясно, почему Маану и другие рабы не слишком хорошо отзывались о маронах.

— Однако положение изменилось с тех пор, как Нэнни и ее братья захватили власть в горах, — добавил Дуг. — С ними переговоры пока еще не велись. В том числе и потому, что поначалу их набеги были очень жестокими: мароны в первую очередь хотели увеличить количество своего населения, в том числе и путем захвата негров с плантаций. Это имеет множество причин. Но это не означает, что мирный договор невозможен. И, совершенно определенно, Кудойе и Аккомпонг, в принципе, не отвергают переговоров. Зачем же им дразнить чертей и заманивать в ловушку каждого белого, который попадает в горы, и рубить его на куски? Наоборот, если они умные, то никак себя не проявят. Нет ничего более уязвимого, чем такая якобы армия, вроде нашей, которая будет целыми днями беспомощно блуждать в горах, чтобы потом бесславно вернуться назад. Поверь мне, Нора, со мной ничего не случится. Но, тем не менее... ты могла бы подарить мне... хм... что-то вроде прощального поцелуя. Просто так, на всякий случай. Чтобы я чувствовал сладость твоего прикосновения на своих губах, если мне придется умереть.

Нора хотела отшатнуться, но Дуг уже притянул ее к себе и прижался губами к ее рту.

— Думай обо мне, пока мы снова не увидимся! — Он засмеялся, вскочил в седло и пришпорил своего коня.

Нора осталась на месте в полной растерянности.

Немного погодя она тоже вскочила на свою любимицу и обрадовалась, что Питер даже не сделал попытки сопровождать ее. Старый конюх в это утро был тоже не совсем в себе, и Норе пришлось самой подтягивать упряжь Авроры. Собственно говоря, ей следовало бы пожурить слугу за это, но она пребывала в таком смятении, что не могла думать ни о чем другом, кроме поцелуя Дуга, кроме его твердых, но нежных губ, озорного смеха, когда он прощался с ней. Что, ради Бога, это было? Что с ней происходит, что он сделал с ней?

Нора галопом поскакала к пляжу, убедилась, что там, как всегда, никого нет, и зашла в волны, как зачастую делала прежде. Морская вода смоет с нее этот поцелуй и странное чувство, которое он пробудил в ней. Когда она уляжется на теплый песок, она снова будет думать о Саймоне.

Но при погружении в воду в ее памяти возникла иная картина. Она была здесь, на этом пляже с Дугом, они скакали наперегонки, а затем, когда Нора послушно распаковывала их обед, он без всякого стыда снял с себя рубашку и сапоги и в бриджах ринулся в волны. При этом он еще издал дикий крик, словно капитан пиратов при нападении на корабль. Нора засмеялась и немного позавидовала ему. Даме, разумеется, было запрещено в присутствии кавалера снимать даже чулки, чтобы босиком походить по воде. Но затем она полностью потерялась от восхищения крепким телом Дуга, игрой его мускулов, его мощной борьбой с довольно сильным морским волнением в тот день... Было чудесно смотреть на него.

А теперь, когда сама была в воде, она вспоминала о нем и мечтала о его теле рядом с собой, чтобы плавать с ним наперегонки, чтобы вместе играть водой и песком.

Нора пребывала в смятенных чувствах, когда скакала к пляжу, но на обратном пути ее сердце колотилось еще сильнее. Она не знала, как ей понять свои ощущения и мысли. С одной стороны, она чувствовала себя моложе, умнее, и казалось, что она видит мир более ясными глазами. С другой же стороны, в ней билось что-то темное, похожее на вину, словно она изменила Саймону.

Нора не знала, разыгралось ли ее воображение, или это было связано с изменившимся восприятием ею реальности с того момента, как Дуг поцеловал ее. Но когда она вернулась назад в Каскарилла Гардене, что-то в атмосфере дома показалось ей странным. Слуги выглядели несобранными и рассеянными и опять прекращали разговоры между собой, лишь только вблизи появлялась Нора. И хозяйка приняла решение докопаться до причины происходящего. Она отослала Маану прочь и провела послеобеденное время в саду, однако не на своем любимом месте в павильоне, где лишь благодаря случайности могла услышать обрывки разговоров. Нет, она целенаправленно прошла на террасу, которая образовывала крышу над площадкой перед кухней, и стала прислушиваться. Норе не пришлось ждать долго. Что-то действительно активно обсуждалось всеми слугами — однако они даже между собой говорили приглушенными голосами и ограничивались намеками.

— Ты направить проклятие на Джимми, если тебя не просить, не идти ли ты с ним, — хихикала одна из девочек на кухне, насмехаясь над другой.

— Фу... Я направить колдовство на Джимми, тогда идет со мной, — ответила другая.

— Для настоящего колдовства тебе надо курица!

— Уже есть курица!

— Ты знаешь, кто приносить курицу?

— Не знаю, может, Джимми приносить курицу для делать свадьбу со мной!

И снова Нора услышала смех. Она наморщила лоб. Проклятия и куры. Маану когда-то тоже упоминала нечто подобное. И колдовство. Неужели она наконец-то вышла на след таинственной церемонии обеа, о которой рассказывал Дуг? Было похоже на то: баккра точно уехал из дому, и Дуг, которому не доверяли ни Маану, ни Аквази, последовал за ним.

Нора приблизительно установила время проведения церемонии из подслушанного разговора двух служанок.

— Когда луна будет над морем.

Конечно, луна была над морем половину ночи, да и каких-либо сведений о месте встречи Норе раздобыть не удалось.

Но это было неважно, ей нужно всего лишь последовать за рабами. Это не могло быть слишком трудно: она просто сделает вид, что хочет раньше лечь в постель, и отпустит Маану, как только та распустит ей волосы и причешет их на ночь щеткой. Затем ей придется всего лишь самой одеться и невидимой проскользнуть к поселению рабов. Кусты и деревья, плотно окружающие хижины, предоставляли достаточно возможностей для укрытия, даже если кто-нибудь проходил совсем рядом. А такое было не исключено. Если собрание состоится в поселении рабов, то конюхи, которые спали в конюшне, должны будут проходить мимо главного дома.

Однако Нора все же полагала, что церемония назначена где-то в другом месте. Если обряды обеа хотя бы чуть-чуть напоминают христианские мессы, то при этом люди должны петь и громко молиться. В поселении рабов, на окраине которого также жили надсмотрщики, это было слишком опасно. Собравшиеся тут же были бы обнаружены.

Нора провела остаток времени после обеда и вечер в нервном напряжении, и Маану, казалось, чувствовала себя точно так же. Девушка была рассеянной и неловкой, она роняла вещи и так нетерпеливо проводила гребешком по длинным волосам хозяйки, что пару раз той стало больно. Норе пришлось держать себя в руках, чтобы не накричать на служанку, но она ни в коем случае не хотела ссориться с ней. Может быть, ей понадобится помощь девушки, чтобы проникнуть на собрание.

Обе облегченно вздохнули, когда Маану попрощалась вежливым пожеланием «доброй ночи, миссис». Нора подождала и убедилась, что та вышла из дому, затем поспешно связала волосы в пучок на затылке и влезла в любимое домашнее платье. Никакого корсета и кружевной блузки, одежда должна быть максимально удобной, не сковывающей движений, и все должно быть сделано очень быстро. И ей нужен платок, по возможности, темный. Ее платье зеленого цвета, но волосы будут видны при свете луны. Она взяла платок из темно-красного шелка, который обычно набрасывала на плечи, и после короткого размышления все же отказалась от обуви. Легкие туфельки она легко порвет, если ей придется идти через джунгли, а тяжелые сапоги для верховой езды могут создать шум.