Но затем она вспомнила, что никогда ей не приходилось выхаживать после аборта обрезанную женщину. Лишь гордые воинственные ашанти отказывались рожать детей в рабстве. Более мягкие догоны не убивали свое потомство.

— Но Аквази ведь из племени ашанти! — возразила Нора. — Почему он поддерживает такое?

Толо вскинула брови.

— Аквази внутри белый, — презрительно сказала она. — Я уже тебе говорила. Он не хочет королеву, он хочет послушную христианскую девочку, которая будет выполнять все, что хочет он, а сама не будет получать никакого удовольствия от любви. Дело в том, что такая женщина никогда не будет изменять ему. Измены он боится больше всего. Значит, не показывай ему никогда, что тебе это может нравиться, белая женщина. Иначе он и тебя заставит сделать обрезание. — Она указала на Маану и заботливо укрыла ее одеялом.

Нора вздохнула. Она уже достаточно хорошо знала Аквази. И не почувствовала никакого удовольствия от осознания того, что Маану тоже вряд ли будет наслаждаться своей первой брачной ночью.

На следующий день во время свадебной церемонии Маану с бледным лицом и широко раздвинутыми ногами сидела на табуретке, которую подарил ей по традиции Аквази, а когда наступило время отнести в хижину множество других подарков, ей понадобилась помощь. На следующий день после свадьбы она не показывалась на улице, и Манса озабоченно доложила Норе, что Маану не может встать. Нору это не удивило — без сомнения, ночь с Аквази была ужасной. Однако Толо успокоила ее, сказав, что никакой опасности для здоровья и жизни Маану не существует.

— Я сделала неглубокое обрезание, ровно настолько, чтобы они были довольны — и она, и он. Маану все же сможет кое-что ощущать, только не сейчас — теперь она, конечно, еще не может получать никакого удовольствия от своего мужчины, там ведь пока открытые раны. Как я уже говорила, обрезание делают намного раньше, задолго до того, как к женщине прикоснется мужчина.

Толо вопросительно посмотрела на Мансу, однако та снова спряталась за юбку Норы.

— Не разрешайте ей резать меня, миссис! Миссис, пожалуйста, защитите меня! — умоляла она.

Толо покачала головой.

— Никто не заставит тебя, девочка, тебе повезло. Грэнни Нэнни не признает такого. Иначе... Дома нас никто не защищал, и, поверь мне, там делают обрезание намного глубже, чем я сделала твоей сестре. А теперь иди к Маану, дитя мое, и немного поухаживай за ней. Через пару дней она будет совсем такой, как раньше, не бойся.

Норе, конечно, было известно лучше: каким бы качественным ни был медицинский уход, в климате Ямайки раны время от времени воспаляются. И тогда люди умирают даже от безобидных ран.

Однако она не хотела пугать Мансу. Да и Маану все равно отказалась бы от помощи Норы. Утешало то, что ее бывшая служанка достаточно часто сопровождала ее при обходе больных, а потому и сама должна была знать, как поддерживать раны в чистом состоянии.

И действительно, порезы Маану зажили без осложнений. Отчасти это было объяснимо тем, что в эти дни Аквази оставил свою новую жену в покое и снова обратил внимание на Нору. Он тоже взял ее в жены, хотя и не с такой пышной церемонией, как Маану. Грэнни Нэнни вызвала благословение нескольких богов и духов для новой пары и сообщила всему поселению о том, что Нора больше не рабыня.

Ее положение среди женщин мгновенно улучшилось. Незамужние девушки прекратили издеваться над ней, в то время как взрослые женщины, хотя и с некоторой неохотой, приняли ее в свою группу. Нора работала чаще всего в стороне от них, но теперь ей не нужно было выполнять самую тяжелую и грязную работу, ее отныне, наоборот, щадили: ее беременность стала заметной. То, что женщины не разговаривали с ней, было ей безразлично — в конце концов, с ней рядом была Манса, которая чувствовала себя в обществе молодых девушек так же нехорошо, как Нора в обществе женщин. В последнюю ночь малышка даже спала в ее доме, разумеется, с благословения Маану и Аквази. Оба думали, что Нора в присутствии Мансы не будет пытаться убить ребенка в своем теле или сделать что-то нехорошее с собой. Таким образом, она находилась под наблюдением не только днем, но и ночью, когда Аквази посещал Маану. А это он делал каждую ночь, после того как его супруга более-менее пришла в себя, — очевидно, очень старался зачать еще одного ребенка, на этот раз чистокровного.

Нора воспринимала все это равнодушно. Она уже давно смирилась со своей беременностью и благодарила небо за то, что Аквази ее сейчас игнорирует. Пусть Маану будет с ним счастлива. Нора желала обоим всего наилучшего, лишь бы ее оставили в покое. Обществом Мансы она, напротив, наслаждалась. Малышка наконец делала успехи в освоении правильного английского языка и даже, к ее собственному огромному удивлению, стала учиться писать и читать.

— Неужели это может каждый, миссис? Значит, для этого не нужно благословления богов?

А затем, когда оставалось всего несколько недель до родов, изменилось и ее отношение к другим женщинам, или, по крайней мере, к некоторым из них.

У Норы появилось больше свободного времени, и она использовала его, чтобы разбить свой собственный садик с лекарственными травами. Манса старательно помогала ей при этом: она намного больше интересовалась искусством врачевания, чем ее сестра. Поскольку девочка могла свободно перемещаться по селению, то спрашивала периодически появляющихся в поселке белых торговцев о семенах, и вскоре Нора даже смогла посылать ее за пределы поселка в поисках нужных ей растений и кореньев.

Самой же Норе такие походы были запрещены. Женщины наблюдали за каждым ее шагом, который она находилась за пределами поля. Однако теперь вокруг ее хижины росли петрушка, ромашка, шалфей и манжетка, и этих растений было намного больше, чем нужно было для нее самой и для Мансы. Нора тосковала по своей работе с больными и едва сдержала себя, когда однажды в обед услышала разговор между двумя женами маронов. Одна из них жаловалась на сильное кровотечение и судороги во время месячных.

— Придется идти к Толо, — вздохнула она. — Но дорога так далеко.

— А Нэнни? — спросила ее подруга.

Первая закатила глаза.

— Нэнни говорит, ничего страшного. Подождать. Пройдет само. Но Нэнни сильная женщина. Королева. Я только маленькая марон, не такая храбрая.

Нора вздохнула. Все это только укрепило ее во мнении, что Нэнни знала об искусстве врачевания не так уж много. Судя по тому, что говорили о ней, она была еще очень молодой когда ее вывезли из Африки. Пусть даже ее мать была великой колдуньей и знахаркой, все равно она не успела научить ее многому, а за все эти годы Нэнни, конечно, еще и много чего забыла.

Нора сунула руку в свою сумку и вытащила оттуда пучок трав. Она всегда держала их наготове для Мансы, которая три месяца назад уже стала девушкой и тоже сильно страдала от судорог во время месячных. Нора обычно готовила ей настой лекарственных трав, когда той во время работы становилось плохо: она пыталась не дать возможности другим женщинам заметить, что у Мансы уже начались менструации. Ведь, несмотря на то, что говорила Нэнни, от Аквази и его супруги можно было ожидать, что они и Мансу заставят придерживаться обычаев догонов.

— Вот, — сказала она той женщине, которую знала под именем Мария. Необычное имя для рабыни, но Нора за это время узнала, что настоящие мароны, которые были свободными от рождения, зачастую откликались на испанские имена. — Завари эти травы и дай им настояться минут десять. Надо пить отвар три раза в день, он тебе поможет.

Мария с недоверием уставилась на сухую траву.

— А ты не хочешь отравить меня, белая миссис?

Нора, не говоря ни слова, разожгла костер, хотя женщины и жаловались на дополнительное тепло во время полуденной жары. Она нагрела воду, положила туда лекарственные травы, дала им настояться и сама выпила несколько глотков, после того как отвар остыл. Манса тоже выпила этот настой. Она вертела головой, но послушно глотала горькое лекарство.