— Может быть, муж для Алимы. Говорит, баккра хороший. Может быть, купит Алиму.

Дуг снова потер лоб.

Ни с того ни с сего такой заботливый отец вдруг перестал иметь что-то против того, чтобы его дочь продали. Жаль, что Нора не могла этого слышать.

Затем несколько недель подряд он ничего не слышал об Алиме, кроме случайных замечаний Адвеа, из которых можно было понять, что у девушки все хорошо. Повариха в разговорах с другими домашними рабынями приводила ее саму и ее новую должность, как яркий положительный пример. Фразы вроде «если не будешь стараться, никогда не получишь красивое платье, как Алима», «ты делать хорошо, тогда, может, тоже будешь служанкой у красивой дамы, как Алима», — вскоре стали ее стандартными угрозами или, наоборот, поощрениями. Маалик и Хадиджа каждое второе или третье воскресенье спрашивали разрешения на поход в Кингстон, а когда Дуг приглашал Холлистеров, с ними в Каскарилла Гардене приезжала Алима и до полуночи рассказывала о чудесах своей жизни у леди подружкам, которые слушали ее с нескрываемой завистью.

Леди, со своей стороны, так же, как и ее племянница, не могли нахвалиться служанкой, и на всех рождественских праздниках и балах, где после окончания сбора урожая частенько собиралось кингстонское высшее общество, наперебой благодарили Дуга.

— Вот тут нам удалось всех сделать счастливыми, — сказал он своему надсмотрщику, мистеру Мак-Клауду, с которым рождественским вечером распивал пунш из рома. — Но смотрите, чтобы завтра и для Алимы был подарок.

Дуг имел обыкновение одаривать своих рабов на Рождество небольшими презентами, чаще всего спиртным из сахарного тростника. Мусульмане же получали в подарок кофейные бобы или чай.

— Холлистеры, правда, сейчас в Кингстоне, но для родителей будет важно знать, что мы девушку не забываем. Она все же принадлежит плантации Каскарилла Гардене.

Ян Мак-Клауд расслабленно кивнул.

— Она придет на следующей неделе, — заявил он. — Это мне Маалик рассказал, он был очень счастлив. А сами Холлистеры на пару дней уедут на свою плантацию.

Дуг ухмыльнулся.

— Понятно, сейчас время для перегонки рома. Старик не выпустит это дело из своих рук, и скоро будут видны результаты. — Он поднял свой бокал и подмигнул Яну. — Я признаюсь, что дал им взаймы Алиму, потому что в качестве встречного жеста старик выделил мне пару бочек рома.

Мак-Клауд рассмеялся.

— Я сказал отцу Алимы, что она сможет снова жить в его хижине. Надеюсь, что вы не будете возражать.

Дуг пожал плечами.

— Если леди не будет настаивать, чтобы она спала у нее на пороге... Некоторые дамы ведь не могут и трех минут обойтись без своих служанок. А в остальном...

Лицо Мак-Клауда стало серьезным.

— Я не хочу сказать ничего неуважительного о лорде Холлистере, — заметил он, — но малышке, пожалуй, не стоит спать здесь на пороге своей хозяйки. В Кингстоне ведь у Холлистеров бочьшое хозяйство, но здесь...

Дуг понимающе кивнул.

— Здесь ее порог является также его порогом. Я уже понял вас, Ян. И вы абсолютно правы. Если будут какие-то проблемы, то я найду заслуживающие доверия слова для Холлистеров. Честь девушки не должна подвергаться опасности.

Через неделю Алима действительно поселилась в хижине своих родителей, однако леди Холлистер отпустила ее с явным неудовольствием. Она аргументировала это тем, что девушке придется совершать длительные переходы и что она точно так же могла бы ночевать в помещении для рабов на плантации Холлистера.

— Но она там никого не знает, — настаивал Дуг. — И одной среди чужих полевых негров для нее будет опаснее, чем по дороге домой, когда все уже будут спать. Хотя при этом возникает вопрос, почему она должна работать у вас до полуночи. Отпускайте девушку на закате — тогда она попадет домой с последними лучами солнца, и все будут довольны.

Леди Холлистер нехотя согласилась, однако Алима все же приходила в Каскарилла Гардене поздно ночью. Ее приход не давал Маалику и Хадидже уснуть, ведь они, конечно, хотели еще поговорить с ней и угостить ее вкусной едой. Дуг был от этого не в восторге, но на людях воспринимал как должное, чтобы не портить настроение Холлистерам. До тех пор, пока однажды Алима не вернулась домой намного раньше, потому что случилась катастрофа.

Дуг уже переоделся в шлафрок, удобно устроился в своем кабинете и читал книгу, когда кто-то так громко постучал в двери господского дома, что звук этот был слышен даже в подсобных помещениях.

Слуга, открывший дверь, о чем-то взволнованно дискутировал с несколькими мужчинами. Дуг узнал голос своего надсмотрщика. Недовольно вздохнув, он встал, чтобы посмотреть, в чем там дело, но слуга уже впустил поздних гостей. Когда Дуг вышел к ним навстречу в просторную приемную, он увидел МакКлауда, Квадво и Маалика. Все были в состоянии чрезвычайного волнения. Полевой раб сразу же, как только увидел Дуга, упал перед ним на пол.

— Хорошая девочка, она очень хорошая девочка! Не убивать, она не хотела, нет...

Мужчина плакал и пытался обнять ноги Дуга. Квадво ему помешал.

— Прекрати, Маалик, этого здесь не делают!

Мак-Клауд смущенно смотрел на мужчину, находившегося в состоянии крайнего отчаяния.

— Она хорошая, не надо ее вешать! Она...

— Мне может кто-нибудь объяснить, что здесь происходит? — спросил Дуг. — Встань, Маалик, и говори правильно. Или пусть кто-то другой расскажет. Мистер Мак...

— Я и сам пока что не все понял, мистер Фортнэм, — признался надсмотрщик. — Я только слышал от других рабов, что Алима снова здесь. Я подумал, что леди просто пораньше отпустила ее с работы. Но затем прибежал Маалик, и вот, он делал то же самое, что сейчас пытается сделать у вас. Он был вне себя от отчаяния. Я позвал Квадво. Тот поговорил с ним. А я пошел в его хижину, чтобы найти девушку, но она тоже ведет себя как-то ненормально. Когда я зашел к ним, она забилась в угол и только причитала и плакала. Говорила, что она этого не хотела и что теперь ее точно повесят. Мать кричала и билась в истерике. Единственное, чего я от них добился, так это то, что они сказали, что Алима убежала.

Дуг пожал плечами.

— Ну и что? Это точно какое-то недоразумение. Завтра мы все выясним. Но я могу понять девушку, наверное, она что-то сделала не так, а дама тут же пригрозила выпороть ее плетью. Холлистеры в этом деле весьма скоры на руку. Теперь она еще и убежала. Но пусть не боится. С правовой точки зрения она является моей собственностью. Власти ей ничего не сделают, даже если леди заявит на нее. Тем более повесить... — Он усмехнулся.

Мак-Клауд покачал головой.

— Я сожалею, мистер Фортнэм, но дело на самом деле обстоит намного серьезней. Судя по тому, что Квадво сейчас рассказал мне, вполне возможно, что девушке действительно угрожает виселица. В любом случае до завтра это дело откладывать нельзя, хотя мне жаль беспокоить вас.

Ян Мак-Клауд бывал иногда чересчур многословным, но его решения чаще всего оказывались единственно правильными.

Дуг вооружился терпением.

— Тогда рассказывай, Квадво, — сказал он. — Или нет. Идемте в мой кабинет и там все сядем. Я вам даже рому дам, а Маалику — самый большой бокал, и мне все равно, что скажет по этому поводу его бог. Это — лекарство, человек должен успокоиться.

Квадво, явно пораженный видом тяжелой мебели, так же, как и многочисленными бутылками на шкафу, сел на ковер, лежавший на полу в господском кабинете. Он с достоинством принял бокал рома и сунул еще один бокал в руку все еще причитающему Маалику.

— Значит, если я все понял правильно, то это случилось с девушкой сегодня после обеда, — начал старик свой доклад. — Алима... Как это называется, когда платье делают гладким такой железной штукой...

— Гладят утюгом, — сказал Мак-Клауд.

Квадво кивнул.

— Девушка гладила одежду...

Алима выполняла свою работу в комнате для переодевания своей госпожи, как и всегда. Однако эта комната была намного меньше, чем в Кингстоне. Дом Холлистеров на плантации был скромнее, чем обычные господские дома, в том числе и в поместье Каскарилла Гардене или на плантации Кинсли. Здесь почти не было комнат для гостей и не было зала для балов, и лорд и леди должны были делить между собой комнату для переодевания. Однако это не играло особой роли, поскольку леди Холлистер любила поспать подольше. Когда Алима утром заходила к ней, чтобы принести ей чай, причесать, накрасить и помочь одеться, лорд уже давно находился на своей перегонной установке, занимаясь знаменитым ромом Холлистера.