Фигурка подала голос и повернула голову в сторону орочьей стены, которая вновь начала набирать обороты, приближаясь к аскеманам. А затем рогатый воин издал звонкий и протяжный звук, и передняя часть орочьей стены стала рассыпаться на мелкие фрагменты. Такое Ларс видел, когда под ударом пращи полетело брызгами мозаичное полотно, которое его старший брат привез из похода. Только здесь вместо мозаичных кусочков падали в осеннюю грязь мертвые орки.
Лорн поднял вверх меч и с криком» Тор!» бросился в сторону орков. Ларс, быстро засунув фигурку в подсумок, вместе с остальными аскеманами бросился за своим вождем. Сеча была знатная! Они зарубили около двух тысяч орков, но и сами потеряли в побоище двоих. Это было три дня назад. Их оставалось всего пятнадцать. До сегодняшнего дня.
Несколько месяцев назад, когда они прибыли на эту землю, Торвальд, его старший брат, ошибся, решив, что диких орков много быть не может. Мало пищи, мало еды, значит, голодная смерть. По идее выводы были правильными и все аскеманы с ним согласились. Но оказалось, что брат не знал всей картины орочьих вторжений. Те совершали набеги с периодичностью в двадцать четыре года. На каждую землю отводился один год. Но земель этих в Атлантисе было не двадцать четыре, а двенадцать! Правда, был еще южный Хаммий, но туда орки не доходили. Спрашивается, а где находились орки в оставшиеся двенадцать лет? И чем питались? А обитали они на своих северных землях. И чем — то питались! Голодно, конечно, но ведь пищу находили. Один год впроголодь на севере, один год в набеге. Потом снова север, потом набег и все дальше по кругу. Вот и оказалось, что диких орков не несколько небольших орд, а намного больше, несколько десятков тысяч. А то что в первые дни после прибытия аскеманов на эту землю орков оказалось совсем немного, то это лишь потому, что только малая их часть решила не дожидаясь следующего года пойти во внеплановый набег, прельстившись тем, что земли, выбранные для набега больше двух десятков лет лежали нетронутыми орками.
И орки — храмовники тоже отнюдь не столь малочисленны, как можно было предположить. Мало оброка с разоренных земель? Во — первых, за двадцать четыре года, людям более — менее удавалось восстановиться, а во — вторых, был еще южный Хаммий. Богатый, плодородный и ни разу не пострадавший от нашествий орков. Наоборот, на юг постоянно шли караваны с невольниками с северных земель. Вот оттуда и поступала значительная часть оброка для храмов.
И с храмами тоже надо что — нибудь делать. Не взять их штурмом аскеманам. Их теперь все меньше и меньше, а храмы хорошо укреплены. Может быть, ему поможет его покровитель? Но тот уже три дня не подает никаких признаков жизни. Все еще восстанавливает силы? Наверное, вёльва была хорошей ведуньей. Ей удалось закачать силу в несколько фигурок, которые аскеманы привезли с родины. Вот и в этого рогатого воина. Он раньше принадлежал Эрику, но вёльва велела отдать ее ему, Ларсу, как самому младшему из аскеманов.
Хотя не это было основанием для воли вёльвы. Причиной был Рени, местный паренек, единственный, кто остался в живых после набега орков на рыбацкую деревню. Вёльва качала от жрецов силу внутрь фигурок, а Рени ее направлял. Для этого требовался девственник, Рени им был, и так сложилось, что из всех прибывших на эту землю воинов только юный Ларс оказался таким же девственником. Он был на год младше Рени. Вот почему и Эрик и другие аскеманы безропотно отдали фигурку рогатого воина в его руки.
А Торвальду достался крылатый лев с человеческой головой. Эту маленькую статуэтку брат привез из похода на земли франков, а вёльва вдохнула в нее силу и оставила крылатого льва у брата. И еще она сказала, что лев теперь будет охранять Торвальда и всех его потомков по мужской линии. И Ларса с потомками тоже. А теперь, когда брат пал в сражении, фигурка крылатого льва досталась ему. Но лев не помог Торвальду, да и его, Ларса, спас рогатый воин, а не этот лев. Может быть, потому, что лев знал, что рогатый воин ему поможет? Тогда сейчас, когда воин молчит, настало время крылатого льва?
Размышления Ларса прервал Лорн.
— С нами Тор и Фрейя! Они сильнее этих жрецов! Нам нужно их догнать и убить! И тогда никто не встанет на нашем пути! Тор и Фрейя!
— Тор и Фрейя! — подхватили голоса остальных воинов.
Ларс почувствовал, как в него вливается живительная сила. Она текла отовсюду. Ее было много, нужно было только почувствовать ее, слиться с ней и наполниться ею. Усталости уже не было, а наоборот, в нем кипела и бурлила энергия. Ларс вместе со всеми выкрикивая имена своих богов, бросился вдоль склона небольшой возвышенности, за которой скрылись жрецы в красном.
Когда аскеманы выскочили из — за поворота, то увидели шестерых жрецов, запыхавшихся, усталых и… испуганных. Жрецы что — то пытались сделать, но это у них почему — то не получалось, они ругались и пробовали сотворить свое колдовство снова. А между жрецами и аскеманами стояло не менее сотни орков, но не этих, диких, а более благообразных, даже одетых в толстые куртки и подобие шлемов. Это были орки — храмовники. Опять они! Да сколько же здесь храмовников? Намного меньше, конечно, чем диких орков, тех аскеманы уже убили семь, а то и девять тысяч. Но и храмовников уже уничтожено сотен шесть — семь. По всем расчетам, их не могло быть так много, но вот, видишь, все же оказалось!
Орки — храмовники стояли в три ряда. Передние держали в своих лапах мечи. Во втором ряду тоже были мечники, а в третьем расположились орки с секирами. Ларс ожидал, что Лорн бросит аскеманов вперед на орочьи ряды, но вождь еще раз показал свою мудрость. Это уже потом Ларс понял, что могло произойти, если бы аскеманы бездумно бросились на орков. Они завязли, пусть на малое время, но все равно завязли бы в первых двух рядах орков, вооруженных мечами, их единый строй расстроился бы. Кто — то из воинов сумел бы быстро прорубиться к третьему ряду орков, кто — то занимался истреблением тварей из первых двух рядов. А орки — храмовники, воспользовавшись этим, а также используя длинные секиры, нанесли бы на расстоянии чувствительные удары по окруженным ими аскеманам.
В самом деле, рубишь орков, вооруженных мечами, которые окружают тебя со всех сторон, а в это время из — за орочьих спин неожиданно появляется острое лезвие секиры, которого ты совсем не ждешь, отвлеченный рубкой с тварями из первых рядов. Да, у этих разумных орков голова соображает. Дикие орки не такие, те прут напролом, не думая ни о чем.
— Кнут, Бьорн, доставайте луки и подстрелите — ка этих жрецов. А остальным ждать атаки орков. Пусть у них рассыплется строй. Посмотрим, что будут делать секирщики.
Кнут и Бьорн были лучшими лучниками из оставшихся в живых аскеманов, а расстояние до скучившихся в кружок жрецов было вполне доступным для прицельного выстрела. Две пары выстрелов и четверо жрецов падают, пронзенные стрелами, а храмовники начинают свое движение на аскеманов. Еще пара выстрелов и живых жрецов не остается.
Аскеманы образуют клин и не спеша идут навстречу врагу. Нестройный первый ряд орков рассыпается о железный клин воинов. Теперь клин не движется вперед, а медленно пятится назад. Убитые орки мешают живым, те шатаются, падают, споткнувшись об орочьи трупы. Зато перед аскеманами всегда чистое пространство для небольшого маневра, им ничто не мешает наносить точные и выверенные удары. Кожаные куртки храмовников из толстой кожи никак не спасают от крепкого железа в сильных руках.
Железное оружие в Атлантисе большая редкость. Немногочисленные воины кланов и родов, скрывающиеся в густых лесах, не были достойным противником храмовникам, чьи толстые кожаные накидки весьма сносно защищали своих владельцев от примитивного оружия лесных обитателей. Ведь у лесовиков основным оружием были простенькие луки со стрелами с деревянными наконечниками, которые для придания большей твердости обжигали на огне. Деревянные копья с таким же обожженным концом, да дубинки. Жители деревень даже кое — где использовали каменные топоры.
