Он начал молотить кулаками по воздуху – хук слева, хук справа.

– … мы находимся в состоянии войны с этим зверьём. Война – наша единственная надежда, наш смысл жизни, наше единственное желание, гигиена мира. Милитаризм, патриотизм – прекрасные идеи, за которые идут на смерть. Мы будем резать и резать чурбанов, пока не вырежем их всех!

Потянулся круг привычных забот: тренировки, набеги на мамлюков, отправка оных к их разнообразным богам. Смерть! Для чурбанов она стала своей, компанейской, запросто заходила к чурко-гукам во дворы, в палатки торгующие шаурмой, встречала черномазого шайтана на базаре и уводила его с мешком урюка, вмешивалась в игру в нарды, заглядывала в автомастерскую, где замасленные азеры, напевая, спешили починять ара-мобиль для своего авторитета, стояла в очереди в отделение Федеральной миграционной службы, подсаживалась к таджикам в электричке, пристраивалась к уличной гадалке…

Смерть делала своё будничное дело, а чурки – своё. Иногда она давала докурить, дожевать чурчхелу, иногда настигала зверька по-приятельски, грубо, с глупым гоготом, хлопнув ладонью по спине, либо с интеллигентным приглашением: «не соизволите подставить для ножа ваше горло?» Особое обращение стало чарующе привычным.

Казалось, мамлюки, наконец, стали понимать её, она открыла им свою будничность, детскую простоту. Уже очень легок был этот переход, словно через мелкую речушку, где переброшены деревянные кладки с берега, где стоит табор, на пустынную луговую сторону, – пять-шесть шагов. И всё! Чего же, казалось, бояться? Вот по мостушке, шурша юбками, прошла цыганка, вот, ударяя тапками, пробежали цыганята.

… Ближайшей задачей для Штрума являлась подготовка воинов к масштабной акции – набегу на цыган, вставших табором в лесу под Всеволожском. Для этого привлекались дружественные бригады, всего планировалось задействовать до двух сотен бойцов. Он торопился. Все ждали этот день с нетерпением. Сама земля уже плакала по цыганам, которые должны погибнуть под Всеволожском.

Впрочем, разгром нелегальных цыган, которых, если не Фольксштурм, разгонит милиция, Штрум считал делом решенным, и думал уже о следующей акции, которая неизбежно должна состояться в день футбольного матча Зенита с чеченским Тереком. Питерский околофутбол штормило, подписанное тысячами фанатов требование об отмене матча не было удовлетворено, и день матча обещал быть горячим.

Не довольствуясь сделанным Андрею внушением, Радько и Блайвас решили переговорить с Ренатом Акчуриным, его двоюродным братом. Он также, как они, находился в орбите Владислава Коршунова, но несколько на другом положении. Если они имели фиксированный ежемесячный бюджет на содержание некоторых объектов недвижимости, охранников и прочее, их рабочее время полностью оплачивалось, то Ренат получал периодические подачки и выполнял некоторые разовые поручения – в основном по выходным, когда Хозяин (то есть Коршунов) приезжал в Петербург из Москвы. Но Хозяин особенным образом выделял Рената среди других приближенных (а для него, с его состоянием и вхожестью в самые влиятельные круги, все они были чем-то вроде шестерок, хотя в 90-е вместе на равных ходили на дело). Раньше Ренат работал, как Радько с Блайвасом, на постоянной основе – человек по поручениям, личный секретарь, охранник. Но у Хозяина очень сложный характер, он легко мог вспылить, наорать; рабочий день был ненормированным, фактически челядь должна была круглосуточно находиться при нём и в свободное от поручений время выполнять роль клоунов. Ренат не выдержал и попросился в отставку, сославшись на семейные обстоятельства. И в этот момент Хозяин вдруг переменил к нему отношение: стал оказывать разнообразные знаки внимания, устраивая дела Ренату и его родственникам. Так, был решён вопрос (по просьбе Андрея) с поставками аккумуляторов на Петербургский метрополитен (гендиректор которого, личный друг Хозяина, выбивал пятна вокруг станций метро под постройку торговых центров). Сложилась двойственная ситуация: Ренат уже не состоял в штате, но по-прежнему работал на Коршунова; не получал твердый оклад, но материальный эквивалент получаемых услуг превышал прежнюю зарплату. Но в таких сообществах, или группировках, как у Коршунова, бывших соратников не бывает.

Иногда случались курьезные вещи, например, Коршунов заявлялся на день рождения к Ренату, а в подъезде дежурили Блайвас, Радько, и прочие охранники.

Для них, так же как для многих других, окружавших Хозяина, главной целью являлась не зарплата, а возможность мутить свои дела, пользуясь его влиянием. Такие простые парни, как Ренат, конечно, больше тяготели к стабильной зарплате – стремились ввысь только для того, чтобы, достигнув вершины, почивать на лаврах. Блайвас и Радько, в какой-то степени более продвинутые, понимали, что ничто не вечно под Луной, стабильности не существует в принципе, а есть лишь временные схемы. Они до сих пор (с 90-х) крышевали разных предпринимателей (владельцев кафе, магазинов, и пр.) из спальных районов, до куда не дошёл прогресс – защищали их (в основном от самих себя).

Особое положение Рената заставляло по-особому к нему относиться. А также к его брату, Андрею Разгону. К тому же, несмотря на то, что Радько и Блайвас никак не походили на ботанов, комплексующих в беседе и не могущих ясно сформулировать мысль, в разговоре с Андреем они несколько терялись. Что бы ему ни сказали, с него как с гуся вода.

По этой причине они не смогли донести до него мысль о серьёзности предъявленных Лечи Вайнахом претензий. И они решили воздействовать на Андрея через Рената. Разговор состоялся в кабинете Блайваса. Он напомнил прошлогоднюю ситуацию, когда Лечи Вайнах получил заказ на Андрея. Заказчик заплатил ему $50,000, но Вайнах, имея общее дело с Андреем (та самая история с векселями на миллион долларов), счел необходимым поставить в известность Блайваса, выступавшего гарантом сделки. Блайвас приехал на стрелку на бронированном лимузине Коршунова с многочисленным сопровождением и уговорил Вайнаха выполнить заказ… но в отношении самого заказчика. Чечен согласился (исключительно из уважения к Коршунову, хотя заказчик тоже не лыком шит, но всё же мельче хищник, чем Коршунов). Он умолчал, что взял с заказчика предоплату, и потребовал от Блайваса $25,000. Тот опять же постеснялся Андрея и стал обсуждать вопрос с Ренатом. Ставка поднялась до $30,000. Ренат (из личных сбережений) выдал эти деньги Блайвасу (к лапам которого прилипло $5000), ничего не сказав Андрею, рассчитывая вернуть их, когда будет продан товар, взятый по вексельной схеме у московских фирмачей.

И теперь, оперируя принятыми в их социуме понятиями, Блайвас и Радько надавили на Рената, чтобы он, в свою очередь, прояснил для Андрея ситуацию и донёс одну простую мысль: если в ближайшие три дня Лечи Вайнах не получит причитающиеся ему $280,000, то его люди, Заза Вахаев и Умар Радулов, застрелившие упомянутого заказчика, будут караулить со стволами Андрея возле его дома.

Андрей ехал на работу в крайне удрученном состоянии. Только что состоялся разговор с Ренатом, с которым встретились на Исаакиевской площади. Он предупредил, что Лечи Вайнах имеет самые серьёзные намерения, и если в течение трёх дней не получит деньги, то пришлёт своих бойцов. Возможно, они уже в Питере. Каковы будут их действия? Обычно, если речь идёт не о наказании, а о взыскании денег, эти зверьки похищают жертву, издеваются, отрезают конечности, записывают всё это на видео, которое высылают родственникам, с которых соответственно вымогают деньги. Только в этом случае речь пойдёт не о $280,000, а о гораздо большей сумме. В этом рассказе Ренат ни словом не обмолвился о тридцати тысячах, которые он заплатил Блайвасу в прошлом году. У брата и так полно проблем, лишние расстройства ему ни к чему.

Андрей горел возмущением:

– Пардон, а не хочет ли Блайвас отработать полученные им деньги: выступить гарантом безопасности сделки и соблюдения всех оговоренных условий?! Если бы изначально речь шла о том, что срок реализации товара уменьшится втрое, и чечены начнут угрожать, то я бы не подписался на это дело!