Николай Смирнов всё ближе подбирался к основе Фольксштурма. Но ему не удавалось вычислить участников героической группировки. Всё происходило стихийно и как бы само собой – сходки, выпивка, наезды на прохожих нерусских и набеги на гук-общаги. Но пока что никто не называл имя бригады. Наконец, в поле зрения Смирнова попал некий Зарик, по пьяне сболтнувший, что входит на правах янгстера в уважаемую основную бригаду Фольксштурм, имеет опыт «белых вагонов» и нескольких десятков акций. На деле оказалось, что практически во всех акциях он проявлял нетерпеливость и бестолковость, что вкупе с разгильдяйством делало его больше комичным, чем героическим персонажем. Сам Зарик себя таковым не считал, и на полном серьезе причислял себя к «основе». (Хотя, сам Смирнов был пока что вообще никакой и никак себя ещё не проявил – никого не грохнул и даже не ударил; и, выделяясь среди молодёжи своим возрастом, просто давил авторитетом и финансово – оплачивал счета в Гоп-Стоп-баре и покупал пацанам в магазине выпивку. А своё участие в тусовках молодняка объяснял желанием «тряхнуть стариной». Поначалу на него смотрели волком, но вскоре привыкли).

Для Смирнова знакомство с Зариком было чрезвычайно полезно – он был исключительно коммуникабелен, его знала буквально каждая собака. Через вписки на сомнительных квартирах, пьянки, уличные знакомства и случайные встречи он имел широчайший круг знакомств, который пополнялся бесконечно. На очередной встрече возле университета, на которую, со слов Зарика, должны подтянуться Фольксштурмовцы, явился только он один. На вопрос: «Где все?» он ответил, что «скоро подгребут». По его информации, в этот день планировалось «мутить на вечер открытие концерта». День шел к вечеру, и стоя на крыльце университета, Смирнов начал сомневаться: может стоило просто побродить по улицам Весёлого Посёлка или посидеть в Гоп-Стоп-баре. – Сссука, бля! – Зарик швырнул телефон об асфальт. Привыкший к такому обращению «сони-эриксон» жалобно пискнул, но выдержал очередной удар о твердую поверхность. – Что там? – Да проебались они! Вдвоем видимо поедем. Там многие обещались быть. – А это кто такие? Не твои? – Смирнов показал на три фигуры в пяти шагах от них. Фигуры были одеты в тяжелые ботинки, бомберы, громы и знающему человеку сразу становилось ясно, кто это такие и почему собрались – явно не на ловлю бабочек. – Неа… но щас узнаем. – Зарик сделал шаг вперед и красиво отсалютовал. – Восемь восемь! Троица замедлила шаг, и Смирнов рассмотрел их поближе. Двое худых с ничем не примечательной внешностью, а третий довольно полный, с круглой физиономией. Впрочем, этот здоровяк очень легко двигался, несмотря на полноту. Под его натовским бомбером (прим. Бомбер – лётная куртка, созданная для пилотов ВВС США и со временем ставшая частью массовой культуры) виднелась редкая и авторитетная роза «Steel Monsters». Двое других были в «громах», все в табельных тяжелых ботинках. – И тебе привет! Кто такие будете? Они разговорились. Трое парней оказались непричастны к идее разгона рэпперского концерта. Полный парень представился как Лимон, своих спутников назвал Змей и Пыж.

Беседа текла неторопливо; зацепившись языками, новые знакомые сыпали именами, кличками и фактами, устанавливая общих знакомых и точки соприкосновения. Так Смирнов с удивлением узнал, что Лимон со товарищи причастны к нескольким делам, которые безуспешно пытается раскрыть Главное Следственное Управление. Тем временем Зарик подал голос. – Да вы заебали уже! Пошли лучше кого-нить ебнем – одни пидорасы кругом! – Ты это… поскромнее, – нерешительно начал Змей. Они стояли посреди большой толпы студентов, у которых только что закончились занятия. Невообразимое количество развитых просветленных человеков, источавших интеллект буквально всеми порами. – Ты чо-то против моих слов имеешь? Говорю пидоры, значит пидоры, а вот например пидор пиздоглазый! – Зарик обличительно ткнул пальцем в крепкого молодого человека кавказско-азиатской наружности с гарнитурой в ухе, с интересом наблюдавшего националистическое собрание около главного входа в университет. Перед реальными пацанами словно приоткрылась дверь в науку. А наука и боевое искусство похожи: при соприкосновении с ними испытываешь одинаковый трепет.

– Засунул ноутбук в ухо – ахуеть, типа я такой важный, подождите, у меня Далай-Лама на второй линии, – изощрялся Зарик. – Если у тебя руки свободны, иди погладь мои яйца! Оскорбленный парень находился в замешательстве. Посреди людной толпы какие-то отморозки на глазах его одногруппников нарывались на конфликт!

– Да я вас щас… – он схватил за грудки Зарика, намереваясь публично покарать. Сейчас он покажет своим… никто так с ним не смеет и все его боятся! Смирнов сморщился. Лейтенанту милиции никак не улыбалось засветиться в потасовке в общественном месте, где наверняка наличествуют камеры. Одно дело глухая подворотня ночью, и совсем другое – учебное заведение в светлое время суток.

… Кавказец схватил Зарика за воротник. Сейчас он был очень рад зрителям: наказание наглых русских входило в ряд приятнейших удовольствий наравне с девочками и веществами. Он любил чужой страх, и привык молниеносно давить любое сопротивление. Так повелось еще с армии, где он отслужил перед поступлением в университет, в отличие от трусливых маменькиных сынков вокруг. В этот момент наступила темнота – от столкновения головы кавказско-азиатского юноши и ботинка с железным стаканом. Неожиданно для всех присутствовавших шарообразный Лимон рубанул его мавашкой в ухо в уровень гораздо выше собственной головы. Все было прекрасно в этой маваши-гери: сила, резкость и выхлест, с мощным разворотом тяжеловесной задницы и прилетом в голову снизу вверх. Знатоки боевых искусств из интернета осудили бы Лимона: он как раз сделал то, чего сделать по мнению знатоков нельзя в принципе – на улице и в тяжелой обуви провел удар в голову ногой, да еще противнику выше себя ростом. Вопреки мнению знатоков из интернета, кавказская голова от такой сытной и неожиданной вещи хрустнула, а ее обладатель полетел в стену ларька в тяжелом нокауте, увлекая за собой Зарика, за которого пытался рефлекторно удержаться. Зарик придал дополнительное ускорение летящему телу, и через мгновение друзья впятером зверски избивали упавшего ногами. Даже Смирнов, не удержавшись, пнул пару раз. «Для успеха дела, чтобы войти в доверие» – успокаивал он себя. Засаживая неуклюжие удары в лежачего, он с удивлением обнаружил, что думает о прекрасной блондинке с сайта Фольксштурм. И вдруг подумал, что каждый новый удар приближает к встрече с ней. Новые знакомые понравились Смирнову – в том числе по тому, как били лежачего ногами. Змей сноровисто прыгнул сверху двумя ногами на кисть руки поверженного врага, чтобы осколочный перелом исключил его боеспособность, если оживет от ударов. В это время двое оставшихся окучивали тело: Пыж сажал топчущие удары в тушку, старательно избегая ударов в голову, а Лимон вгонял в цель – таки в голову – страшные маэ под сорок пять градусов к земной поверхности. Зарик и Смирнов оказались не у дел, очарованные прекрасной картиной. Подключившись к процедуре, они отметили согласованность действии троицы: все движения были строго синхронны и по времени различались на один такт. Раз-два-три! Раз-два-три! Удары следовали со всех сторон без пауз, так как пока один замахивался, другой бил, и через считанные секунды раздалась команда «Отступаем!». Прозвучала она практически в тишине, поскольку избиваемый в процессе молчал, пребывая в нокауте, а зрители вокруг вели себя тише воды ниже травы. Стоявшие вокруг места экзекуции студенты всех национальностей словно утратили зрение и слух во время ее осуществления. Смирнов всегда поражался, насколько насилие способно разорвать шаблон у большинства людей. Они словно не верили в реальность происходящего – как в толпе народу происходит деловитое превращение кавказского студента в мешок с костями. Пару раз Смирнов наблюдал в электричках во время «белых вагонов», когда пассажиры находили массу более интересных и неотложных дел, чем происходящий рядом кровавый кошмар. Был сделан однозначный вывод – нет смысла звать на помощь и кричат «убивают». Услышав про это, аудитория обрадуется что убивают не их, и поспешит покинуть зал. Любопытно еще, что жертва до последнего надеется – «нет!! Не со мной!!! Такого не может быть! Вокруг же люди!». Может, сука, может. Еще как может. Именно вот так это и происходит – здесь, с тобой, сейчас. И только почувствовав хруст собственных костей, до жертвы доходит – убивают же! Натурально! В этот момент происходит осознание бренности бытия: кто-то кидается в самоубийственную атаку, когда уже поздно, кого-то не могут оторвать от вагонной скамейки а то и от одного из нападающих, в кого жертва вцепляется как в собственную жизнь. А кто-то просто начинает орать, безнадежно и страшно. И тогда у бьющих возникает одно желание – заткнуть орущее существо и поскорее сделать так, чтобы этот леденящий душу вой прекратился. Встречаются впрочем и эстеты: Смирнов познакомился с двумя арийскими воинами, которые задержались в движении лишь потому, что очень любили слушать, как визжат китайцы. А орут они действительно знатно – как-то не по-человечески даже, с тонким пронзительным звуком, переходящим в почти неслышимый диапазон. Кавказскому студенту в принципе повезло. Били сильно, но аккуратно – повреждения исключали летальный исход, а драка… что драка. Это труп есть ЧП, а когда кто-то выхватил пиздюлей у универа – дело житейское. Другой вопрос, что такие вещи реально заставляют бояться. Тот же Зарик как-то раз по пьяни сформулировал, что лучше не убивать, а калечить. «Похоронили, погоревали, плюнули да новых пидорасов с родины выписали. А вот инвалид перекошенный под себя гадящий много лет напоминать будет, кто мы такие и что бывает». Как сегодняшний университетский зверёк. Тут дело даже не столько в факте, сколько в слухах и приукрашенных очевидцами рассказах, в которых отряд двухметровых фашистов практически зачистил окрестности университета. Кто-то будет ненавидеть, кто-то бояться, кто-то радоваться, а некоторые и пожелают повторить. Мир это скука, когда тебе нет двадцати. Плотью и кровью новых друзей Смирнова была война, и чтобы разжечь эту войну не было недостатка в средствах. Без хачей, азиатов, кавказцев и прочего зверья лейтенант Смирнов как руководитель отдела по противодействию и борьбе с экстремистскими проявлениями в молодежной среде и на национальной почве потерял бы работу, а начинающему арийскому воину Смирнову хачи, кавказцы и прочие гуки были необходимы как эстету, так как без них жизнь потеряла бы остроту. *** – Отступаем!!! – Змей рявкнул так, что ноги сами понесли оттуда. Группа растворилась в толпе, бегали ребята тоже грамотно. Между бойцов, двигающихся после короткого спринта быстрым шагом, постоянно находились несколько прохожих, за счет чего по улице шли не пятеро, а пять человек по одному. В голове Смирнова тикал невидимый хронометр – он как будто ощущал время, которое машина ППС едет два квартала. Двигались они точно в сторону РУВД, как он и рассчитывал. Через 150 метров Смирнов первый нырнул в огромный книжный магазин и не задерживаясь, проскочил в сторону альбомов с репродукциями художников наискосок от входа. Следующим показался Змей, которому Смирнов одними глазами показал в сторону полок с детективами. Спустя десять минут друзья усердно изучали различную литературу, причем Зарик флиртовал с девочкой-консультантом, а Лимон углубился в литературу о беременности и родах. Так прошло не менее получаса, и Смирнов выскользнул наружу. Все спокойно… он набрал Зарика. – Дуйте поодиночке во двор за кинотеатром! Смирнов не спеша дошёл до остановки и сел на автобус. А через двадцать минут компания вновь собралась. Друзей переполняло чувство победы и радости, а особенно то, что теперь они находились в безопасности. А вечер только начинался.