Выражение его лица говорило, что он не смеет верить.

— Пока тебя не было, мне приснилась наша брачная ночь. И на сей раз, я действительно напугана тем, что я тебе сделала. Я никогда не причиню тебе боль снова, Aрик.

Его челюсть расслабилась, а брови выгнулись.

— Sievв.

Он называл меня так прежде.

— Что значит это слово?

— Это означает жена. — Он подошел ко мне. — Поскольку я собираюсь сделать тебя ею сегодня ночью.

Я захромала к нему, когда Ларк слабо пробормотала:

— Что происходит?

Я повернула голову.

— О, Боже, Ларк! — Она выглядела действительно разбитой.

Ее покалеченные волки подползали к ней, их мех оставлял мокрые кровавые следы. Ох, Циклоп. Несмотря на то, что они были похожи на выживших в дорожной аварии, они расположились вокруг нее, все еще защищая ее. Даже сокол ковылял к ней. Они будут исцеляться, также же долго, как и Ларк.

— С тобой все в порядке? — спросила я ее. Арик говорил, что у него в лагере есть медик. Я очень надеялась, что Oген не съел его. — Ты можешь стоять?

С усилием, Ларк спросила:

— Дьявол мертв?

Оглядываясь назад на Aрика, я ответила:

— Много чего умерло здесь сегодня вечером.

Арканы гудели:

— Смерть снова стал собой. -

— Дьявола больше нет! -

— Императрица следующая. –

Я сидела в своей темной комнате, освещенной только огнем. Aрик собирался прийти ко мне сегодня вечером. Снова, я задалась вопросом, что мне делать.

Я оставила Ларк и животных на попечение Арика и медика — невзрачного человека, который прятался от Oгена в подвале с углем. Молодой человек хотел перевязать и меня, но как только он сказал, что другие его пациенты стабилизировались, я ушла, чтобы избавиться от корки засохшей крови.

Арик не сказал мне больше ни слова, но напрягался всякий раз, когда я оказывалась рядом….

К тому времени, как я закончила принимать горячий душ, моя рука почти восстановилась. Она плохо выглядела, но исцелялась. Если бы только я могла окрепнуть морально. Я нервничала. В сущности это была моя первая брачная ночь.

Я то заплетала, то расплетала волосы, раздумывая над выбором одежды. И остановилась на длинной королевской шелковой синей ночной рубашке и халате.

Почему я так нервничала из-за перспективы секса с ним? Я привязалась к человеку и, ради Бога, я уже делала это однажды.

С Джеком. В тот момент времени. Я — все еще peekфn.

Казалось, что как только я решила переспать с Aриком, мои чувства к Джеку вышли на передний план, воспоминания о нем, вторгались в мой разум: «Эванджелин, я должен чувствовать тебя с каждым моим шагом. Иначе я схожу с ума».

Когда я была уверена, что умираю, я ясно видела лицо Джека. Почему? Он не был Арканом, напомнила я себе. Он лгал мне самым худшим способом. Это были препятствия, которые просто невозможно преодолеть.

Дверь распахнулась. Я вскочила на ноги. Сверкая глазами, Aрик стоял в дверях, словно занимая все пространство.

— Я ждал — его голос упал до шепота — тебя так долго, чтобы быть с тобой. — Его акцент стал сильнее, чем я когда-либо слышала.

Тогда он шагнул ко мне. Его пристальный взгляд, завораживая, приковал меня к месту, когда он взял в ладони мое лицо. Когда его губы накрыли мои, я ахнула. Он воспользовался этим, чтобы углубить поцелуй, застонав, едва прикоснулся. Его руки напряглись на моем лице. Его сексуальные стоны сводили меня с ума, путали мои мысли.

Хотя он не раздевал женщину веками, прежде чем я что-то поняла, одежда на мне растаяла, его рубашка и ботинки также исчезли. Он прервал поцелуй, чтобы отнести меня в кровать.

Как Джек. Не думай о нем.

Aрик пристально посмотрел на меня, раздетую в его руках, сверху, и прошипел:

— Великие боги. — Он положил меня на кровать, пристроившись около меня. Он все еще был в штанах, но по каким-то причинам я не стеснялась его, когда он рассматривал каждый изгиб моего тела. Вероятно потому, что я чувствовала себя раздетой перед ним в течение многих месяцев до этого.

Его взгляд светился голодом, когда он опустил голову вниз к моему телу и поцеловал… мою исцеленную руку.

— Моя жестокая Императрица. Я не могу больше быть гордым. — Он подарил мне настоящую улыбку: не дразнящую насмешку, не скупую полу-ухмылку.

Прекрасный мужчина. Губы безупречной формы, белые зубы. Хотя его глаза горели словно звезды, я могла видеть их золотистый цвет. Они были переполнены теплотой и… любовью.

Если он был великолепен прежде, то теперь он был разрушителен. Мои глифы вспыхнули в ответ, привлекая его пристальный взгляд.

— Они всегда приводили меня в смятение. Я нахожу их такими красивыми, но всякий раз, когда я их видел, ты собиралась меня убить.

Джек тоже находил их красивыми.

Блокируй это! Я была женой Арика. Я обидела его в прошлом, и заставила его страдать сотни — нет, тысячи — лет. Я должна была сделать все правильно. Как раскаяние.

Он провел по моей нижней губе большим пальцем, и его рука начала дрожать. Я поняла, что он теряет свой жесткий контроль, его желание разгоралось все жарче и жарче.

— Ты не можешь быть прекраснее. — Он смотрел так, будто собирается меня проглотить, заставляя меня дрожать как в ознобе. — Я терпеливый человек, sievв, но сегодня вечером…

Было что-то неуловимо угрожающее в его словах. Мелькнуло предчувствие. Слишком быстро.

Но затем он склонился, чтобы поцеловать меня, обжигая мои губы до тех пор, пока мои мысли снова не исчезли. Когда он переместил губы к моей шее, проводя языком по коже, его губы были такими горячими, что это вызывало головокружение.

Он всегда был безукоризненным и сложным. Теперь неизведанная сила его потребности поразила меня. Между поцелуями он шептал по-латышски.

— Что ты говоришь?

Он приподнялся, подняв мой подбородком пальцем.

— То, что ты на вкус как жизнь. Теперь ты — моя жизнь.

Его слова чувствовались настолько окончательными. Если в том далеком прошлом он выглядел собственником, то теперь он выглядел так, будто потерял себя. Во мне.

Я собиралась попросить делать все медленнее, когда он опустил свою голову к моей груди, целуя меня там. Удовольствие было таким интенсивным, что я с трудом вспомнила о своих опасениях и смогла только выдохнуть его имя.

Когда я выгнула для него спину, он застонал вокруг одной вершины, потом другой, обхватив ее губами, лаская своим умелым языком.

Когда раскаяние ощущалось так хорошо?

Не отрываясь от моей влажной кожи, он прохрипел:

— Лучше, чем тысячелетия грез.

Когда я стала извиваться от желания, он поднял свою голову. С тлеющими глазами, он сказал:

— Я фантазировал также и о других вещах.

Едва касаясь, его губы прошлись по моей груди, вниз по моему животу, я чувствовала на коже его обжигающее дыхание. Он потер носом мой пупок, затем продолжил свой путь ниже. Ниже.

— Мм, Aрик?

С отчаянным стоном, Смерть… поцеловал.

Уставившись в потолок, я растянулась на кровати, обалдевшая от удовольствия, которое он только что мне доставил.

— Я…ты… где ты этому научился?

Было ли что-нибудь, чего он не умел? Дрожа от нетерпения, он выдавил мученическую улыбку. Никогда не видела, чтобы его глаза так горели.

— А как ты думаешь, о чем я мечтал, пока ты для меня танцевала? Я представлял, что все изменилось, что ты жаждешь моих прикосновений, моих поцелуев. Я представлял тысячи вещей, которые хотел проделать с твоим прекрасным маленьким телом.