С этой мыслью, я потянулась к кандалам и использовала коготь как отмычку, которая их откроет.

— Черт побери, fille.

Замок открылся с легким щелчком, пугая других заключенных.

— Прекрати это, девочка! Они прибудут очень быстро, и нет никаких способов борьбы с ними. Тэду конец, так или иначе. Они высекут нас за это!

Селена взорвалась:

— Они собираются убить всех нас, или того хуже, а вы волнуетесь по поводу того, что вас высекут? Вы можете оставаться здесь, ожидая вашу судьбу, но не я! — мне она сказала, — продолжай, черт возьми, Эви. Твои глифы становятся более яркими. Освободи нас всех, и мы сразимся.

Джек покачал головой.

— Не слушай ее. Усади свою задницу назад и положи цепь. Мы никуда не двинемся без Финна, а он должен скоро очнуться. Если те охранники вернутся и увидят, что ты освободилась, они могут взять тебя взамен!

Я дрогнула.

— Bйbй, мы не можем помочь всем. Будь умной. — По-французски он добавил: — Тот человек не выживет, даже если мы освободим его.

Пустым голосом, Тэд сказал:

— Другие п-правы. Н-не возможно бороться с Зубами. Не то, чтобы я смог бы помочь, так или иначе. Они приведут еще больше охранников, когда увидят. Больше чем дюжину.

Боже, я хотела сражаться.

Теперь Тэд плакал.

— Но могла бы ты… пожалуйста, поднеси руку… к моему рту и носу? Пожалуйста. Я не смогу причинить тебе боль, не смогу остановить тебя. Это было бы милосердием.

Я поглядела на Джека. Он твердо покачал головой.

— Ты должна быть похожа на прикованную цепью. — Независимо от того, что он увидел в моем выражении, это заставило его прорычать проклятие, затем он пробормотал:

— Поторопись.

Ларк сказала:

— Я могу сообщить, когда они придут.

— Как?

Ее глаза начали искриться красным.

— У них есть несколько крыс, которые выжили здесь. Теперь я переместила их в центральную часть.

Я подошла к Тэду, кладя его голову на свои колени, потрясенная тем, как мало он весил.

— Я сделаю это лучше. — Я казалась очень уверенной, в то время как внутри была в ужасе, понятия не имея, как я собиралась это сделать.

Хлынули слезы, когда мои глифы начали светиться и взвились вверх, мои эмоции пробуждали мой арсенал. Другие заключенные в клетке задохнулись от шока, но Тэд ошеломленным взглядом пристально смотрел на меня, как будто я была спасителем.

Прежде чем склониться над ним, я пробормотала:

— Поцелуй на прощание?

— Б-благослави тебя Бог, — прошептал человек, закрывая глаза. — Ангел.

Мои слезы капали на его лицо, когда наши губы встретились. Мой яд просочился в него.

Без единого движения, он прекратил дышать, навсегда. Наполненная горем, я выпрямилась, у меня формировалась смутная идея.

Джек поднял брови.

— Теперь возвращайся!

Я кивнула, все та же идея настаивала, чтобы я признала ее. Какой злой план, думала я, смущаясь, чтобы даже позволить себе рассмотреть его.

Но как лучше бороться с людским злом?

— У меня есть идея. — Мои волосы изменили цвет, острые когти вытянулись. Заключенные впали в ошеломленное молчание.

Мэтью, наконец, заговорил.

— Арсенал. — Он говорил мне использовать его.

Джек выглядел встревоженным.

— Что ты задумала? Поговори со мной!

Я подняла свои когти, с которых уже капал яд.

Выражение лица Ларк вспыхнуло, когда она поняла. — Яд.

Селена медленно кивнула, восхищение светилось в ее пристальном взгляде.

— К черту все. Сделай это!

Джек повторил:

— Скорее!

— Я так сожалею, — сказала я, когда погрузила свои когти в тело Тэда. Как змея, я вводила свой яд в его грудные мышцы, его шею, в то, что осталось от его плеч. Чтобы замаскировать отметины, я соединила их, пока они не стали похожи на сплошные глубокие раны.

В клетке повисла тишина. Никто не смел заговорить. Заключенные были напуганы мной. В этом ничего нового.

Ларк сказала:

— И, что теперь?

Я ввела так много, что была ослаблена до изнеможения. Я чувствовала, будто мои пальцы онемели на года. Зрение стало размытым, я прошептала:

— Теперь мы ждем.

Я осквернила тело и не могла сказать, стыдилась ли я. Или гордилась.

Стоять было выше моих сил, поэтому я поползла назад к своей цепи.

— Они идут, Эви! — Прошипела Ларк. — И они заберут его….

— ПЕРЕЙДЕМ К НАШИМ КРОВАВЫМ ДЕЛАМ.

Я только успела одеть свои кандалы вокруг лодыжки, прижимая замок к земле, как ворота заскрипели открываясь.

Они действительно возвращались с дюжиной охранников, а также со Жрецом.

Он стоял силуэтом в свете факела. На каждом его пальце были массивные золотые кольца, но никаких значков на руках. Он носил черное пончо от дождя. С опущенным капюшоном, оно напоминало мантию. На вид ему было не больше, чем восемнадцать или девятнадцать лет. Он был темноволосым, с отекшим лицом, глазами, словно бусинки, и красными, лихорадочными щеками.

Его карта вспыхнула над ним изображением одетого в мантию мужчины, высоко держащего свою правую руку, два пальца подняты, благословляя его последователей.

Иерофант послал старым заключенным отеческую улыбку — с отвратительными заточенными зубами, затем пристально посмотрел на меня.

На мою карту. Его взгляд встретился с моим.

— Какая маленькая красавица. — Его голос был ровным, приятным. В отличие от его людей, у него не было заметного акцента. — Я вижу, дух окружает тебя тоже.

Не смотри на него, не смотри на него.

— Ты болен. Всё это ненормально.

— Я вполне здоров, спасибо, — сказал он, преднамеренно неправильно понимая меня.

Не смотри. Но всякий раз, когда он говорил, он вынуждал меня обращать свой взгляд на него, независимо от того как сильно я сопротивлялась. Я посмотрела вверх и увидела, что он начал потеть. Он пытался загипнотизировать меня, и, как и для большинства Арканов, использование своих сил его изматывало.

— Меня зовут Гатри, а это мои люди. Тебе и мне, должно быть, было предназначено встретиться, поскольку я слышал твой голос в своих видениях.

Позывной моего Аркана.

— Хотела бы ты разделить трапезу с нами, дитя? Пообщаться с нами?

Я задумалась о его вопросе прежде, чем пробормотала:

— Н-никогда!

Если я кого-нибудь гипнотизирую, это может дать мне секунду, чтобы использовать некоторые элементы из моего Арсенала. Но завораживающий взгляд этого человека мог поработить как болезнь, которая не пройдет до самой смерти.

Пока он не заставит меня есть.

Если бы я “преломила хлеб” с ним, если бы совершила это чудовищное действие, тогда я была бы обречена навсегда. Его контроль продлился бы даже после того, как он умер.

— Как тебя зовут?

Ничего не говори!

— Эви. — ответила я, хмурясь на себя. Он был намного сильнее меня! Даже когда я приказала себе не смотреть, даже когда я слушала Селену и Джека, убеждающих меня не смотреть, я посмотрела еще раз.

Глаза-бусинки Гатри подернулись белой пленкой. Потому что он использовал свою силу?

Такие интригующие глаза. Казалось, я не могу отвести взгляд, когда он пристально на меня смотрел.

— Я ощущаю силу в тебе, — сказал он мне. — И уникальность. Тем не менее, нет никакой необходимости в индивидуальности здесь. В нашей коммуне мы все равны.