БАМ, БАМ, БАМ.

Песок линией поднимался вокруг Смерти. Он зарычал от ярости, когда одна пуля попала в него. Потом другая.

Наконец освободившись, Смерть поднялся, ища укрытие. Хотя у него текла кровь из левого плеча и правого бока, он не ускорил свой темп, хотя пули впивались в землю всего в нескольких дюймах от его ног.

Он достиг другого валуна в двадцати футах от меня и присел позади него, вытянув длинные ноги перед собой. Его голова откинулась назад, и он сощурил глаза к небу.

Это зрелище понесло меня по волнам памяти, мой ум вспоминал другое время, когда он лежал так же, его лицо было поднято к солнцу. Он ласкал мои волосы, когда я положила голову на его колени…

Теперь он был подстрелен. Пойман в ловушку. Когда я почувствовала муки того, что, возможно, было жалостью, я внутренне себя встряхнула. Это было тем, о чем я мечтала: Смерть без брони, несколько Арканов охотятся за его головой. Моя жалость была необоснованной.

С ревом Смерть поднялся из-за своего укрытия и взмахнул одним из своих мечей. Лезвие вылетело как брошенный кинжал — перевернулось через рукоятку — чтобы пронзить горло лидера Зубов.

Однако оставалось много других, готовивших свои большие пушки. Другой мужчина принял главенство: — Убейте ее!

С потемневшим взглядом, Смерть возвратился в свое укрытие, захватив оставшийся меч.

Он и я, оба были в заднице. Если я побегу, то они расстреляют меня, и высокомерный Смерть не получит меня первым. Если я останусь, то Зубы захватят меня и сделают… хуже.

Слепящие потоки серебра посыпались на колонну. Первый пронзил капот самого большого грузовика; молния вспыхнула, подбрасывая грузовик высоко в воздух. Он резко упал, вращаясь как юла, выбрасывая обугленные тела с каждым оборотом.

Падающие тела. Точно так же, как на Карте Башня, Джоуля.

Еще больше молний полилось дождем, поражая транспортные средства одно за другим. Уничтожая. Волки убивали всех, оставшихся в живых.

Мокрый, разгневанный Oген появился на противоположном берегу. С ужасным воем, он снова пошел в направлении Джоуля.

Джоуль крикнул:

— Прощай, Императрица. Мы не в состоянии убить Жнеца — это на тебе!

Когда он, Габриэль и Тесс ушли со сцены, их позывные стали тише, сменившись воплями расстроенного Огена…

В конце концов, Оген поплелся обратно к Смерти, опустив плечи, признавая поражение, я не смогла удержаться от усмешки. Получил, да? Кроме того мои союзники были вне досягаемости Смерти. Вспомнив об отсутствии знаков, моя улыбка стала шире.

— Ах, тварь, кажется, перед тобой замаячила надежда. — Смерть поднялся на ноги, не в силах подавить гримасу боли, — ну, ты слышала Башню — это на тебе. Давай положим этому конец.

— Это было бы справедливо, босс. Со связанными за спиной руками? Освободи меня и пусть карты покажут расклад.

— Говоря об этом… — он свистнул коню, и красноглазый Танатос тут же подбежал к нему. Из седельной сумки Смерть достал полосу металла, вырезанную из его брони.

Только теперь они выглядела как колючая манжета.

— Моя стратегия игры изменилась, — он шагнул ко мне с грозным выражением лица, — будет лучше, если ты не будешь бороться.

Смерть, черт его возьми, полностью меня нейтрализовал. Пока мы ехали, он правой рукой обхватил мою шею над ключицей, ладонью сжимая плечо.

Металлическое устройство, которое он изготовил, имело название: власяница* — манжета на запястье с шипами, впивающимися в кожу. И поскольку власяница была сделана из того же метала, что и его доспехи, она нейтрализовала мои способности. Смерть ослабляла жизнь, или что-то вроде того.

(* Власяница (англ.: cilice — металлическая власяница) — первоначально одежда или бельё из грубой ткани или шерсти животных, которая носилась близко к коже. Она использовалась в некоторых религиозных традициях, чтобы вызвать дискомфорт или боль в знак покаяния и искупления. Cilice изначально была сделана из мешковины или грубого волоса животных, чтобы раздражала кожу. Вскоре начала изготавливаться и из других материалов, чтобы сделать ее более неудобной, например, из тонкой проволоки или веток. В современных религиозных кругах, это означает любое устройство, которое одевается и носится в тех же целях.)

Жнец одел ее сегодня утром:

— Не считая твои светящиеся символы и быстрое заживление, ты обычная девушка. Единственный способ ее снять — отрезать руку, как ты сделала это с пальцем. Но ты не будешь одна настолько долго, чтобы успеть это сделать.

Этот ублюдок кропотливо вырезал каждый шип, зная, что будет делать со мной, зная, что запихнет в нее мою руку и позволит Огену ее туго сжать.

Я кричала от боли. Через несколько часов моя кожа зажила вокруг зубцов, но они все еще доставляли мне мучения. Теперь нет необходимости меня связывать — я беспомощна.

Состояние на сегодняшний день: силы обезврежены? Полностью. Попытки убить Смерть? Несколько. Успешных попыток? Ни одной.

Арканы злорадствовали:

— Покушение на Смерть не удалось! -

— Императрица по-прежнему его пленница! -

— Пока он не перережет ей горло. -

Отчаяние окутало меня как горечь, как холод. Мы ошиблись. И у нас никогда не будет такой возможности снова. Даже моя радость от того, что рука Смерти чиста, и на ней нет знаков, исчезла. Если мои друзья живы, почему Мэтью не связался со мной? Что если они все еще в ловушке в пещере?

Я пыталась утешить себя осознанием того что приобрела новых игроков для нашего альянса, но меня все равно грызло беспокойство. Пока мне не удастся сбежать, я ничего не смогу сделать, чтобы им помочь. Пока эта манжета на мне.

Я сказала Смерти:

— Я освобожусь от нее.

— Хотя у тебя, вероятно, хватит мужества, чтобы отгрызть собственную руку — от тебя всего можно ожидать — шансов избавиться от власяницы у тебя крайне мало.

Мои зубы застучали. Как обычно он не одел на меня ни пальто, ни сапоги. Но он настоял, чтобы я ехала с ним, чтобы сократить время. Мы, должно быть, приближались к его дому.

— Если ты так веришь в эту манжету, почему держишь меня в холоде? Почему не отдашь мое пальто?

— Ты думаешь, я сделал это, чтобы ослабить тебя?

— Разве нет?

— Нет, это для нашего удовольствия.

Мудак!

— Ты должна быть благодарна за власяницу, — сказал он, — с ней нет необходимости связывать тебе руки.

— Почему сейчас? Почему ты не одел ее на меня с самого начала?

— Моя броня хорошо мне служила — я предпочитал оставлять это неизменным. Плюс я не ожидал, что ты проживешь так долго.

— Ты, должно быть, очень высоко ценишь эти доспехи. В своем первом бою без них, ты был дважды ранен каннибалами. Готова поспорить, что под всем этим металлом, ты все еще истекаешь кровью, что, несомненно, поднимает мне настроение.

— Я исцелюсь от этих ран, как и от всех остальных.

Я нахмурилась:

— Ты регенерируешь как я?

Я услышала, как он тяжело вздохнул:

— Ты действительно ничего не помнишь обо мне? — его голос звучал почти… обеспокоенным этим обстоятельством.

Мэтью говорил мне, что показал воспоминания о прошлых играх, вместе с неким предохранительным клапаном, чтобы не дать мне увидеть их все сразу. Иначе я могла сойти с ума как он. Таким образом, это было моей страховкой:

— Я думала, что мы ничего не помним, только Дурак и действующий победитель знают о прошлых играх.

— А я думал, что наша борьба окажется незабываемой.

— Все, что я помню — это фрагменты, показанные мне Мэтью. Кроме того, почему я должна говорить тебе, что я помню?

— А почему я должен говорить, как быстро я исцеляюсь?

Туше.

— Прекрасно. Ты первый.