— Это Молли? — спрашивает он. — Почему она не может разобраться со временем? 

— Ладно тебе, Джеймс, не цепляйся. 

— Возвращайся в постель, — сопит он и протягивает руку. 

— Я могла бы сходить в кафе и принести нам что-нибудь на завтрак. 

— Нет. Возвращайся в постель.

Нерешительно подхожу к своей стороне кровати. Джеймс берет меня за руку и тянет к себе. 

— Я хочу есть, — медлю я.

— Люси... — сурово произносит он и начинает целовать меня в шею. Джеймс не собирается сдаваться, и в конце концов сдаюсь я.

И на этот раз не плачу.

Накануне Пасхи, в четверг, еду в переполненном поезде в Данстер к маме и Терри. Даже Том и Ник приезжают на праздничные выходные домой. Том везет свою новую девушку, Мэг, и грозит всем жестокой расправой, если мы хоть чем-то его опозорим. Это будет забавно! Не могу представить Тома с постоянной подружкой.

Придется пропустить традиционный пятничный коктейль с Джеммой и Хлоей. Обычно я не прочь прошвырнуться с девчонками после работы, да и уверена, что приглашения прекратятся, если я стану ими разбрасываться, но у меня действительно не получалось пойти — уже был заказан билет на поезд. Самое главное, что Мэнди отпустила Хлою вместе со мной в Милан на следующей неделе. Счастливица умирает от волнения, а бедная Джемма — от зависти. 

К станции подъезжаю уже в темноте, и мне не терпится увидеть сельский пейзаж поутру. Мама и Терри стоят на платформе и по очереди душат меня в объятиях. Я нежно люблю Терри — он для меня как отец. Да что говорить, отца лучше него у меня никогда и не было. 

— Что ж, Люси, твоя мама рассказала мне о Луджи, — говорит Терри, ведя машину. Я села вперед, рядом с ним, по настоянию мамы. 

— Луиджи, — поправляет она и строго напоминает: — Терри, ты же знаешь семью Луиджи! 

— Да, дорогая, просто забыл. Память, видишь ли, уже не та, что прежде. 

Терри на двадцать лет старше мамы — ему шестьдесят пять. Но в свои годы он кажется стариком. 

Маме было всего девятнадцать, когда она забеременела мной. Уверена, это произошло случайно. Мой отец оказался никчемным типом. Возможно, он и сейчас такой. Я не видела его много лет. По последним слухам он оставил свой дом в Дублине и переехал в какой-то клоповник в Манчестере. Мама ушла от отца, когда я была совсем маленькой: под влиянием алкоголя родитель давал волю рукам. А под мухой он находился всегда. По крайней мере об этом мне известно. Мама редко говорит о бывшем муже. 

— Ну, выкладывай, милая, когда летишь в Милан? — спрашивает Терри. Я рассказываю о грядущей поездке, и за разговорами мы незаметно оказываемся дома. Мама крепко меня обнимает, когда мы идем по дорожке следом за Терри к парадному входу. Вечер довольно прохладный, и мама сразу устремляется на кухню поставить чайник на старинную плиту. 

Люблю этот дом. Он очень уютный, несмотря на размеры. Пять спален, три этажа. Я обитаю на верхнем, вместе с Ником и Томом. Мама и Терри живут на втором, где есть гостиная и еще одна спальня. На первом этаже столовая, в которой мы очень редко едим, предпочитая просторную сельскую кухню. 

— А я-то рассчитывал на рюмочку бренди, — намекает Терри. — Как смотришь на бренди, Люси? — обращается он ко мне. 

— Я бы не отказалась от «Бейлиса». 

— Уже сговорились, — улыбается мама. — А я все равно выпью чаю. 

Ник отрывается в пабе с друзьями. Где-то в полночь слышу его нетвердые шаги, и мне не терпится выпрыгнуть из постели, чтобы поздороваться с маленьким сводным братом. Хотя не такой уж он маленький — восемнадцатилетний высокий детина с очень короткими черными волосами. И тот еще дамский угодник, если верить маме. 

Мэг, подруга Тома, очень мила. Блондинка с темно-карими глазами и со стрижкой «боб» средней длины. Судя по внешнему виду, она стильная городская штучка. На ней узкие джинсы и модный топ, в котором я опознала модель марки «All Saints». Том —длинный нескладный парень с короткими русыми волосами. Он стройнее младшего брата, который, подозреваю, тягает гантели в спальне, потому что крепнет и мужает буквально на глазах. 

— Порядок, братишка? — бубнит Ник, сидя за накрытым к завтраку столом. Кажется, он жестоко страдает с похмелья. 

Мэг робко стоит рядом с Томом в дверях. Они только что прибыли с вокзала. Ник представляется. Мэг делает шаг вперед и осторожно пожимает протянутую руку. 

— Порядок! — говорит Том, быстро обняв подругу за плечи. — Я покажу Мэг ее комнату? 

— Я подготовила вам твою спальню. Ничего? — спрашивает мама. Господи благослови мою маму. И благослови Тома за то, что не рассчитывал спать в одной комнате с Мэг. Хотя и ежу понятно, что именно этим они занимались последние четыре месяца. 

— Превосходно. Спасибо, Диана, — благодарит он и наклоняется, чтобы поцеловать маму.

Та краснеет и гонит его прочь. 

— Идите! 

— А старший-то братец неплохо устроился, — тянет Ник, когда парочка выходит из комнаты. 

— Эй, и думать не смей! — предостерегает сына Терри. 

— И не собирался даже! — возмущается тот. 

— Да я шучу, дружище, — смеется Терри и треплет младшего по широкому плечу. 

За год до знакомства с мамой Терри пережил тяжелый развод со своей женой Патрисией. Чтобы как-то отвлечься, он перебрался в Австралию и устроился работать бухгалтером, но несколько лет вдали от детей плохо на нем сказались, и мы снова вернулись в Англию. В итоге Том и Ник по большей части жили с отцом, а Патрисия вышла замуж и переехала в Корнуолл. Том и Ник на дух не переносят отчима, и, вероятно, поэтому Патрисия не возражает против их побывок у бывшего мужа. 

Вечером, когда закончился горячий спор на тему, почему Терри не стоило прощать Нику долг в шесть тысяч фунтов за попадание его фишки в принадлежащий отцу в «Монополии» квартал фешенебельных отелей на Парк-лейн, я поднимаюсь наверх, в свою спальню. 

Я прожила в этой комнате всего лишь два года, до отъезда в университет. Потом мама и Терри сделали здесь ремонт: выкрасили стены в бледно-розовый цвет и повесили сине-белые занавески. Совершено не мой стиль, зато у меня появилась двуспальная кровать. 

Пытаюсь дозвониться до Джеймса. Он не отвечает, а его телефон переключается на голосовую почту. Набираю номер снова. Опять голосовая почта. Очень странно. Он же вроде говорил, что собирался вечером остаться дома. 

Еще раз нервно давлю на повторный набор. По-прежнему голосовая почта. 

Иду в ванную, чтобы умыться перед сном, затем звоню снова. 

И снова, уже в полудреме. 

В конце концов сдаюсь, засыпаю и вижу тревожный сон, в котором мама сообщает, что у нее обнаружили рак, и Терри выкачивает кровь из ее больного похудевшего тела. Просыпаюсь в слезах. На часах почти шесть. Сердце колотится, уснуть не получается, поэтому набрасываю халат и спускаюсь. 

Выглядываю в кухонное окно. На улице самая настоящая весна. Груша в палисаднике вся в нежно-розовом цвету, а бледно-голубое небо укрыто туманной дымкой. Слышу трель дрозда, и меня так и тянет выйти из дома. Всовываю ноги в мамины галоши — у нас с ней почти одинаковый размер. Затем надеваю ее же теплую куртку, отпираю заднюю дверь и иду по садовой дорожке. Тилли и Тонкер, наши коричневая и белая козы, начинают блеять при моем приближении. 

— Привет, девчонки. 

Протягиваю руку, и коричневая Тилли подходит и тычется носом в мою ладонь. Открываю дверь курятника и выпускаю кур. Улыбаясь, смотрю, как они высыпают в сад. Мне так нравится сельская жизнь. 

Возвращаюсь домой. Мама уже одета и хлопочет на кухне. Она ошарашенно глядит на меня, когда я вхожу. 

— Люси, ты меня напугала! Что ты делаешь на улице в такую рань? 

— Не могла заснуть. Плохой сон, — отвечаю я, не вдаваясь в подробности. 

— О, это печально. Хочешь чаю? 

Сопротивляюсь искушению продемонстрировать нейтановский метод заваривания. Мама приверженец старых традиций.