Он продолжает заливаться. 

— Ой, Люс! Ты меня уморила. Не смущайся. Слушай-ка, вот это поднимет тебе настроение. Лежат две сосиски на сковородке. И одна говорит: «Чтоб мне провалиться, как здесь горячо!». А вторая: «Черт! Говорящая сосиска!». 

Мой смех переходит в фырканье — очень «привлекательное». 

— Да уж, прикольно! — хихикаю я. — Ладно, теперь моя очередь… Что получится, если скрестить ежа и ужа? — Нейтан мотает головой. — Полтора метра колючей проволоки. 

Теперь его очередь фыркать. Однако, не отталкивающе. Размышляю: 

— Почему никто больше не травит анекдоты? В детстве мы все время так развлекались. 

— Да, сущая правда. Мама обычно заставляла меня рассказывать анекдоты ее друзьям, когда мы ходили в гости, — с любовью улыбается Нейтан. — Казалось, она считала меня домашним комиком. — Судя по его виду, он определенно не возражал. — У меня была такая книжка анекдотов про слонов, — внезапно вспоминает он. — Жуть просто. Как там… Вот, точно, почему слоны не пользуются компьютерами? 

Я неуверенно качаю головой. 

— Они боятся мышей. 

Хихикаю. 

— Почему слоны ходят на пляж с теннисными ракетками? 

Нет, не знаю. 

— Они надевают их на ноги, чтобы не провалиться в песок. 

— Ужас! — хохочу я, но он в ударе. 

— Ладно, ладно, подожди. Чем отличается слон от pояля? — Пауза. — К pоялю можно прислониться, а к слону нельзя пpиpоялиться. 

Я опять фыркаю и говорю: 

— Эта — классная. Погоди, я сейчас тоже расскажу. Как впихнуть шесть слонов в седан? 

— Давай уже, ожидание меня убивает, — улыбается Нейтан. 

— Троих сажаешь назад, троих — вперед. А кто же поведет? Слон, у которого есть права категории Б. 

— Фигня какая-то. — Смеется. 

— А ты, что, стенд-ап комик, что ли? Вот, есть еще забавная. 

— Давай. 

— Погоди, вспомню, как там было. — Делаю паузу, пытаясь воссоздать историю в точности. — Итак, поздно ночью грабитель залезает в дом, думая, что там никого нет. Крадется на цыпочках, но застывает на месте, услышав громкий голос: «Иисус тебя видит». Потом все стихает, и злоумышленник продолжает пробираться дальше. «Иисус тебя видит», — снова рокочет голос. Грабитель останавливается как вкопанный — и тут замечает в темном углу попугая в клетке. «Это ты говорил, что Иисус меня видит?» «Да», — отвечает птица. Вор с облегчением вздыхает и спрашивает: «Это ты Иисус?» «Нет, меня зовут Кларенс», — говорит попугай. «Что за дурацкое имя для птицы, — начинает дразнить его грабитель. — Какой идиот назвал тебя Кларенсом?» «Тот же, что назвал ротвейлера Иисусом». 

Мы оба хохочем. Нейтан валится на песок, и я украдкой бросаю взгляд на кубики его пресса. Старый розовый шрам извилисто тянется через живот, прямо под ребрами. 

— Откуда это у тебя? — спрашиваю я. 

— От серфинга. Ударился о камни, — отвечает он, возвращаясь в исходное положение. 

— Жесть! А вдруг бы головой? 

— Ну, тогда Сэм был бы сейчас круглым сиротой. 

От этой мысли мне становится не по себе. Тихо говорю: 

— Жаль, что так получилось с вашими родителями. 

— Спасибо, мне тоже. 

Мы сидим рядышком и смотрим в открытый океан. 

— Сэм больше не ходит купаться, — внезапно выдает Нейтан. 

— После того, что случилось? — подсказываю я, хотя понимаю, что он имеет в виду. 

— Ну да. С большими лодками проблем нет, но если что-нибудь поменьше или тем более — плавать… Он это ненавидит. Какое-то время мне тоже казалось, что я больше никогда не захочу встать на доску. Но я не представляю свою жизнь без серфинга. 

Я смотрю на него, и от этого зрелища сердце словно разрывается пополам. 

— Знаешь, Молли и Сэм скучают по тебе, — произносит он спустя минуту, глядя на меня, и шершавой рукой смахивает мою челку со лба. 

— Я тоже по ним скучаю. 

— Ты когда-нибудь собиралась вернуться сюда? 

— Прямо сейчас мне невыносимо думать, что придется снова уезжать из Австралии. Знаю, звучит слишком драматично, но моя жизнь в Англии видится сейчас такой далекой.

— И вовсе не драматично. 

Понимаю, что зуб на зуб не попадает. 

— Ты продрогла. Наверное, стоит переодеться, — замечает Нейтан и начинает расстегивать мое облачение, но потом внезапно останавливается и отворачивается в поисках сухого пляжного полотенца. Я спускаю костюм до талии. Нейтан набрасывает мне на плечи полотенце и обнимает меня одной рукой, энергично растирая ладонью мою замерзшую руку. Чуть погодя прекращает и крепко прижимает меня к своему теплому телу. Так мы сидим еще несколько минут, глядя, как объезжают волны другие серферы. То, как они балансируют на своих досках, взлетая вверх и опускаясь вниз, напоминает мне о доме и скейтбордистах на южном берегу Темзы. 

Наконец Нейтан снова заговаривает: 

— Думаю, пора собираться. Я обещал утром помочь приятелю со строительством. Ты не прочь сначала заехать ко мне и позавтракать? 

Мы подбираем снаряжение и идем к машине. Пока я переодеваюсь из костюма для серфинга в юбку и футболку, Нейтан привязывает доски к багажнику на крыше. Мое бикини еще не совсем высохло, но сойдет и так. 

Нейтан садится за руль, смотрит на меня и улыбается. 

— Здорово снова увидеть тебя, Люс. 

Потом он заводит двигатель и трогается.

Логово Уилсона-младшего находится недалеко от пляжа, буквально за углом. На нескольких балконах развешаны гидрокостюмы. Так вот где обитают серферы. 

Мой спутник несет наши доски и снаряжение, а я иду следом к парадному входу по колючей прибрежной траве. Нейтан живет на верхнем этаже и легко взбегает по бетонным ступеням. У меня нет шансов за ним угнаться, но он дожидается меня наверху перед седьмой квартирой. 

Открывает дверь, и вот мы внутри. Темно, портьеры до сих пор задернуты. Еще только около восьми утра — кажется, Эми пока не встала. Едва Нейтан раздвигает шторы, по маленькой гостиной разливается утренний свет, открывая взгляду ковры в стиле семидесятых и веселенькие оранжево-коричневые занавески примерно тех же времен. Любой другой на месте хозяина начал бы извиняться за обстановку, но Нейтану хоть бы что, а по его уверенности и не скажешь, что ему только двадцать три. Оглядываюсь по сторонам и вижу коридор, ведущий, надо думать, к спальням. 

— Можно посмотреть на твою комнату? — вдруг слышу я себя. 

— Конечно. 

Следую за Нейтаном мимо закрытой двери. Интересно, за ней ли спит Эми? 

Дверь его спальни приоткрыта. 

— Тут не совсем убрано, — предупреждает он, и это правда. 

Джинсы, провода, футболки и толстовки торчат из открытых ящиков, к незаправленной двуспальной кровати прислонена гитара. Книги и журналы беспорядочно разбросаны на одном краю деревянного стола, а на другом стоит старый телевизор. Аудиоплеер валяется на полу возле постели. Рядом громоздится стопка дисков и кассет. Кроме этого, кажется, у Нейтана ничего больше и нет. 

Словно прочитав мои мысли, он объясняет: 

— Я выбросил кучу вещей, когда отправился путешествовать, а вернувшись, понял, что покупать новые совсем необязательно. 

— Когда ты ездил? 

— Это было несколько раз. Из прошлой поездки вернулся год назад.

— Где был?

— Ну, раньше гонял в Индонезию и Таиланд и еще поколесил немного по Австралии, но в последний раз провел несколько месяцев на стройках побережья: работал, серфил, собирал фрукты, всякое такое. 

Я присаживаюсь на неубранную кровать и беру гитару. 

— Играешь? — спрашивает Нейтан. 

— Нет, я — нет. 

Но все равно немножко бренчу по струнам. Он смеется: 

— Перестань, это лажа. 

— Тогда давай ты, исполни мне что-нибудь. 

Он устраивается рядом со мной, подвернув под себя длинную худую ногу, и берет инструмент. После серфинга темные волосы Нейтана все еще влажные. 

— На днях найду себе отдельную квартиру, — говорит он, небрежно обнимая гитару. Но не играет.