- Хм, - сказал он задумчиво. - Возможно, ты права.

Моя улыбка стала ещё шире.

- Я права.

- Хорошо, - сказал он, его голос был ровным, когда он оглянулся на причал. - Я полагаю, ты хочешь вернуться к себе домой...

Я яростно покачала головой.

- Чем тогда займёмся?

Займёмся ли вообще. Я кивнула.

- Отлично. Оливер будет доволен.

- Оливер?

- Портной, которого я использую в редких случаях. Он был взволнован, когда я позвонил, хотя ему пришлось бросить всё, чтобы сделать это в течение двух недель.

- Звучит дорого.

- Пять штук. Но за этот взгляд на твоём лице, я заплатил бы десять. Пойдём?

Я шла вдоль линии, показанной Ноем, по всей длине пляжа. К одеялу, дальше вниз по пространству белого песка, указанному факелами. Кусок яркой ткани был обмотан между двумя деревьями.

Он пошёл в сторону океана и встал на краю, где волны лизали песок. Я следовала за ним почти всю дорогу осторожно, чтобы избежать воды. Солнечный свет ушёл, и серые облака преследовали друг друга по чёрному, продырявленному небу.

- Это то, что я должен был подарить тебе на твой день рождения, - сказал он, его голос был бархатным, но пронизывался тем, что я не могла определить. Затем он повернулся ко мне, и глаза мои упали до самого горла. Он сделал шаг вперёд, почти выравнивая моё тело с его. Его изящные пальцы проехались по моей щеке. Они прошлись по ожерелью. - И это.

Они прошлись по моей коже, закрытой ожерельем, затем поднялся вверх.

- И это, - сказал он, когда остановились на моём подбородке, опрокидывая моё лицо к нему. Его большой палец проследил линию моих губ, и его прекрасное лицо наклонилось ко мне.

- И это, - сказал он, его губы всего в нескольких дюймах от меня.

Он собирался поцеловать меня.

Он собирался доверять мне.

Где-то между яхтой, платьем, пляжем и небом я забыла, ято я сделала. Но сейчас это громко ревело у меня в ушах, и если я ему не расскажу сейчас, то я никогда не смогу. Ложь заставит меня выглядеть кем-то другим, но с Ноем, я должна быть собой.

Слова сгорели в моём горле.

- Я...

Ной отступил немного из-за звука моего голоса. Его глаза переводили выражение моего лица.

- Нет, - сказал он и прижал палец к моим губам. - Чем бы это ни было. Не говори этого.

Но я сделала это.

- Я прочла это. - Слова перехватили моё дыхание. Рука Ноя остановилась на моей коже.

Они лгут, ты знаешь. Это не легче просить прощения. Ни капельки.

- Мне жаль, - начала я говорить. - Я не...

- Да, ты сделала, - сказал Ной, его голос был холодным. Он смотрел на океан. Не на меня.

- Я просто подумала...

- Должны ли мы? Должны ли мы делать это?

- Делать что? - спросила я мягко.

- Это. - Его слова были выплеском кислоты. - Это всё. - Его голос снова стал ровным. - Ты сказала мне записать, что я вижу. Я сделал. Затем ты прочла это без разрешения. Прекрасно. - Бросил он злобно, равнодушно пожав плечами. - Я полагаю, что часть меня не оставила бы его там, если бы не хотела, чтобы ты это сделала. Итак, сделано. Всё кончено. - Он смотрел вперёд, в темноту. - Это не имеет значения.

- Имеет.

Он повернулся ко мне с хищной грацией.

- Ладно, Мара. - Его голос оборвался на моём имени. - Ты хотела услышать, как я впервые узнал о своих способностях? О том, что о нашем переезде в очередной жалкий дом за два дня до отъезда мне сказал секретарь отца, потому что он сам был обеспокоен тем, что мне сказать? О том, что чувство онемения было настолько сильным, что я не был уверен, существую ли я? О том, что я ничего не мог сделать, чтобы не чувствовать себя настолько никаким, что боль от лезвия ножа на моей коже была единственной вещью, которая заставила меня почувствовать себя реальным?

Его голос стал жестоким и пустым.

- Ты хочешь услышать, что мне понравилось это? Хочешь большего? Иои ты хочешь услышать, что, когда я проснулся на следующее утро, чтобы не найти никаких следов пореза, ни малейшего намёка на формирование рубцов, всё что я почувствовал было сокрушительным разочарованием?

Ничего не было, кроме звука обманчиво спокойных волн и моего дыхания в тишине, пока он снова не разрушил это.

- Затем это стало своего рода игрой, чтобы посмотреть, смогу ли я на самом деле убрать какие-либо повреждения. Я преследовал каждого, высокого или низкого, ты можешь себе это представить, - сказал он, подчёркивая каждое слово небольшим взглядом, чтобы убедиться, понимала ли я, что он имел в виду. - Совершенно без последствий. Я хотел потерять себя и не мог. Я гонялся за забвением и никогда не находил. - А затем он улыбнулся; тёмная, сломленная, пустая вещь. - Услышала ли ты достаточно?

Он был страшно холодным, но я не боялась. Не его. Я сделала шаг к нему. Мой голос был тихим, но сильным.

- Это не имеет значения.

- Что не имеет значения? - бесцветным голосом спросил он.

- То, что ты делал раньше.

- Я не изменился, Мара.

Я смотрела на него, на его выражение. Я всё ещё хотел потерять себя, сказал он. И я начала понимать. Ной жаждал опасности, потому что он никогда не был в ней, он был небрежен, потому что не верил, что его действительно можно сломать. Но он хотел. Он не боялся меня не только, потому что он верил, что я не могу причинить ему боль, но и потому что, даже если бы я смогла, он был бы рад боли.

Ной всё ещё искал забвения. И во мне, он нашел его.

- Ты хочешь, чтобы я причинила тебе боль. - Мой голос был чуть громче шёпота.

Он сделал шаг ко мне.

- Ты не можешь.

- Я могла бы убить тебя. - В голосе прозвучали стальные нотки.

Ещё шаг. Его глаза бросили вызов мне.

- Попробуй.

Когда он стоял там в своей изысканной одежде, со своими безупречными формами, он всё ещё был похож на высокомерного принца. Но только сейчас я смогла увидеть, что его корона была сломана.

Воздух вокруг нас был заряжен, когда мы стояли друг напротив друга. Целитель и разрушитель, полдень и полночь. Мы молча зашли в тупик. Ни один из нас не шевелился.

Тогда я поняла, что Ной никогда не сдвинется. Он бы никогда не отступил, потому что он не хотел выиграть.

И я бы не потеряла его. Так что, всё что я могла сделать было отказаться от игры.

- Я не буду тем, что ты хочешь, - сказала я тогда, мой голос был медленным.

- И как ты думаешь, что это?

- Твоё оружие для самоуничтожения.

Он подошёл ещё.

- Ты думаешь, что я хочу использовать тебя?

Разве нет?

- Не так ли?

Ной медленно вздохнул.

- Нет, Мара. - Сейчас моё имя было мягким на его губах. - Нет. Я никогда не хотел этого.

- Тогда что же ты хочешь?

- Я хочу... - Он остановился. Провёл пальцами по волосам. - Не важно, чего я хочу. - Сейчас его голос был мягким. - Чего хочешь ты?

- Тебя.

Всегда тебя.

- Я твой, - сказал он, его глаза встретились с моими. - Ты живёшь мной. - Его лицо было каменным, но слова, слетевшие с его губ, были просьбой. - Ты хочешь знать, чего я хочу? Я хочу, чтобы ты хотела быть первой. Подталкивала меня сама. Целовала меня первой. Не была осторожной со мной, - сказал он. - Потому что я не буду осторожен с тобой.

Моё сердце забилось.

- Ты не можешь причинить мне ту боль, которую, как ты думаешь, можешь мне причинить. Но даже если бы могла? Я лучше умру с твоим вкусом на языке, чем буду жить и никогда не прикоснусь к тебе снова. Я влюблён в тебя, Мара. Я люблю тебя. Независимо от того, что ты делаешь.

Моё дыхание перехватило в горле. Не важно что. Слова были обещанием, обещанием, которое я не знаю, смогу ли сдержать.

- Нам только семнадцать, - сказала я тихо.

- К чёрту семнадцать. - Его глаза и голос были вызывающими. - Если бы мне пришлось жить тысячу лет, я бы принадлежал тебе всё время. Если бы мы прожили тысячу жизней, я бы хотел, чтобы ты была моей в каждой из них.

Ной знал, кем я была и что я сделала, и он всё равно хотел меня. Он увидел меня. Всю меня. С моей отслаивающейся кожей, с моим оголённым сердцем. Я принадлежала ему и трепетала.