- Очевидно.

- Для меня, всё также имеет слуховой отпечаток. Индивидуальный тон. И когда кто-то болеет или испытывает боль, его тон меняется. Ломается. Я просто... инстинктивно чувствую, как это исправить.

- Я не понимаю.

- Потому что ты не музыкант.

- Спасибо.

Он пожал плечами.

- Это не оскорбление. Даниэль бы понял меня. Если бы твоя мама не была в кухне, я бы показал тебе.

- Как?

- У вас есть пианино. Во всяком случае, это похоже... - Он смотрел прямо перед собой, подбирая слова. - Представь себе мелодию песни, которую ты хорошо знаешь. А теперь представь, что одну ноту этой песни изменили на неподходящую клавишу, или на совсем другую ноту.

- Но как ты исправляешь это?

- Если бы ты спросила баскетболиста, как бросать идеальный свободный бросок, он бы не был в состоянии описать физиологический процесс, который происходит. Он просто... делает это.

Я вздохнула.

- Но людей так много.

- Да.

- И животных.

- Да.

- Должно быть это приносит шум.

- Так и есть, - сказал Ной, - я говорил тебе прежде, я изучаю тон, настраиваюсь на него, если только я хочу сосредоточиться на одном звуке в частности.

Он улыбнулся.

- Я предпочитаю, - сказал он, проводя пальцем по моей руке, - слушать тебя.

-И как же звучу я? - спросила я, более тихо, чем собиралась. Господи, так предсказуемо.

Он мгновение обдумывал ответ, прежде чем дать его.

- Неблагозвучно, - сказал он, наконец.

- В смысле?

Ещё одна долгая пауза.

- Нестабильно.

Хмм.

Он покачал головой.

- Не то, что ты думаешь, - сказал он с тенью улыбки на губах. - В музыке вступление аккордов согласовано. С паузами. Там нет напряжённости, - пытался он объяснить. - В большинстве поп-музыки переходы созвучны, поэтому они нравятся большинству людей. Они броские, но взаимозаменяемые. Скучные. Диссонирующие интервалы, однако, полны напряжённости, - сказал он, удерживая меня взглядом. - Ты не можешь предположить по какому они пойдут пути. Это заставляет ограниченных людей испытывать неудобство... разочарование, потому что они не понимают этих точек, и люди ненавидят то, что они не могут понять. Но те, у кого, получается, - сказал он, подняв руку к моему лицу, - находят это захватывающим. Красивым. - Он проследил форму моих губ большим пальцем. - Как ты.

ЕГО СЛОВА СОГРЕВАЛИ МЕНЯ ДАЖЕ КОГДА ОН отдернул его руку. Я был уверена, что мое лицо вытянулось.

- Твои родители, - сказал он, бросив взгляд на дверь.

Я поняла. Но все же.

- Мне нравится слушать о твоем даре, - сказала я, смотря на его губы. - Расскажи мне еще.

Его голос был ровным.

- Что ты хочешь знать?

- Когда ты впервые заметил его?

Когда выражение его лица изменилось, я поняла, что уже задавала ему этот вопрос раньше; я узнала этот закрытый взгляд. Он снова удалялся. Закрывался.

Отгораживался от меня.

Что-то происходило с ним, и я не знала, что именно. Он отдалялся от меня, но еще был здесь. Поэтому я быстро спросила о чем-нибудь другом.

- Ты видел меня в декабре, после того, как психушка рухнула, не так ли?

- Да.

- Когда я ушиблась.

- Да, - снова сказал он. Другому человеку он мог показаться скучающим. Я же научилась, и сейчас различила в его голосе что-то новое. То, что никогда прежде не срывалось с его дерзких, легкомысленных губ.

Предостережение.

Я задела за что-то живое, и хотела знать, что это было.

- Ты видел и других пострадавших, - продолжала я, сохраняя спокойную интонацию. - Четверых?

Ной кивнул.

Продолжаю легкомысленно говорить.

- В том числе Джозефа.

Он снова кивнул.

И тогда у меня появилась идея. Я ущипнула себя за руку. Посмотрела на Ноя, чтобы увидеть его реакцию. Насколько я могла судить, реакции не было.

Я опять себя ущипнула.

Его глаза превратились в щелочки.

- Что именно ты делаешь?

- Ты видел меня, когда я ущипнула себя?

- Трудновато тебя не заметить.

- Когда ты впервые сказал, что видел меня, - начала я, - в декабре, в психушке - ты сказал, что видел то, что видела я, моими глазами. И когда Джозеф был под воздействием наркотиков, ты видел его чужими глазами - глазами человека, который его накачал наркотиками, верно? Но сейчас у тебя не было ... видения, не так ли? Таким образом, помимо боли, есть еще что-то. - Говоря это, я наблюдала за выражением его лица. - Разве ты не хочешь узнать, что именно?

- Конечно, - равнодушно ответил он.

- Ты проверял это?

Его взгляд вдруг стал колючим.

- Каким образом? Из всех, кого я видел, только ты знаешь.

Я выдержала его взгляд.

- Мы можем проверить это вместе.

Ной тотчас же покачал головой.

- Нет.

- Мы должны.

- Нет. - Ответ прозвучал твердо и окончательно, и в нем было еще что-то, что я не совсем смогла определить. - Не должны. В этом нет абсолютно никакой пользы, кроме информации.

- Но ты, же сам сказал, все, что происходит со мной, происходит и с тобой - это был твой довод в пользу того, что я не могу быть одержимой, верно?

- А также потому, что это глупо.

Я проигнорировала его.

- Таким образом, выяснив, как работает твоя способность, мы могли выяснить мою. И никто бы не пострадал -

Лицо Ноя стало очень серьезным, а голос угрожающе тихим.

- Кроме тебя.

- Это наука...

- Это безумие, - сказал он. Он был совершенно спокоен, но его терпение было на пределе. - Я никогда не сожалел о том, что рассказал тебе правду. Не заставляй меня начать.

- Разве ты не хочешь узнать, кто мы такие?

Что-то промелькнуло в его глазах и исчезло прежде, чем я могла разобраться что именно.

- Не важно, кто мы такие. Важно то, что мы делаем. - Его челюсть сжалась. - И я не позволю тебе это сделать.

Позволишь?

- Это зависит не только от тебя.

Когда он, наконец, заговорил, в его голосе не было ничего, кроме безразличия.

- Я пойду.

- Я уже это слышала.

Как только слова слетели с моих губ, я тут же пожалела, что не могу взять их обратно. Выражение Ноя стало таким же гладким и бледным, как стекло.

- Извини, - начала я. Но когда несколько секунд спустя выражение Ноя по-прежнему не изменилось, я сказала, - Хотя, нет. Ты хочешь уйти, потому что я с тобой не согласна? Дверь вон там. - И для большей выразительности я театрально указала рукой на дверь.

Но Ной не ушел. Моя вспышка растопила его лед и его взгляд скользнул по мне.

- Жаль, что у тебя нет собаки.

- Да? - Я подняла брови. - Почему это?

- Я мог бы пойти погулять с ней.

- Ну, у меня никогда не будет собаки, потому что они или боятся меня, или ненавидят, и ты никогда не поможешь мне это выяснить -

- Заткнись. - Глаза Ноя закрылись.

- Сам заткнись, - ответила я, очень мудро.

- Нет - перестань. Повтори это.

- Что повторить?

- Насчет собак. - Его глаза все еще были закрыты.

- Что они меня или боятся или ненавидят?

- Дерись или беги, - сказал Ной, словно часть головоломки встала на свое место. - Вот и все.

- Что все?

- Разница между людьми и животными, которых ты знала - знаешь, - указал он. - Когда мы пошли в зоопарк и насекомые умерли, это случилось потому, что я почти что заставил тебя прикоснуться к тем, которых ты больше всего боялась. Но когда они умерли, я больше не мог давить на тебя.

Беги.

Он провел рукой по рту.

- В Эверглейдс ты боялась, что мы не сможем во время добраться до Джозефа, поэтому ты устранила все, что было на твоем пути - ты отреагировала, даже не думая. - Он провел пальцами по волосам. - На тебя давили, и ты неосознанно ответила тем же.

Я знал, что последует дальше и опередила.

- Но с Моралесом ....

- Ты не боялась, - сказал он.

- Я была злой.

Дерись.

- Существуют различные биохимические реакции, возникающие в ответ на разные эмоции, такие как стресс -