— Попробуй, — наконец сказала она, посмотрев ему в глаза. И, улыбнувшись, добавила: — Пожалуйста.

Он тихонько прижал ладони к ее стопе. Соединив свое сознание с сознанием Анизир, почувствовал, как сила вливается в него, словно теплый ветер Равнины Тобина, и перетекает из его рук в кожу Мелиор. Через несколько секунд он ощутил, что раны начинают затягиваться. Какое-то время он не двигался, привязанный к земле плотью Мелиор и уносимый ввысь сознанием Анизир, и наслаждался ощущением парения между ними. «Как мне этого не хватало, — подумал он. — Маг должен использовать свою силу не только в сражениях».

Когда он отнял руки, волдыри сошли и на их месте остались только темноватые отметины. Гвилим тихо ахнул за его спиной, а Мелиор изумленно переводила взгляд с лица Орриса на свою ногу и обратно.

— Пятна сойдут через несколько дней, — заверил ее маг.

— Больше не болит, — не веря самой себе, сообщила Мелиор. — Совсем не болит. — Она посмотрела на Гвилима и что-то сказала ему таким же полным благоговения голосом. Хранитель что-то тихо пробормотал в ответ. — Спасибо, — произнесла Мелиор, снова посмотрев Оррису в глаза.

В жизни он не видел женщины прекраснее… — Давай вторую ногу, — сказал маг, пересев и глядя в сторону.

Оррис залечил раны Мелиор, и путешественники разбили лагерь. Маг послал Анизир раздобыть какой-нибудь дичи, и, пока Гвилим собирал коренья, Мелиор и Оррис принесли дров для костра. Когда стало темнеть и в темно-синем небе зажглись первые бледные звезды, на шампурах уже жарились два перепела

Они молча съели свой ужин. Мелиор казалась усталой и озабоченной, и неудивительно. Странно то, что Гвилим тоже был замкнут. Из разговоров с Мелиор Оррис понял, что Хранитель жил в горах где-то на севере, и он ожидал, что Гвилиму будет приятно оказаться за пределами Наля в местах, напоминавших его родину. Но, судя по поведению его лысого друга, произошло как раз обратное. По-видимому, окружающее отзывалось в нем болью, и Оррис вдруг решил узнать, что за жизнь осталась у него позади.

— У тебя есть семья? — внезапно спросил он. — Жена? Дети?

Глянув на него, Гвилим посмотрел на Мелиор, которая перевела вопрос. Снова повернувшись к нему, Хранитель что-то сказал негромко, и Оррис увидел, что по его щеке, блеснув в свете костра, покатилась слеза.

— Детей двое,— глядя на Хранителя, произнесла Мелиор. — Ну и жена, разумеется. — Она что-то спросила у него и, заметив: «Так я и думала», повернулась к Оррису: — Он Хранитель, а это значит, что одновременно он — глава поселения. Чтобы прийти сюда, ему пришлось многое оставить.

— А почему ты ушел? — спросил Оррис.

Маг подождал, пока Мелиор переведет, и потом дождался ответа.

— Из-за сна, — сказала она. — Ты ему приснился. Оррис уставился на нее, а потом на Гвилима:

— Что?

— У нас, гилдринов, тоже есть одна сверхъестественная способность. — она улыбнулась, но в глазах затаилась печаль. — Мы называем ее Даром прозрения.

— Маги тоже ею обладают, — кивнул Оррис.

— Понятное дело, — как-то загадочно сказала она. — Гвилиму было видение, как двое моих людей напали на тебя, и он пришел в Брагор-Наль, чтобы спасти тебя.

— Но почему?

Мелиор с Гвилимом снова проговорили пару минут, а Оррис прислушивался. Он начинал уже понимать кое-что из того, что слышал. Немного, правда, но все же между языками Лон-Сера и его существовало некоторое сходство, что и неудивительно, учитывая их родственное происхождение. Он уже узнавал слова, которые в Лонмире обозначали «камень», «страна» и «смерть», а еще одно звучало почти как «жизнь» в его языке. Но уловить общий смысл речи Гвилима он был не в состоянии.

Когда Хранитель замолчал, Мелиор вздохнула:

— Ответить на твой вопрос непросто, — начала она, на свой особый лад выговаривая тобинские слова. — Для этого надо рассказать историю нашего народа. — Она нахмурилась. — Боюсь, у меня получится не очень вразумительно. Мы обладаем Даром, и в древности моих соплеменников за него очень ценили, главы Налей даже специально выискивали их, чтобы использовать их способность прозревать будущее для собственного обогащения и стяжания власти. Но наряду с этим нас боялись, и в конце концов этот страх стал причиной притеснений и преследований. Когда же во время гражданской войны кровь стала литься рекой, многие гилдрины бежали в самую отдаленную область нашей страны, горы Даалмар. Тем же, кто остался в Налях, пришлось скрывать свое происхождение и провидческий дар из страха заключения и казни.

Гвилим говорит, что это видение, в котором он увидел тебя, значило для него нечто большее, чем просто необходимость помочь чародею. Он решил, что ты — тот человек, в чьих силах повернуть историю Лон-Сера и прекратить гонения на гилдринов.

— Но ведь я совсем один, — запротестовал Оррис. — Я даже не уверен в том, что смогу воспрепятствовать новым набегам на мою собственную страну. Как же я могу изменить что-то в Лон-Сере?

— Не знаю, — тихо ответила Мелиор. — Но, может, тебе надо исполнить то, ради чего ты пришел сюда, а остальное получится само собой?

Оррис внимательно посмотрел на нее, раздумывая над ее словами.

— Может быть, — помолчав, согласился он. Потом он слегка наклонился к Гвилиму и попросил женщину: — Спроси, откуда у него этот камень.

— Это я тебе и сама расскажу, — улыбнулась Мелиор. — Легенды гласят, что Гилдри и его последователи, придя из Тобин-Сера, все владели такими же посохами и имели таких же птиц и плащи, как у тебя. Птицы, само собой, поумирали, плащи истлели, но осталось несколько посохов с камнями в навершии. Теперь они принадлежат Хранителям, возглавляющим гилдринские поселения в Даалмаре.

— А камень всегда был такого цвета?

Мелиор спросила Гвилима, тот покачал головой и что-то ответил.

— Он говорит, что, когда посох принадлежал его отцу, камень был зеленым. Когда Гвилим его принял, он стал коричневым.

— Значит, он связан с камнем! — едва слышно произнес Оррис.

Мелиор недоуменно посмотрела на него:

— Не поняла.

— Я маг, и я в равной степени связан и с цериллом, и с птицей. Благодаря цериллу я могу управлять своей энергией, концентрировать ее. Камень настроен только на меня; никто другой не сможет им воспользоваться. — (Она по-прежнему вопросительно глядела на него). Оррис потер лоб и попробовал объяснить иначе: — Когда я нашел этот камень, он был бесцветным, как стекляшка. Но едва я взял его в руки, он стал золотистым. Если бы его поднял другой маг, то и цвет был бы другим. Пока я жив, этот камень будет настроен на мою энергию.

— Ты хочешь сказать, что Хранитель тоже обладает магическими силами?

— Не совсем так. Но в его крови определенно содержится часть мощи Гилдри. Иначе его камень так не сиял бы. — Он посмотрел на нее, и по выражению ее необыкновенно красивого лица понял, что она подумала о том же, что и он. — И в твоей крови тоже, — мягко произнес он.

— Я знаю.

Гвилим спросил ее о чем-то, и некоторое время они беседовали на Лонмире.

— Он хотел знать, о чем наша беседа, — пояснила она. — В Даалмаре говорят, что Хранитель объединен с камнем, и они считают, что такое объединение — наследство Гилдри и его сторонников.

Оррис взглянул в сторону Гвилима и кивнул. Тот, однако, испытующе смотрел на него.

— Он хочет спросить тебя, — продолжала Мелиор, — какую роль сыграл Гилдри в вашей истории?

Маг напрягся. Он с тревогой ждал этого вопроса с той самой минуты, как узнал, что народ Гвилима — наследники Гилдри.

— Боюсь, это, в общем, непросто, — предупредил он. — И мой рассказ может ему не понравиться.

Мелиор передала его слова Гвилиму, и тот сдержанно произнес что-то.

— Это неважно. Он хочет знать все.

— Ну что ж, — согласился маг.

С ночного неба светили звезды, вместе и знакомые, и чужие, и Оррис повел рассказ об Амариде и Тероне: как они повстречались еще мальчиками, оба изгнанные из дома своими добропорядочными семьями из-за способности к странному, темному волшебству; как с годами окрепла их дружба выросшая из одиночества и владения обоюдоострым Даром. Он рассказывал, как Амарид и Терон, странствуя по стране, встретили других людей, тоже связанных с ястребами, и как юные друзья собрали этих магов вместе и основали Орден. Еще Оррис рассказал, как их дружба дала трещину, когда Амарид женился на Дакии, и разрыв еще углубился из-за постоянных споров по поводу будущего Ордена и его роли в жизни Тобин-Сера. А в самом конце Оррис поведал им о преступлении Терона, убившего своего соперника, о суде над ним и проклятии, наложенном Тероном после смертного приговора суда.