Он сидел на большом валуне, глядя во тьму и прислушиваясь к мягкому плеску волн, набегавших внизу на каменистый берег. С моря Арика дул прохладный влажный бриз, пахнувший солью и водорослями. Несколько ярких звезд сияли высоко в небе, остальные заволокло легким туманом, повисшим между Северным и Южным Приютами.

Куда ты пропал, Баден? — пришло послание от Джарида, переданная мысль была слегка окрашена его веселостью.

Магистр улыбнулся во тьме.

Я здесь, — закрыв глаза и снова отпуская сознание за пределы своего тела, ответил он. — Хотел немного насладиться одиночеством. Но пока все вы, ребята, толчетесь в моей голове, вряд ли это будет возможно.

Незачем грубить, — вступил Транн. — В конце концов, все это ты придумал.

Лично меня уже тошнит от одиночества, — добавил Джарид.

И меня, любимый, — откликнулась Элайна.

Ну, будет вам, голубки, — встрял Меред. — А то я сейчас заплачу.

Баден рассмеялся вслух и почувствовал, что остальные тоже смеются. Хоть он и ощущал усталость после сеанса связи с другими магами и сильно хотел спать, он был рад, что может разделить с друзьями их мысли. Он больше привык скитаться, чем сидеть на месте. Ему нравилось переходить из деревни в деревню, встречаться в пути с разными людьми. В терминологии Ордена он был странствующим, а не оседлым. Но ради налаживания ментальной связи он изменил своим привычкам. Уже почти год он оставался на берегу моря Арика, служа нескольким рыбацким деревенькам, но большую часть времени был предоставлен самому себе. В каком-то смысле он расценивал установление связи как некую награду за свою маленькую жертву.

Во многом эта связь была похожа на ту, что существовала между ним и Голивом или его прежними птицами. Он ощущал мысли и чувства других магов так же, как ощущал мысли и чувства большого белого филина, сидевшего на его плече. Он даже ощущал, правда поверхностно, связь магов с их птицами, и частенько перед ним проносились беспорядочные мысли и образы, родившиеся в сознании не Голива или магов, а их птиц. С появлением связи труднее стало контролировать свой собственный разум. Именно поэтому ее поддержание было таким изматывающим делом. Но зато между ними появилась близость, которую маги часто разделяли с птицами и почти никогда — с другими людьми. И точно так же, как связь с Голивом расширяла представление Бадена о том, что творилось вокруг, ментальная застава давала возможность контролировать все западное побережье Тобин-Сера. Каждый маг был связан с сознанием двух ближайших к нему магов. Для Бадена это были: с севера — Меред, который находился на южной оконечности Верхнего Рога, а с юга — Джарид на побережье у Южного Приюта. Они в свою очередь посылали мысли Бадену и в другую сторону, Меред — Радомилу в лес Леоры, а Джарид — Элайне, находившейся в южной части Нижнего мыса. При помощи этой цепочки маги наблюдали за западной границей страны.

Они замечали все, что казалось им странным. Четыре года назад несколько магов, посланных Орденом к Отрогу Фелана, узнали от Неприкаянного духа Волчьего Магистра, что он и еще один Неприкаянный выследили чужестранцев благодаря необычному оружию и механическим птицам, которые были с ними.

— Они не похожи ни на что в этой стране, — объяснял Фелан, — хотя сами люди мало чем отличаются. Мы настроились на них и теперь можем не упускать из виду.

Несколькими днями позже, когда в его голове только начал складываться план построения ментальной сети, Баден подумал, что раз Неприкаянные, по словам Терона, «суть ходячие воплощения искусства магии», то, следовательно, маги, как и Неприкаянные, могут ощущать чужеродные предметы. Для проверки своей теории Баден спрятал сломанную механическую птицу в одном безлюдном переулке Амарида. Потом он поставил Радомила и Транна в противоположных концах города, и они установили между собой ментальную связь. Как Магистр и ожидал, оба мага почувствовали присутствие машины и смогли с точностью до нескольких десятков ярдов определить ее местоположение. Если новое войско завоевателей придет в Тобин-Сер, у них, несомненно, будет оружие. А раз так, Баден и его друзья смогут их выследить.

Сидя в темноте и тумане над каменистым пляжем, Магистр был, однако, уверен, что в эту ночь в Тобин-Се-ре все спокойно. Я не чувствую ничего необычного, — наконец отправил он. — Наверное, на сегодня все. Остальные маги согласились и один за другим стали покидать сознание Бадена. Последними остались Джарид и Элайна. Спокойной ночи вам обоим, — пожелал Магистр, прежде, чем оставить их наедине.

Спокойной ночи, Баден, — одновременно откликнулись они.

Баден знал, что эти двое поступились гораздо большим, чем остальные, ради сохранения ментальной связи. После исчезновения Орриса Бадену некого было поставить на его место. Правда, он и не пытался искать. После состоявшегося Собрания было бы трудно сблизиться еще с кем-то. Теперь он не знал, кого еще можно привлечь. Поэтому семеро оставшихся: Баден, Транн, Радомил, Урсель, Меред и двое юных магов — растянули стену своего сознания и сознания своих птиц еще дальше, чем прежде, до предела истощая себя и своих пернатых.

Чтобы облегчить участь остальных, Джарид и Элайна решили покинуть свой новый дом на побережье Южного Приюта, и один из них отправился севернее, а другая обосновалась на Нижнем Роге. В благодарность старшие маги договорились давать им несколько дней отдыха каждые две недели, чтобы они могли побыть вместе. Такая организация была далека от совершенства, но единственно возможна в создавшейся обстановке. По крайней мере, лето они выстояли. Все же Баден часто сетовал на отсутствие Орриса.

Как всегда, вспомнив о маге с золотыми волосами, Баден перенесся мыслями на юг. Если все складывалось благополучно, он и Барам сейчас уже должны быть на Перешейке. Но Баден слишком хорошо знал Барама, чтобы надеяться на благоприятный ход событий. В течение четырех лет, пока длились допросы, магистр мог наблюдать пугающие метаморфозы в личности чужеземца. В общем-то, с Баденом узник вел себя корректно, несмотря на все возраставшую подозрительность. Но к охранникам он проявлял откровенную враждебность. Когда же Барам стал туманно намекать на то, что некто крадет камни его камеры, Магистр понял, что рассудок уже не вполне ему подчиняется. Последний год с лишним беседы с Барамом не давали почти никаких новых сведений. Барам помнил так мало, что временами Бадену казалось — он знает Брагор-Наль лучше чужестранца.

Баден никому не говорил об этом, боясь, как бы Эрланд и его сторонники, узнав, что допросы уже бесполезны, не стали бы решительней требовать казни чужеземца. Он и подумать не мог, что Оррис заберет узника в Лон-Сер. Даже во время разговора на Собрании, когда Оррис намекнул о своем намерении что-то предпринять, самым худшим предположением Бадена было то, что Оррис похитит обломки механических птиц и попробует представить их Совету Правителей Лон-Сера. Магистр покачал головой.