— Я сейчас ухожу, — произнес Баден, не обращая внимания на ее выступление. — И хотел поблагодарить тебя за гостеприимство, а еще спросить: не подскажешь, кто бы мог продать мне лошадь?

Она насупилась и поцокала языком.

— Можете со мной не соглашаться, Магистр, — сухо сказала она. — Но не я одна тут так думаю. Оставить этого чужеземца в живых было бы просто глупо.

— Лошадь, Перитта, — напомнил он.

Она безразлично передернула плечами:

— Можно спросить у Колтона, кузнеца. Он живет на противоположном конце деревни. Только он вам какую-нибудь доходягу предложит.

— Мне сойдет, — ответил Баден. — Еще раз спасибо тебе, Перитта.

— Не за что. Можете взять с собой еды, если хотите,— сказала она, поворачиваясь к плите. — Там на столе сладкий хлеб, а в буфете — сухие фрукты и копченое мясо.

Магистр улыбнулся:

— Ты необыкновенно добра. Пожалуй, я немного возьму.

Он быстро побросал в кожаные мешочки, что носил в карманах, сухофрукты и мясо и наполнил винный мех, спросив разрешения у Перитты. Также он взял большой кусок необыкновенно вкусного сладкого хлеба, еще совсем свежего, сразу же надкусил и, покинув таверну, пошел по главной улице к кузне Колтона.

Оказалось, что кузнец не собирается продавать лошадь, но он направил Бадена к одному фермеру, у которого было на продажу несколько старых лошадок. На ферме Магистр быстро подобрал себе серого в яблоках мерина с черной гривой, который, вероятно, выдержал бы переход почти через всю страну. Скорым такое путешествие, конечно же, не назовешь, но все-таки быстрее, чем на своих двоих. К радости Бадена, фермер дал ему в придачу потрепанное, но еще крепкое седло, а в обмен маг при помощи Волшебной Силы заделал бреши в деревянной ограде и залечил фермеру сильный ожог, от которого тот уже два дня мучился. Оба решили, что теперь они в расчете, и Баден меньше чем через час тронулся в путь.

Перед тем как отправиться в Амарид, он еще раз спустился на тот скалистый пляж, откуда вместе с товарищами поддерживал ментальную заставу. Небо было тусклым из-за плотного тумана, повисшего над берегом, но воздух был теплым, и в нем уже едва ощущался запах весны. Дожди прекратились почти полмесяца назад, и сейчас понемногу начинали раскрываться набухшие почки кленов и дубов, росших вдоль берега. Подъехав почти к самой кромке воды, Баден спешился и присел на большой камень. Как всегда, он охватил своим сознанием область к северу, до Верхнего Рога, где с прошлого лета обосновался Меред, и к югу до Южного Шелтера, где был дом Элайны и Джарида. Как и следовало ожидать, Меред был уже в пути и на севере никого не оказалось. Джарид все еще был на месте.

Ждешь Элайну? — спросил Баден племянника.

Да, — пришел ответ. — Она должна прибыть сегодня к вечеру. Мы выедем завтра утром. Но так тяжело ожидание. Как только гляну на церилл, так и хочется вскочить на лошадь и мчаться в Амарид.

Баден усмехнулся. Забавно, что Джарид так невозмутимо рассуждает о переходе верхом через всю страну. Еще не так давно, пять лет назад, вид взнузданной лошади пугал его больше, чем перспектива встретиться с Неприкаянным духом Терона.

День или два ничего не решат. Все равно вы там будете раньше меня.

Ты идешь пешком?

Нет. Но то, на чем я еду, трудно назвать лошадью.

Не говори ничего подобного Транну, — отозвался молодой маг, и Баден почувствовал, что он смеется. — А то он назовет тебя бездушным.

И даже хуже, — согласился Баден.

Тон мыслей Джарида стал серьезным.

Как ты думаешь, в чем дело, Баден?

Представления не имею. Я думал, что Сонель со мной свяжется, поэтому и пришел на берег. Она обычно здесь меня ищет.

Наверное, все из-за Орриса. Кто-то разнюхал, что он увел Барама.

Может быть. Но скоро мы это узнаем. — Магистр испустил глубокий вздох. Если племянник окажется прав, это заседание будет самым бурным из всех. — Береги себя, Джарид, — передал Баден напоследок.

И ты, Баден. До скорого.

Их сознания разъединились, и Баден остался один на берегу моря Арика. Туман рассеивался. Солнце прорывалось сквозь его пелену, и день расцветал. Позже станет тепло. Баден сидел на выступающем уступе скалы, слушал, как разбиваются волны у его ног, и ждал, неотрывно глядя на свой церилл, когда же придет сигнал от Сонель — такое узнаваемое зеленое мерцание в оранжевом цвете его кристалла. Долго ждать не пришлось.

Я ждал тебя, — сказал он, посылая свое сознание ей навстречу в ответ на вызов. Баден не любил пользоваться связью через церилл из-за того, что этот способ общения обессиливал и мага, и птицу, но за последние пару лет прибегал к нему часто.

Я так и думала, — ответила она сдержанно. Этот отстраненный тон сохранялся между ними с той ночи, когда Баден сообщил ей об Оррисе. Все же подобная холодность с ее стороны по-прежнему ранила. Он тосковал по их близости почти так же сильно, как об Анле, пока не нашел Голива. — Я бы связалась с тобой раньше, — продолжала Сонель, — но здесь почти все утро был Эрланд. Только несколько минут назад он ушел.

Это он инициировал сбор?

Ну да, можно сказать и так, — ответила она. — Два дня назад он попробовал устроить пикет у тюрьмы в знак протеста против нашего нежелания расправиться с Барамом. Но стражники сказали ему, что чужеземца там больше нет, и Эрланд явился ко мне требовать объяснений, почему я позволила перевести его в Великий Зал.

Значит, Джарид был прав, подумал Баден.

Ты сказала ему правду? — спросил он Сонель.

Сонель замялась.

Перестань, — подбодрил ее Баден. — Я бы на твоем месте тоже сказал.

Я старалась как можно дольше таить это от него, — призналась она. — Но Эрланд продолжал настаивать на том, чтобы лично видеть Барама. «Я хочу взглянуть в глаза этому мяснику», — все повторял он. В конце концов мне ничего другого не оставалось.

Барам попытался представить себе, как это выглядело, но не смог.

И как Эрланд отреагировал? — с неподдельным любопытством поинтересовался он.

Потерял дар речи, — ответила Сонель, — наверное, впервые в жизни!

Баден расхохотался и почувствовал, что Премудрая тоже смеется. Это был самый светлый эпизод за многие месяцы их общения. Как нелепо, что это случилось именно сейчас, когда все так тревожно.

Но когда он оправился, — сказала Сонель, возвращая обоих на землю, — он много чего наговорил. Он официально потребовал созыва Собрания, чтобы Орден провел дознание, как такое могло случиться. Он хочет обвинить Орриса в измене и добиться, чтобы его арестовали и судили, как только он вернется в Тобин-Сер. А еще он говорил о необходимости выявить остальных заговорщиков.

«Заговорщиков»! — повторил Баден. — Он употребил это слово?

Да, — ответила Премудрая. — Он сказал, что подозревает Орриса «в организации заговора с целью свержения власти Ордена и предательства интересов страны». А в довершение всего напомнил мне, что измена карается смертью.

Баден лишь усмехнулся. И сомневаться не нужно, что Эрланд только и ждал подобного случая все последние пять лет.

Он не назвал твоего имени, Баден, — продолжала Сонель, словно читая его тайные мысли, — но я уверена, что он тебя подозревает.

Да, тут двух мнений быть не может, — ответил Магистр. — Но я больше беспокоюсь не за себя, а за Джарида.

За Джарида? Почему?

Это ведь он сказал мне, что Оррис отбыл. Он был последним, кто говорил с Оррисом перед самым освобождением Барама. Джарид, не думая о себе, станет выгораживать Орриса, и столкновение с Эрландом его не испугает. Он слишком похож на своего отца.

И на своего дядю, — мягко добавила Сонель.

Да, и на своего дядю, — ухмыльнувшись, согласился Баден.